Срочно нужен гробовщик (Сборник)

— Ваш племянничек? — вдруг выкрикнула старушка. — А? Несомненное семейное сходство. Семейное сходство, говорю.

— Очень рада, — тоже прокричала в ответ Рене. — Пойдем постелем ему постель.

— Постелем ему постель, — повторила миссис Лав, точно сама давала распоряжение, причем в ее голубеньких глазках прыгал какой-то невысказанный вопрос. — Я сварила овсянку, — продолжала она басом. — Сварила овсянку, говорю. И поставила упревать в «стеганый» ящик. Да, заперла на замок. Вот ключ, — и она похлопала себя по тощей груди. — Когда понадобится, скажете.

Вошедший за ней Кларри не выдержал и прыснул. Старушка повернулась и укоризненно глянула на него. Вид у нее был как у котенка, которого дети нарядили для забавы, как куклу. Кампьен смотрел на нее во все глаза.

— Вам смешно, а я говорю: береженого Бог бережет, — прогудела миссис Лав. — Да, мил человек, бережет!

Она повернулась к Кампьену и, перехватив его восхищенный взгляд, так и засветилась чисто женским удовольствием.

— Вам этого не понять. Мужчины многого не понимают. Знаете, почему я здесь? Да потому, что мои друзья думают, что я веселюсь в кабачке. Они говорят, нечего впутываться в эту историю. Не ровен час, еще и в газетах пропишут. От полиции так и так надо держаться подальше. Но не могу же я оставить ее одну. Как стало темнеть, я и пришла. К вечеру, говорю, но пришла.

— Что верно, то верно, пришла, старая шутиха, — ответила со смешком Рене, но в голосе у нее слышалось явное недовольство.

— Я у нее работала еще в старом доме, — громыхала миссис Лав. — Иначе здесь сейчас и духу моего бы не было. Да, не было! Я не трусиха, но и на рожон не полезу.

Разыграв одну сценку, она тотчас начала играть другую.

— Ах, Боже мой! На мне все еще моя самая нарядная шляпка!

— Миссис Лав сняла с головы ленту и кокетливо махнула ею в сторону Кларри. Тот очерком руки приделал к ленте воображаемую шляпу, как бы принимая ее, и старушка залилась хриплым хохотом, как уличный мальчишка.

— Это лента от шляпки, — обратилась она к Кампьену. — Лента, говорю, от шляпки. А где простыни? Где наволочки? Этаж свой я уже убрала. Этаж, говорю, убрала.

И она вышла со стопкой белья на руках, по-старушечьи печально шаркая сбитыми туфлями. Рене двинулась следом, неся еще одну стопку.

Кларри Грейс опять сел за стол и придвинул гостю бутылку пива и стакан.

— Негде развернуться комическому таланту. Она ведь играла в водевилях, — сказал он. — Ей уже восемьдесят, а энергии и сейчас на пятерых. Целый день на ногах, как заведенная. Боится, верно, что остановится и упадет замертво. Они с Рене всю работу здесь делают. Вы не представляете себе, как она любит наш пансион! Такую преданность поискать!

— Что для одной женщины отрава, для другой отрада, — не нашел ничего лучшего сказать в ответ Кампьен.

— Между прочим, вы попали не в бровь, а в глаз, — заметил Кларри без тени улыбки. — Я сколько раз замечал, вот брякнешь что-нибудь случайно и угодишь в самую точку. Пусть это будет для вас отправным пунктом, если, конечно, вы и правда служитель закона.

— В том-то все и дело, что правда.

Кларри рассмеялся. Когда он смеялся от души, лицо его делалось прекрасно, когда же вымучивал улыбку из вежливости, на него было жалко смотреть.

