Срубить крест (сборник)

К чести нашего героя, он быстро забыл этот разговор и никогда не использовал своих способностей во зло людям. А ведь мог бы…

Благодаря Колиному таланту в младших классах появилась новая мода, пришедшая из первого «А»: девочки все как одна стали носить на шее деревяшки с выжженными именами. У Коли был точный глаз, да и уроки перспективы в изокружке пошли на пользу, поэтому его надписи напоминали почти произведение искусства. По молчаливому соглашению Коля выжигал имена только для своих одноклассниц. Остальным приходилось обходиться купленными в «Детском мире» приборчиками. Они понимали второсортность подобных украшений, но что было делать! Мальчики играли шпагами и саблями, украшенными затейливой резьбой. У Коли выработался свой стиль украшения боевых деревянных клинков, чем-то напоминающий арабскую вязь на старинных булатах. Правда, сам он об этом сходстве не знал.

Примерно через месяц о необыкновенных способностях Коли узнала и Мама. Она примчалась домой расстроенная, чуть не в слезах:

— У всех дети как дети, — кто на скрипке играет, кто в хоккей, — пожаловалась она соседке. — А мой — подумать только… Прожигатель! Тьфу…

Соседка знала, что такое «прожигатель жизни», и решила, что это явление одного порядка. Сложив губы скорбным бантиком, она качала головой и вздыхала, сочувствуя Маминому горю.

— Верно, верно, — поддакивала она, глядя жалостливыми глазами. — А все эта… акселерация. Поди же ты — в семь лет, а уже прожигатель!

Невеселый разговор происходил возле лифта, который блуждал где-то по верхним этажам и никак не хотел спускаться. Наконец, дверь распахнулась, и появилась пенсионерка Мария Михайловна. Мария Михайловна всегда знала все про всех — утаить от нее что-нибудь не было никакой возможности. Сейчас она ехала в консерваторию, где, по слухам, создавались экспериментальные курсы игры на каменном ксилофоне, обнаруженном археологами при раскопке дошумерских захоронений, чтобы попытаться пристроить туда своего внука, того самого практичного Алешу Тургаева, учившегося в том же классе, что и Коля Глебов. Очевидно, роскошный букет, который она держала в руках, предназначался именно для этой цели, как и коробка конфет, и книга в яркой обложке, что просвечивали сквозь полиэтиленовую сумку с рекламой какой-то заграничной фирмы.

Увидев возле лифта Маму, Мария Михайловна чрезвычайно обрадовалась.

— Как я рада, дорогая, за вас! — объявила она, торжественно целуя Маму в щеку. — Я всегда говорила, что ваш Коленька — необыкновенный ребенок. Ах, как это замечательно! Теперь вашему сыну карьера обеспечена. Быть прожигателем — это так в духе времени! Вы знаете, недавно я слушала известного философа и прогнозиста Марлинского, так он прямо заявил, что НТР требует гениев нового типа, способных на невозможное. Как я завидую вам, что у Коленьки такой яркий и современный талант. Дорогая, вы должны показать его специалистам. Сегодня я занята, а завтра… — она извлекла записную книжку и стала перелистывать ее, держа у самого носа, — завтра, скажем, в четыре часа мы с вами идем к профессору Беловодскому. Нет, нет, не смейте отказываться — это наш с вами гражданский долг дать миру нового гения! Итак, ровно в четыре я у вас! — и она исчезла, оставив после себя запах модных французских духов и твердое убеждение, что это именно она вместе с Мамой родила, выкормила, вырастила Коленьку, воспитала его и выпестовала в нем талант нового типа, столь необходимый человечеству в век НТР.

Профессор Коленьке не понравился. Был он стар, высок и тощ, нос имел крючком, говорил с апломбом и Маму ужасно разочаровал.

— Меня удивляет постоянное тяготение неспециалистов к ниспровержению законов природы, — заговорил он. — Расчеты показывают, что для воссоздания описанного вами эффекта требуется минимум два на десять в четвертой степени джоулей, между тем как общее количество энергии человеческого организма на четыре порядка ниже необходимой величины… Элементарный здравый смысл неопровержимо доказывает нам, что модный в последнее время псевдоэффект термического биополя есть не что иное, как невольное заблуждение или примитивное шарлатанство. Последние слова Коленьку разозлили, и в отместку крючконосому оракулу он, одеваясь в коридоре, так посмотрел на новое пальто профессора, висевшее тут же на вешалке, что мигом прожег изрядную дырку на самом видном месте. Он понимал, что поступает нехорошо, но его впервые в жизни обозвали — причем совершенно незаслуженно! — шарлатаном, да еще примитивным.

На улице Мария Михайловна принялась горячо утешать расстроенную Маму.

— Нет, нет, мы этого так не оставим! Наука должна признать вашего мальчика, чего бы это нам ни стоило. Вы не огорчайтесь, дорогая, в наш век жесточайшей конкуренции, чтобы пробиться куда-то, нужно терпенье, терпенье и терпенье. Мне ведь тоже вчера ужасно не повезло. Оказалось, что этот дошумерский ксилофон сделан из каменных брусьев величиной со шпалу, а играют на нем вдесятером — главный исполнитель только стукает тросточкой, показывая, по какой клавише надо ударить, а рядом стоят дюжие молотобойцы с кувалдами в полпуда весом, к тому же, по древнему обычаю, голые по пояс, и ударяют ими туда, куда показывает маэстро. Так вот, главное место у них уже занято кем-то из родственников директора консерватории, а в молотобойцы мой внук еще не годится.

