Срочно требуется лох

— С отцом все хорошо… — пробормотала мать. — Посидели, чаю попили. Он сказал, что давно хотел меня навестить. Часто обо мне вспоминал. Сказал, что если бы не дела, давно бы уже был тут.

— Как ещё у него дела! — бросил Илья и прошел в комнату.

Там было тихо, уютно и тепло, совсем не так отвратно, как в холодном промозглом переулке. Да ещё работал телевизор, и красивая дикторша рассказывала про встречу президента с творческой интеллигенцией, которой он обещал разобраться с культурой. Так и говорил, что, мол, обязательно разберется с этой культурой. Будь она неладна.

Но отца и след простыл.

— А где он?

— Ушел, — пожала плечами мать и приглушила звук, чтобы не слушать про президентские разборки.

— Как это ушел? — изумился Илья. Вот этого он никак не ожидал. Так надеялся, что отец поживет у матери несколько дней, и он сможет спокойно обделать свои дела. Но дела он не обделал, а скорее обделался, так ещё и отец выкидывает номера.

— Вот так, ушел. — Мать пожала плечами. — Засиделся я у тебя, сказал, и ушел.

— Я думал, он у тебя поживет немного… — пробормотал Илья и опустился на стул у стены.

— Да мы тут с ним немного поссорились, — вздохнула мать. — Ты ведь его знаешь…

Илья откинул назад голову и закрыл глаза.

Тонкий красный луч проходил через призмы, трубки и отражатели, преломлялся и делился на несколько лучей, которые падали на экран причудливым рисунком, играющим всеми цветами радуги. Включился электронный проектор, и на экране возник кадр с движущимися фигурками людей. Голографическое изображение стало более четким, а лица людей более объемными и хорошо различимыми. Они были почти как живые. Они перемещались в кадре, бежали друг за другом, махали руками и куда-то исчезали. Человек в белом халате подкрутил фокус, и очертания лиц стали более четкими и похожими на кого-то. Он с ужасом смотрел на экран. Лица были до боли знакомы. Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Что с тобой, сынок? — Мать стояла рядом и трясла его за плечо. — Какой-то ты бледный. Что у тебя случилось?

Илья открыл глаза.

— Ничего. — Он вздохнул и сразу вспомнил, зачем он здесь. — Значит, ушел. Ну и ладно…

Художник, как всегда был при деле, в своем живописном фартуке и с кистью в руке. Глядя на него, Илья подумал, что дорого бы сейчас заплатил за возможность вот так беспечно расхаживать по квартире в перепачканном фартуке и мазать краской холст, как твоей душе угодно. Поистине, вот оно простое человеческое счастье — спокойно делать то, что можешь, и не рыпаться дальше своих возможностей. Не зря говорят, что счастье — это отсутствие несчастья.

— Можно к тебе? — спросил Илья обреченно, словно боялся, что Серега его прогонит. Может, у него сейчас очередное свидание с музой, и он не захочет никого лицезреть, особенно постную рожу Ильи. Но на удивление, художник с готовностью посторонился, пропуская его в квартиру.

— Спрашиваешь. — Он заметил подавленное состояние друга. — Заболел, что ли?

Илья тяжко вздохнул.

— У меня неприятность. Даже две.

— Давай по порядку, — сочувственно предложил Серега, закрывая дверь.

Илья прислонился к косяку и отвел взгляд. Нелегко признаваться в собственной слабости и позорном поступке. Может, просто затаить свою боль, перетерпеть и как-нибудь выкрутиться так, чтобы никто об этом не узнал. Да, можно сделать и так. Но ему почему-то хотелось кому-нибудь сказать обо всем, скинуть с плеч тяжесть позора. И лучшего собеседника, чем Серега, ему не найти. Если тот ему не поможет, то хотя бы выслушает.

— Во-первых, отец пропал, — начал Илья. — У матери его нет, дома тоже.

— А он у меня, — невозмутимо пожал плечами Серега.

— Как это у тебя? — искренне удивился Илья. — Вы же с ним чуть не подрались. Ты сам сказал, чтобы его тут и близко не было.

— Ну и что? А теперь помирились.

— Никуда я не пропал, — послышался из комнаты недовольный голос Терентича. — Сразу пропал!

Илья протопал в комнату.

Серега пошел следом. Вообще-то ему уже изрядно надоели все эти родственные выяснения, постоянные приходы и уходы, просто хотелось покоя и уединения. Но не прогонишь же друга, который не знает, куда девать своего собственного отца.

На стуле, стоящем посреди комнаты и изрядно протертом серегиным задом в моменты творческих мук, в несколько странной позе сидел отец. Повернув набок торс, он задрал голову вверх и глядел куда-то под потолок. Терентич вполне сошел бы за философически настроенного отставного адмирала, вспоминающего на досуге о своих морских походах. Но Илье сейчас было не до сравнений.

— Мы, как видишь, сработались, — сказал Серега, уже радуясь, что заполучил бесплатного натурщика. — Оказывается, и твой отец может высидеть час на стуле, не портя при этом людям настроения.

— Ты чего ушел от матери? — строго сказал Илья, хмуро глядя на отца. — Тридцать лет не видел и смылся через два часа.

— Не тридцать, а двадцать пять, — уточнил отец, не поворачивая головы и боясь нарушить позу. — А чего мне у неё сидеть? Ну встретились, ну поговорили, ну повспоминали… А дальше что?

— Как это что? — Илья поморщился, словно от головной боли. — Надо было у неё остаться. Пожил бы пару дней…

— Да не хочу я у неё жить. — Махнул рукой отец и нарушил позу.

— Не вертись, Терентич, — недовольно высказался художник. — Сейчас без глаза оставлю.

Он только-только принялся прорисовывать левый глаз, вместо которого сияло белое пятно с карандашным наброском. Правый глаз был уже тщательно выписан, и без второго глаза Терентич сильно смахивал не на адмирала, а на старого пирата из стивенсоновских сказок.

— Все, Серега, я устал! — выдохнул отец и поднялся со стула, разминая затекшие ноги. — Потом дорисуешь…

Художник в сердцах отбросил кисть и швырнул палитру на мольберт.

— Да совсем чуть-чуть осталось! Посиди ещё полчасика. Слышь, Терентич, будь человеком!

Отец подошел к мольберту, немного полюбовался на свой портрет, недовольно хмыкнул, а это говорило о том, что портрет ему категорически не понравился, и махнул рукой.

— Дорисуй черную повязку и сойдет!

— Ага, и что получится! — обиделся Серега. — Портрет одноглазого бомжа? Да мне за него и рубля не дадут!

Но Терентич его уже не слушал, он подошел к Илье и смотрел прямо ему в глаза. Вид у сына был жуткий, и сердце отца сразу подсказало, что стряслось что-то серьезное и даже может быть трагическое.