— Видите ли, — начал он с явным намерением завязать разговор. — Мы с Рене давние друзья. Познакомились — я был еще мальчишкой. И я что-то не помню у нее никакого племянника. А ведь, согласитесь, я должен был бы о вас слышать, и не один раз. Рене замечательная женщина. Лучше не встречал. — Он немного помедлил. — Вам, наверное, нельзя ничего говорить? Ну и ладно, у каждого своя линия в жизни. Я привык ничему не удивляться. Актерская профессия, знаете ли… Чего только не довелось повидать! Впрочем, ваша профессия в этом смысле мало чем отличается от нашей. За все приходится платить. Ваша матушка ведь не была ее сестрой?

— Смотря как на это взглянуть, — ответил Кампьен, несомненно подумавший при этих словах, что, в сущности, все люди по своему праотцу Адаму — братья.

— «Смотря как на это взглянуть!» Хорошо сказано! Вот это ум! Надо эту фразу запомнить. А вы шутник! С вами тут будет повеселее.

Его неявная тревога, казалось, полностью улетучилась.

— Подкрепитесь же, — сказал он, указывая на стакан. — Закупоренная бутылка для них недоступна.

— Для кого для них?

— Для этого семейства Палиядов. Разрази меня гром, ведь вы не думаете, что Рене, или я, или капитан, что кто-то из нас троих балуется химией? Знаете что, о таких, как мы, королева сказала: «Мозги есть, да инициативы нет». Мы из одной команды. С нами все в порядке. Мы знаем друг друга не один десяток лет. Это, конечно, все они, Палияды… Их рук дело. Но пиво для них недоступно. Да выпейте же, мы с Рене вместе открыли эту бутылку!

Поскольку на карту была поставлена честь, Кампьен осушил стакан с черным пивом, которое терпеть не мог.

— Думается мне, отравитель вряд ли будет действовать методом проб и ошибок, — неуверенно начал он. — К тому же и фактов почти никаких. Два месяца назад умерла одна старая дама, и полиция почему-то вдруг решила ее выкопать. Результатов анализа нет. Дело не возбуждено. По-моему, нет пока никаких оснований считать, что в доме действует отравитель. Ведь до эксгумации никто не боялся, что еда отравлена.

— Мой дорогой друг, — Кларри поставил стакан на стол. — Не хочу вас обидеть, но вы юрист и многое видите не в том свете, в каком видим мы, простые смертные. Я ни капли не сомневаюсь, что всем в доме грозит опасность! Один из нас убийца, а никто пока еще не повешен, значит, надо быть начеку. Ведь есть еще старший брат, он тоже недавно умер.

Кларри взмахнул мужской, жилистой, с накрашенными ногтями рукой, как дирижер палочкой.

— Он умер в марте. Полиция хочет и его выкопать, это понятно. Я первый буду протестовать, если они передумают.

Кампьен не был уверен, что улавливает ход мысли собеседника, но уверенность его в своей правоте была очевидна. Не встречая возражений, Кларри горячо продолжал:

— Вот увидите, он окажется начинен ядом по маковку. Я абсолютно уверен, эти божьи одуванчики в сговоре. Вот познакомитесь с ними, будете того же мнения.

Кампьен заерзал на стуле. Ему уже несколько прискучил этот разговор.

— Мне представляется, что все Палиноды большие чудаки.

Чудаки? — Кларри взглянул на Кампьена и встал.

Лицо его почему-то приняло оскорбленное выражение.

— Ну нет, я бы их не назвал чудаками. У всех у них шляпы восьмого размера, головастые, одним словом. Чудаки! Разве только «чудак» означает «семи пядей во лбу», тогда я согласен. Их отец был профессор, почти гений. — Подождав, пока Кампьен намотает услышанное на ус, он продолжал: — Старая мисс Руфь, которую укокошили, явно до них не дотягивала. По-моему, даже была немного не в себе. Забывала свое имя, являлась в гостиную со своей тарелкой. И еще, ей почему-то иногда казалось, что она невидимка. В конце концов ближайшие родственники — это моя версия — сговорились и… прикончили ее, — он сделал рукой выразительный жест и закончил: — Она была просто не в состоянии подняться до их уровня.