Коля представил себе загорелых силачей с кудрявыми бородками и на время забыл свои огорчения. Когда он опять услышал беседу, Мария Михайловна говорила:

— Да, да, в Институт космической металлургии1 Там молодые, серьезные ученые, которые всегда на переднем крае науки, не то, что этот…

Мария Михайловна как в воду глядела. Когда она дозвонилась в институт и рассказала про юного прожигателя, их попросили приехать немедленно.

Институт космической металлургии располагался невдалеке от проспекта Вернадского в новом суперсовременном здании, напоминающем по форме коническую шестерню из бетона, алюминия и стекла. Перед зданием возвышалась скульптура, изображавшая двух космонавтов в шлемах, которые пролетали через петлю Мёбиуса навстречу друг другу Один держал в руках циркуль и лекало, другой — что-то вроде большой сковородки, из которой высунулась вверх толстая огненная капля. Скульптура, как догадался Коля, помнивший уроки в изокружке, символизировала усилия человечества по освоению плавки металла в условиях невесомости, причем плавки высококачественной — иначе зачем же циркуль и лекало? Самое же удивительное в скульптуре было то, что летящие фигуры ни на что не опирались и ни за что не были прицеплены. Они явно висели в воздухе без видимой опоры. Коля три раза обошел скульптуру кругом, но так и не понял, как все это было устроено.

В институте Маму и Марию Михайловну усадили в большом светлом кабинете и стали угощать кофе, а Колю увели в лабораторию, где стояли десятки приборов Некоторые из них напоминали телевизор, только вместо кино по экранам прыгали какие-то зеленые линии, другие были похожи на микроскоп или швейную машинку, а третьи вообще были ни на что не похожи.

Коле дали огромное яблоко и попросили смотреть то туда, то сюда — то в трубочку, то на пузырек с жидкостью, то на пластинку, похожую на тусклое карманное зеркальце. Затем ему подсунули книжку про пиратов — с яркими картинками и короткими подписями. Как все первоклассники, Коля умел читать достаточно бегло, поэтому пропустил мимо ушей разговоры сидевших у приборов людей о термоофтальмоэффекте третьей степени тонкоюстировочного типа, о разрешающей способности, инерционности сканирующего аппарата, треморе видеолуча, квантовом характере излучения и пределах фокусировки. Как раз в это время пираты взяли на абордаж шхуну с драгоценностями британской короны и с саблями в зубах лезли на гакаборт, поэтому, услышав просьбу что-нибудь выжечь, Коля с сожалением отложил книгу и в полминуты изобразил на полированной фанерке лихого пирата с ятаганом в руке. Рисунок получился хороший — хоть на выставку посылай.

Посмотрев на рисунок, ученые начали куда-то звонить, и вскоре появился еще один, невысокий и в очках, который молча сел в стороне и стал слушать, как остальные спорят об уровнях энергии, механизме накачки, биомагнетизме и люксонах. Во время крика и шума спорщики подсовывали Коле разные пластинки, а он прожигал их через какую-то жидкость. Они спрашивали, видит ли он цветные сны, за какую команду болеет, попросили положить ногу на ногу и стукали блестящим молоточком по коленке, отчего нога смешно подпрыгивала, велели закрыть глаза, вытянуть руки и растопырить пальцы, а потом дотронуться до кончика носа. Между разговорами они угощали его бананами, конфетами и шипучей «фантой», которую Коля обожал, поэтому испытания ему нравились. Наконец, его оставили в покое, вручили кулек с виноградом, три красивые книжки, отвели к Маме и попросили подождать.

Вскоре один из ученых, тот самый, невысокий и в очках, что пришел последним, отозвал Маму в сторону.

— Ваш сын, несомненно, обладает достаточно ярко выраженным термоофтальмоэффектом, — сказал он, гуляя с Мамой по большому холлу, где посреди клумбы с цветами бил веселый фонтанчик. — Будущее покажет, насколько стоек этот эффект, ослабнет он или усилится. Не будем форсировать событий. Пусть все идет своим чередом. Мальчик должен учиться, заниматься спортом, ему полезно закаливание и витамины, особенно витамин А. Пусть ест побольше моркови. Если все пойдет как надо, он станет очень ценным специалистом. Термоофтальмоэффект — явление чрезвычайно редкое, и мы стараемся держать на учете всех, кто им обладает…

Последние слова неприятно поразили Маму, потому что до сих пор она считала способность Коленьки к прожиганию уникальным, неповторимым свойством. Но, оказывается, людей с подобным даром достаточно много, их учитывают, кормят витамином А, разработали для них методику исследования…

— Кем же он станет потом? — робко спросила она. — Я ведь не знаю, для чего нужны прожигатели.

— О, прожигатель — профессия необыкновенная! Область ее применения необычайно широка. Вакуумная металлургия — раз, медицина — два, радиотехника — три, кристаллография — четыре, генная инженерия — пять… А еще есть экспериментальная микробиология, точная механика, прикладные искусства. Возьмем, например, космическую технологию. Мы сейчас наладили изготовление транзисторных гексодов на спутниках, но несмотря на все ухищрения девяносто три процента идет в брак, потому что существующие методы сварки грубы и примитивны. Тогда мы попросили космонавта-прожигателя сварить на пробу десяток гексодов. Представляете — все отличного качества! Экономический эффект огромен! Мы и за месяц не получаем дюжины гексодов со столь малыми разбросами по параметрам, а он затратил на всю операцию около пяти минут…