Средневековая андалусская проза

С другой стороны, он видел, что, если предположить вечность мира и бытие его всегда таким, каким оно есть, как если бы до него не было никакого небытия, то вывод будет такой: движение его вечно и беспредельно в смысле безначальности, так как не было до него никакого покоя, во время которого началось бы его движение. У всякого же движения обязательно должен быть двигатель, и этот двигатель будет либо силой, разлитой в каком-нибудь теле, — безразлично, в тело ли, двигающем самого себя, или в другом, находящемся вне движущегося тела, — или не будет силой, разлитой по телу.

Каждая же сила, разлитая и распространенная по телу, делится вместе с его делением и удваивается вместе с его удвоением. Такова, например, тяжесть в камне, двигающая его книзу: если камень разделен пополам, то и тяжесть его делится пополам, а если к нему прибавлен другой камень, подобный ему, то и тяжесть его увеличится на величину, равную ему. И если бы возможно было увеличивать камень постоянно до бесконечности, то и тяжесть бы его увеличивалась до бесконечности. А если бы камень дошел до определенного размера, а потом остановился, то и тяжесть его дошла бы до определенного размера, а потом остановилась. Но уже доказано, что всякое тело обязательно конечно, стало быть, и каждая сила, находящаяся в нем, также конечна. И если бы мы нашли силу, совершающую какое-нибудь бесконечное действие, то эта сила не заключалась бы в теле.

Итак, мы имеем небесную сферу, вечно совершающую бесконечное, непрекращающееся движение, поскольку мы допустили ее вечность и безначальность, и необходимым следствием этого будет то, что сила, движущая ее, не находится в ее теле или в другом теле, находящемся вне ее. Эта сила, таким образом, принадлежит чему-то чуждому телесности и не имеющему ни одного телесного свойства. А для него уже стало ясно во время его прежних исследований над миром Бытия и Уничтожения, что существование каждого тела выявляется только со стороны его формы, которая есть его приспособленность к определенным движениям. Существование же его, выявляющееся со стороны материи, есть существование слабо выраженное и почти непостижимое.

Итак, существование всего мира происходит лишь от его способности принимать на себя действие этого двигателя, нематериального, чуждого телесных свойств, лишенного всего, что познается чувством и представляется воображением. И если он есть Творец разнообразных движений небесной сферы, в творении, свободном от несовершенств, недочетов и недостатков, то мир, конечно, ведом ему и подвластен ему. Так дошел он путем исследования до тех же результатов, до которых доходил и раньше, однако теперь не являлось у него таких колебаний, как прежде, о вечности мира или возникновении его, ибо в обоих случаях ему было точно известно, что существует бестелесный Творец, не соединенный с телом, но и не разъединенный с ним, не находящийся внутри его, но и не находящийся вне его, так как соединение, разъединение, пребывание внутри и снаружи, все это принадлежит к свойствам тел. Он же изъят от них.

Так как материя каждого тела нуждается в форме, ибо оно существует только благодаря форме и без нее не имеет действительного существования, а последняя обязана своим существованием Творцу, то он убедился, что все существующее нуждается в этом Творце для своего существования, что каждая вещь может существовать только благодаря ему. Он есть их причина, а они его следствия, безразлично, возникли ли они после предшествовавшего им небытия или были безначальными во времени и не было до них никакого небытия. В обоих положениях они следствия, нуждаются в Творце и связаны с ним в своем существовании. Если бы он не был вечен, не были бы вечны и они, и если бы его не было, не было бы и их. Он же сам по себе не нуждается в них и свободен от них. Да и как же иначе, если доказано, что сила и власть его беспредельны и что тела и все связанное с ними и находящееся хотя бы в частичной зависимости от них — предельно, имеет границы?

Итак, весь мир, со всеми находящимися в нем небесами, землею, звездами, со всем, что находится между ними, выше их и под ними, есть творение его, создание его и следует после него в соотношении персональном, хотя и не отступает от него в соотношении временном, подобно тому, когда ты захватываешь в свою горсть какое-нибудь тело, а потом производишь движение рукой, то, без сомнения, тело это движется, следуя движению твоей руки, отступая от него в соотношении персональном, хотя и не отступая от него в соотношении временном, но даже вступая в движение одновременно с ним. Точно так же и мир весь вне времени является следствием и творением этого Творца, который, желая чего-либо, лишь повелевает словами: «Будь!» — и оно бывает.

