Срочно требуется лох

— За все хорошее, — хмыкнул Тихий.

— А я?

— Тоже хочешь?

Димон судорожно помотал головой. Тихий опустился на табуретку. Взял со стола деньги, сложил в одну пачку, пододвинул Димону.

— Все твои. По наследству.

Димон перевел взгляд на деньги, но притрагиваться не стал. Мучительно решал для себя моральную проблему — брать или отказаться. Все-таки на них кровь другана. Хотя на всех деньгах чья-то кровь, а чья она — дело десятое. Если тебе дали зарплату, то ты просто рад и не задумываешься над тем, в какой переделке эти деньги побывали, и кто заплатил за них своей кровью.

Толяну надоело тянуть резину.

— Короче. Вы телик не смотрели. А зря. Полдня по всем каналам рожу кирюхину крутят. Завтра будут крутить на всю страну. Послезавтра какой-нибудь дебил позвонит в ментуру и назовет его фамилию и адрес. Через два дня вас найдут. Вы расскажете про меня. А я ещё жить хочу. Усек?

— Угу, — кивнул Димон.

Тихий поднялся, пошел в комнату, забрал оставшиеся от перевязки бинты и вату, вернулся на кухню, опустился на одно колено рядом с телом, приподнял Кире голову и начал профессионально перематывать её бинтом, предварительно заткнув кровавую дырку пучками ваты. Перемотав, завязал бинт на прочный бантик, поднялся с колена, подхватил тело Кири под мышки.

— Бери.

Димон с трудом сообразил, что от него хотят, вскочил с табуретки, подхватил кирюхины ноги, превозмогая боль в руке. Они оторвали тело от пола и понесли в комнату, положили на палас у стены. Киря уткнул лицо в стену, и, как показалось Димону, крепко уснул. Димон стоял, сгорбившись, и, не отрываясь, смотрел на него. Он все не мог поверить, что десять минут назад его друг ещё лопал макароны, а теперь заснул вечным сном.

Тихий разогнул спину, устало сел в кресло, вынул из кармана сигареты, закурил, задумчиво глядя куда-то в пол. Пробормотал:

— Ночью вывезем. Найди какую-нибудь тряпку и отмой там. Чтоб ни пятнышка. Понял?

— Ага, — кивнул Димон и бросился исполнять приказание. Нашел в ванной старое полотенце, намочил в раковине, побежал в кухню, собрал кровавое пятно с пола, вернулся, промыл под струей воды, опять протер пятно на полу. Вытирал до тех пор, пока не вылизал пол в кухне до блеска.

— Тряпку сюда, — сказал Тихий, продолжая сидеть в кресле.

Димон выжал её последний раз, притащил в комнату, положил рядом с телом.

Тихий посмотрел на часы, встал, включил телевизор, нажал на пульте нужную программу. На экране засветилась физиономия Кирюхи. Не очень четкая, но, тем не менее, хорошо узнаваемая. Диктор зачитал приметы особо опасного преступника. Длинный, кареглазый, шатен, нос с горбинкой, лет двадцать три-двадцать пять. И телефон, по которому можно позвонить и сообщить все, что захочется. Потом пошла реклама прокладок. С крылышками. Красивая девушка, выставив зад, показывала всей стране, что у неё все нормально. В смысле, без крови. В стране вообще с кровью все о'кей. Если заткнуть и не показывать. Ее просто нет. Как и секса. Его заменили неким действием, которое обозначается странным словом «трахнуть». Это слово может обозначать все что угодно, только не секс. «А не трахнуть ли нам по рюмашке?» — говорили герои Чехова. Сейчас бы их не поняли.

Тихий выключил телевизор.

— Пойдем помянем. — Он вылез из кресла, расстегнул молнию на сумке, извлек бутылку водки. Двинулся на кухню. — Хотя надо после похорон. Но можно и до. Все равно делать пока нечего.

Димон понуро поплелся за ним.

Тихий откупорил бутылку, налил по полстакана, завинтил крышку, убрал бутылку в шкафчик.

