Срок Серебряный

– Неожиданно, но прогнозируемо. Я уехала, ты осталась такая одинокая, беззащитная, и он тебя окружил своей заботой так, как Илья умеет, то есть стал с тобой спать. Так просто.

Марина залпом выпила рюмку коньяка.

– Нет, не просто. Мы стали с ним близки не только физически. Мы провели с ним целую неделю вместе, и нам было хорошо, – проблеяла я.

Нет, не способна я на ведущую партию в разговоре. Я чувствовала, что сдаю свои позиции и говорю как-то неубедительно.

– Между прочим, где Илья сейчас? И что ты о нём знаешь вообще? Кроме того, что с ним здорово трахаться. Признаться, я тоже это знаю: переспала с ним и получила немалое удовольствие.

– Он уехал в Северодвинск, в Архангельскую область. Будет теперь служить там.

– И?

– И я от него ушла сама, он хотел быть со мной, он звал меня с собой. Я сначала думала, что буду с ним, потом…

– Потом передумала! Почему?

– Вмешались родители, они запретили мне уходить от Игоря. И я подумала: да, так будет правильнее – ничего не разрушать.

– Думала, передумала. Ты ведёшь себя как маленькая девочка. Вот сейчас что ты надумала, в конце концов?

– Ты же знаешь, что у меня было три беременности, и все они заканчивались выкидышами. И если этот ребёнок Ильи удержится, то я, наверное, ему об этом сообщу, а там как сложится – не знаю.

– Вот! Ключевое слово «не знаю». Игорь знает, что ты беременна?

– Да, я ему сегодня сообщила. И сказала, что ребёнок не от него.

– Так, ты переспала с Ильёй – это нормально. Ты мечешься, то уходишь от Игоря, то возвращаешься – это нормально. А вот то, что ты сказала ему, что ребёнок не от него, вот это уже глупость. Ты спала с Игорем, когда приехала из Ялты?

– Да, всего один раз.

– Этого вполне достаточно, чтобы объявить, что ребёнок его.

– Зачем? Я не хочу так.

– Скажи, ты меня считаешь дурой?

– Ты что?! Нет, конечно. Я часто аплодирую твоему интеллекту.

– Тогда меня слушай. Тебе не нужен Илья вообще. Ты что, поедешь на Север, в гарнизон?! Уедешь, такая изнеженная, заласканная своей обожаемой бабушкой и родителями, и будешь жить среди офицерских жён, неизвестно откуда взявшихся. Оставишь Ленинград?

– Что ты так сразу обнажаешь действительность? Илья не просто офицер, он врач, хирург. Он умный, содержательный.

– О, пошла «красить лошадей». Он гуляка и пьяница. Если он будет иногда приезжать сюда, то можешь с ним переспать для удовольствия. Да и я тоже пересплю.

– Марина, ты…

– Слушай дальше. Ты забыла, что у твоего мужа дедушка по матери еврей, и у вас с Игорем есть разрешение на выезд в Израиль, и ещё у Игоря на руках приглашение на работу в американский университет?

– Да я об этом не думаю. Я вообще против отъезда. Я же не могу бросить родителей и бабушку.

– Они к тебе в гости будут приезжать.

– Нет, это не вариант. Ты же прекрасно знаешь, что люди уезжают навсегда, и встреч больше не предвидится.

– Инга, перед тобой весы. На одной чаше Игорь с ясными перспективами и его любовью к тебе. Если честно, то ему давно надо тебя разлюбить. На другой чаше весов – сплошные неизвестные: любит ли тебя Илья, какое у тебя будет с ним будущее. С этим бабадёром, моряком-хирургом – сплошная непонятка.

Я мотала головой, я не соглашалась с Мариниными доводами, но в глубине души понимала, что Марина права насчёт Ильи. Он такой блестящий Мистер Х, а есть ли в его сердце местечко для меня?

Нет, с крикоином!

Жизнь холостых офицеров в Северодвинске протекала достаточно бурно. Архангелогородские блондинки добры и отзывчивы, они прекрасно скрашивают досуг холостого офицера. Встретить женщину, с которой приятно провести время, всегда можно в центральном ресторане города «Белые ночи», коротко РБН. А так как утка Валеры Хомича стояла у меня уже поперёк горла, я любил ужинать в РБН.

Каждый вечер в ресторане играла живая музыка. Ребята в музыкальной группе были заметные, значительные личности, звёзды городского масштаба. Один из них, умник, наслушавшись рассказов какого-то посетителя, зэка в анамнезе, решил ввести себе в крайнюю плоть вазелин и, к несчастью, занёс инфекцию. Его любимый «прибор» отёк, опух, воспалился. Его привели ко мне. Он трясся от боли и страха.

– Доктор, делать будешь с новокаином?

– Нет, с крикоином!

С большим трудом мне удалось удалить его «тюнинг». После этого я стал лучшим другом музыкантов. А анестезия под названием «крикоин» вошла в обиход моих пациентов.

Гусарские замашки мне были не чужды. Однажды я танцевал с очередной красавицей, которая сказала, что она грустит, потому что потеряла серьгу на танцполе. Я принялся её искать, а когда её серьгу найти не удалось, я встал на колено перед девушкой, вынул звезду из погона, сделал из неё серьгу, положил в её руку и пригласил на танец. В танце я аккуратно вдел ей серьгу в ухо. Все, кто наблюдал эту сцену, охренели и зааплодировали моей красавице. Она была счастлива, и у нас намечались «отношения».

Иной раз после закрытия ресторана музыканты приглашали меня посидеть с ними за «дастарханом», то есть за столом, который накрывал дежурный повар. К полуночи мясо в бульоне для первых завтрашних блюд уже было готово, разваренные мослы изымались из общего бака и большой горкой раскладывались по тарелкам. Водка под такую закусочку лилась рекой. Как много за этими посиделками я узнал о роке и джазе! С ребятами-музыкантами я отменно отдыхал от напряжённого дневного графика.

Мне командование разрешило госпитализировать гражданских пациентов. Ещё на кафедре в академии я начал писать диссертацию по применению органосберегающих операций при желудочных кровотечениях, то есть я не проводил резекцию желудка, а делал ваготомию с пиролопластикой, при которой смертность пациентов уменьшалась колоссально – с 86 % до 19 %.

У меня здесь, в госпитале, появилась хорошая возможность продолжить то, что было моей специализацией на кафедре.

Северодвинск относительно небольшой, поэтому молва обо мне быстро разнеслась среди горожан, отбоя от больных не было. В бухгалтерии имелась статья затрат на консультации посторонних специалистов, а под боком был Архангельск с его мединститутом. Я перезнакомился со всеми заведующими кафедрами хирургического профиля. Три раза в неделю в семь утра госпитальная машина уходила в Архангельск за кем-нибудь из них, и к десяти утра тот или иной заведующий кафедрой был у меня в операционной.

Больных я готовил заранее. Так я улучшал свои практические навыки в узких хирургических специальностях: в нейрохирургии, в пульмонологии, урологии, гинекологии, травматологии, в сосудистой хирургии. Я постоянно учился, набирался опыта, стал оперировать гражданских больных не только по теме своей диссертации, но и с другими хирургическими заболеваниями.

Скучать мне не приходилось: никогда не знал, чт'o приключится в любое время суток.

Вернулся я из ресторана с милой пассией, с которой хотел провести приятную ночь, но позвонил дежурный по госпиталю и сообщил, что надо срочно брать операционную бригаду и лететь на Соловки. Там мичман выстрелил себе в грудь из пистолета и до сих пор, зараза, жив.