Когда Хайй увидел, что все существующее есть творение Творца, он стал рассматривать его по-иному, принимая во внимание силу Творца, восхищаясь чудесами его творения, тонкой мудростью и точностью его знания. Он обнаружил в самых незначительных вещах, не говоря уже о вещах великих, проявления мудрости и удивительного творения, вызывавшие его восторг. И он убедился, что это может произойти только от Творца наисовершенного и наипревосходного в совершенстве, «от которого не утаится вес пылинки на небесах и на земле, и ничто более малое, чем это, и более великое».

Затем он исследовал все виды животных, «как он даровал всему природный строй и потом научил» пользоваться им, так как если бы он не научил их пользоваться членами тела, сотворенными им для различных целей, то они были бы бесполезны для животных и послужили бы им в тягость.

Из этого он понял, что Творец великодушнейший из великодушных, милосерднейший из милосердных. И каждый раз, когда он смотрел на что-нибудь из существующего мира, обладающего красотой, блеском, совершенством, силой или другим каким-нибудь превосходным качеством, подумав, он признавал в этом лишь истечение этого Творца, его существования и действия. И понял он, что то, что принадлежит лично Творцу, еще более велико, совершенно, законченно, красиво, блистающе, прекрасно и вечно, чем все существующее, и что нет сравнения между ними. Он не переставал рассматривать последовательно все совершенные свойства и увидел, что все они принадлежат ему и проистекают от него. Он увидел, что Творец более достоин их, чем все другое, что, помимо него, наделено этими свойствами. Потом он проследил все свойства, являющиеся изъянами, и увидел, что Творец чужд их, свободен от них — да и как же он мог бы быть не свободен от них, когда самое понятие изъяна не есть ли чистое небытие или нечто связанное с ним? А раз так, то какая связь у небытия или что общего с тем, кто есть чистое бытие, необходимо сущий по самому существу своему, дающий бытие всему существующему, помимо которого нет бытия; с тем, кто есть бытие, совершенство, законченность, красота, блеск, сила и знание; с тем, кто есть тот, про кого сказано: «Все погибнет, кроме лица его» [119] .

119

«Все погибнет, кроме лица его». — Цитата из Корана; далее идут слова: «У него решение, и к нему вы будете возвращены». Этот стих Корана приобрел особое значение в учении суфиев, которые интерпретировали его как указание на то, что все сущее должно слиться с божеством.

Этой степени знания он достиг по окончании пятой седьмины жизни своей, что равнялось тридцати пяти годам. И так прочно утвердилась в его сердце мысль об этом Творце, что он отвлекся от всего, кроме него, и оставил без внимания все свои исследования и розыски о существующих вещах. И он дошел до того, что стоило ему бросить взор на что-нибудь, как тотчас он видел в этом проявление творения, и в тот же миг он покидал творение и переносился мыслью к Творцу. Таким образом, его влечение к Творцу еще более усилилось, и сердце совершенно оторвалось от мира чувственного и прилепилось к миру идеальному.

Когда он познал этого Сущего, у бытия которого нет причины, но который сам причина существования всех вещей, он пожелал узнать, каким путем образовалось у него это знание и какой силой постиг он это Существо. Тогда он подверг исследованию все свои чувства, то есть слух, зрение, обоняние, вкус и осязание, и увидел, что они могут постигать только либо тело, либо что-нибудь находящееся в нем. Так, слух постигает только звуки, происходящие от волнообразного движения воздуха при столкновении тел друг с другом; зрение постигает только цвета, обоняние — запахи, вкус — вкусовые свойства, осязание — температуру, твердость и мягкость, шероховатость и гладкость. Точно так же сила воображения постигает лишь то, что обладает длиной, шириной и глубиной. Все это познаваемое является свойствами тел, и чувства не могут познать что-либо, кроме них.

Происходит это потому, что чувства суть силы, распространяющиеся на телесные предметы, делящиеся вместе с их делением. Вот почему и познают они только тело, могущее быть делимым, — ведь если эта сила распространилась на какую-нибудь вещь, могущую быть делимой, то, несомненно, раз она познает что-нибудь, последнее подвергается делению вместе с ней. И, следовательно, всякая сила в теле постигает лишь тело или то, что в нем. А уже было обнаружено, что то — есть Существо, необходимо сущее, совершенно свободное от телесных свойств, и, в таком случае, невозможно познать его иначе, как при помощи чего-то особого, не являющегося ни телом, ни силой в теле; чем-то, не имеющим никакой связи с телом, не находящимся ни внутри его, ни вне его, но соединенным с ним, не разъединенным с ним.