— Остальное потом. — Взял стакан, откашлялся. — Ну что, Кирюха! Хороший ты был парень. Безотказный. И главное, не дурак. Мне тебя будет не хватать. Очень не хватать. А замену найти трудно. Без тебя, как без рук. Пусть земля тебе…

Он опрокинул стакан в рот. Подцепил что-то со стола, зажевал.

— Да, жалко парня, — вздохнул Димон. — Мне его тоже будет не хватать.

И тоже выпил. И даже не стал закусывать.

— Да тебе что? — сказал Тихий. — Ты ещё не знаешь, что это такое, когда уходят близкие люди.

— Он мне жизнь спас. — Димон смахнул слезу. — Два раза.

— Да, ты прав. Если бы не он, тебе не жить. Он бы друга никогда не бросил.

Димон хлюпнул носом.

— Он мне был как брат.

— А мне как сын, — горько сказал Тихий и тоже смахнул слезу.

— Может, не стоило? — прошептал Димон.

Тихий посмотрел на него хмуро. Димон вжал голову в плечи.

— Он засветился. А значит, все! Засветился, должен уйти. И не на пенсию, а сразу на кладбище. Таков закон джунглей!

Ночью Тихий подогнал машину к подъезду. Заехал на тротуар и встал задом к самым дверям. Поднялся обратно в квартиру. Вдвоем с Димоном они вытащили тело на лестничную площадку, забросив кирюхины руки себе на шеи, забились в лифт, спустились на первый этаж, выволокли его из подъезда. Если бы оказался случайный свидетель, то ему, пожалуй, показалось, что два поддатых другана тащут третьего, который столько выпил, что не только идти сам не может, а просто спит на ходу. Да ещё и ударился обо что-то головой по пьяни. Но никто не попался по дороге и никто ничего не видел. С трудом они затолкали Кирю на заднее сиденье, и Димон сел рядом с ним, чтобы поддерживать тело во время дороги.

Они вывезли его в пригородный лес, в свете фар саперной лопаткой выкопали неглубокую яму, меняясь по очереди и отдыхая. Потом положили на дно тело Кирюхи, засыпали могилу, притоптав землю и положив сверху дерн. Постояли немного, склонив головы.

— Все там будем, — негромко сказал Тихий. — Таковы издержки профессии — неожиданная смерть и незаметные похороны.

Глава 10

— Это здесь! — сказал отцу Илья и нажал кнопку звонка.

Не отпускал её до тех пор, пока дверь с силой не распахнулась. На порог вылетел взъерошенный художник. Он был в своем любимом кожаном фартуке, перепачканном разноцветными красками и одетым на голый торс. Серега так взмок от напряженной работы, что, казалось, от него идет пар. В руке он сжимал несколько кистей, словно боялся их выпустить из пальцев.

— Здорово! — бодро сказал Илья и посмотрел на отца.

Терентич удивленно разглядывал живописца, приоткрыв рот, словно увидел живого Репина за работой.

— Здорово, — недовольно буркнул Серега и бросил хмурый взгляд на старика, совершенно им не заинтересовавшись. — Вечно ты, Илья, в самый ответственный момент!

Он повернулся к гостям голой спиной с болтающимися на поясе завязками от фартука и пошел в комнату. Илья отметил про себя, что ни отец, ни Серега не оценили друг друга по достоинству, и нерешительно поплелся за ним. Надежды на помещение тут папани падали с каждым шагом. Терентич с опаской оглядел прихожую, словно боялся, что на него сейчас опрокинется банка с краской, аккуратно прикрыл дверь и двинулся следом.

— Это мой отец, познакомься, — представил его Илья, догоняя художника, растаявшего в глубине коридора.

— Очень приятно, — со злостью проворчал по пути Серега, не оборачиваясь и не глядя на отца. У него сейчас совсем другой образ стоял перед глазами, он спешил запечатлеть его на полотне и в него никак не вписывалась небритая старческая физиономия.

Илья с отцом только дошли до комнаты, но так и замерли на пороге.

— Здравствуйте, — пробормотал отец, слегка опешив. Нет, явно, художники вызывали в нем душевный трепет. Как ушедшие передвижники, так и нынешние продвинутые. А тут ему ещё предстала такая картина.