Средневековый варвар

Прижимаясь к дрожащему, пышущему жаром телу Уайета, Таллула вдруг почему-то подумала, что не чувствует никакой слабости и переполнена желанием отдаться Уайету.

— Пойдем ко мне в домик, — прошептал он, целуя мочки ее ушей. — Посмотрим «Мисс Хрюшку».

Таллула рассмеялась, затем легонько куснула его в щеку.

— Вот еще!

Уайет, прижимая ее к себе, засунул руку ей под джинсы, лаская живот.

— Я хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок, — тихо произнес он. Таллула едва слышала его слова за стуком своего сердца. — Как ты к этому относишься? Таллула застыла.

— Ты имеешь в виду, усыновить? В нашем-то возрасте?

Уайет опустил подбородок ей на макушку. Таллула дунула, отгоняя ленточку, перелетевшую с его плеча ей на нос.

— Да, — решительно сказал он. — Давай поженимся прямо сейчас и попробуем. Мои маленькие головастики не проверяли свои силы с тех пор, как много лет назад была зачата Фоллен. Если не считать того раза на берегу ручья, когда ты овладела мною прежде, чем я успел подготовиться.

Таллула недоуменно заморгала.

— Головастики?

— Ты забыла биологию? Женские яйцеклетки… мужские…

— Уайет Ремингтон! — вспыхнула она.

— Это неотъемлемая часть любви, — объяснил он. — И мы же не имели возможности испробовать ее по-настоящему. Я люблю тебя, Таллула, и…

— Головастики, — тупо повторила Таллула, прижимая руку к животу.

Закрыв глаза, она увидела стайку рыбок, направляющихся к теплому темному логову…

Уайет надавил на задергавшуюся под чьими-то ударами дверь. Послышался голос Перл:

— Уайет-Себастьян, это ты?

— Уходи, сестричка, — отрезал он. — Я ухаживаю за своей возлюбленной в единственном закутке дома, который вы нам оставили. Как я жду того часа, когда вы уедете отсюда!

За дверью зазвучал женский смех, и Таллула пылающим лицом уткнулась в шею Уайету.

— Неудобно как, — пробормотала она, а он, проведя рукой по ее спине, поцеловал ее в лоб.

— Ты разрешаешь мне сбегать в кафе и попросить Норма испечь вишневый пирог с маринованным укропом? — соблазнительно улыбнулся Уайет. — Если ты запрешь дверь своей спальни, я заберусь в окно по дереву и доставлю тебе десерт.

Отпрянув от него, Таллула зажгла в кладовке свет. Уайет был распален до предела. Сняв с его плеча розовый шелковый платок, Таллула повязала его на шею Уайету и расправила концы на груди.

— Не могу поверить, что мы вот так стоим в кладовке и целуемся. Да еще разговариваем при этом о голо… о биологических основах зачатия.

— Привыкай, — покровительственным тоном произнес Уайет, выводя ее из кладовки с видом провинциального эсквайра, прогуливающегося с невестой. Грациозным движением он закинул конец платка на плечо.

Сестры ждали их затаив дыхание, со слезами на глазах.

— Братишка-то наш взрослеет, — заметила Джейд, рассматривая розовый платок. — Рот до ушей, прямо крокодил, готовый слопать бедную девочку.

— Он очень мил, Джейд, не приставай к нему, — мягко возразила Дора Белль.

— Братишка, утром мы уезжаем. Но еще до того, как выпадет первый снег, мы вернемся, чтобы снова проведать вас, — весело прощебетала Руби Мей, и сестры, обступив Таллулу, принялись тискать ее.

— Хвала Господу, — пробормотал Уайет и удалился.

Через несколько минут он попросил Таллулу выйти на крыльцо, чтобы перемолвиться парой слов. Там он преподнес ей вишневый пирог с маринованным укропом и получил в благодарность сладкий страстный поцелуй.

— Как только мои родственнички уедут, мне захочется чего-либо посущественнее. Боюсь, я просто жутко изголодался по тебе, любимая, — прошептал Уайет, прижимая Таллулу к себе.

— Меренги получились какие-то пресные, — недовольно заявила на следующее утро Таллула.

Положив Уайету второй кусок пирога с черникой, она вдруг тихо всхлипнула, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей кафе.

— Лук, — объяснила она, вытирая глаза.

Уайет оторвался от размышлений о том, как хорошо будет обнимать их ребенка, нянчить его и просыпаться в три утра для кормления. Взглянув на полнеющую грудь Таллулы, обтянутую футболкой, он решил, что ей наверняка тоже придется просыпаться.

Он боялся за Таллулу. Страх зародился в то мгновение, когда сегодня утром машина с сестрами отъехала от дома. Таллула, сонно зевнув, смахнула с глаз слезы, затем расплакалась. И теперь у нее всегда глаза на мокром месте.

Уайет осторожно привлек Таллулу к себе, и она проплакала минут пять. Затем, всхлипнув, вдруг оттолкнула его.

— Молчи. Мне понравились твои родственники, хотя сам ты просто негодяй. Удивительно, почему сестры так любят тебя. Ты прекрасно понимаешь: сейчас у меня эмоциональный срыв — наверное, критический возраст… В моем доме кипела ключом жизнь, а теперь стало так тихо… Ты выгнал их в семь утра!

Ее глаза сверкнули за забрызганными стеклами. Таллула поправила очки.

— И твой дурацкий взгляд, мол, «все о'кей», меня просто бесит. Ты прибрал к своим рукам кафе, и постоянные клиенты теперь требуют двойные чизбургеры. Ты повсюду все перечинил, и мне не нравится, что везде все в порядке. Иногда я не могу заснуть, а порой сплю как убитая. И все из-за тебя, — мрачно закончила она и вышла из дома, хлопнув дверью перед носом Уайета.

Но не успел он провести рукой по волосам, как Таллула вновь открыла дверь и бросилась в его объятия. После чего сразу же зевнула, упав головой к нему на плечо.

— Я устала.

Уайет отнес ее наверх, в спальню. Таллула сразу же заснула. Он лег рядом с ней и скоро тоже заснул.

Через час Таллула проснулась и умчалась на работу, переживая, что совсем заспалась.

Уайет, не зная, как приноровиться к этой новой стороне любимой женщины, не сразу пошел в кафе. Осторожно заказав кофе и пирог, он сел в углу, стараясь ничем не вывести из себя Таллулу. Теперь перед ним всегда лежал вожделенный второй кусок пирога.

Разглядывая чернику, Уайет гадал, стоит ли ему выражать счастье и веселье, когда Таллула радом… или же лучше подождать и посмотреть, в какую сторону подует ветер.

Проходящий мимо Норм проворчал:

— Сделай же что-нибудь, Уайет. Таллула не находит себе места. Ты не чувствуешь запаха лука?

Но Таллула уже выходила из кафе с удочкой в руке.

— Вернусь после обеда, — беззаботно бросила она, проходя мимо Норма и Уайета. — Сейчас самый клев. Меня ждет моя крупная.