СССР: вернуться в детство 2

Я ещё раз принюхалась к молочному младенческому запаху и с сожалением встала:

— Ладно, принимайте своего пупсика, а я пошла. Арбайтен по-стахановски! План — долг! Перевыполнение — честь!

Фыркнули они синхронно. Хорошо, когда взаимопонимание.

Вечером примчались все — за подробностями и убедиться, что Женя ничего не перепутал. В телевизор приглашают! Всю родню! Батюшки-светы!

Лихорадило нас до самой субботы. В субботу мы все вдевятером впихнулись в Женин жигулёнок. Бабушку усадили на переднее сиденье. Наиль, Даша, мама и я втиснулись сзади (хорошо, все худые); никто тогда о детских креслах и слыхом не слыхивал, и всех детей транспортировали самым примитивным образом — на руках. Около здания телецентра уже стояла наша толпа — пропуск-то один на всех. С младенцами получилось тридцать три человека!

Телевизионщики отнеслись к этому испытанию стоически, бодро нас разместили, кого-то припудрили, кого-то подкрасили, всем провели инструктаж — дело, по моему глубочайшему убеждению, совершенно бесполезное. Человек, особенно впервые снимающийся, чаще всего так взволнован, что просто не слышит, что ему говорят.

Я сидела рядом с бабушкой и чувствовала, как дрожат её руки. Эх, надо было пустырничка тяпнуть перед выходом, да прямо всем.

Однако же, когда настало время говорить, бабушка как-то выпрямилась, посуровела и перестала мандражить. Всё же, опыт публичных выступлений и руководства людьми никуда не денешь!

Я смирно сидела рядом и приветливо светила лицом, обеспечивая оператору хорошую картинку.

Вела разговор весьма миловидная телеведущая. Я так поняла, у неё был набор вопросов, по которому она и двигалась. Бабушку расспрашивали про всякое. В основном про военные годы, конечно. И тут она внезапно достала из кармана маленький пожелтевший листок, сложенный на манер книжечки и сказала:

— Я и после войны избиралась депутатом. Но это — моё депутатское удостоверение военных лет.

Все как-то завозились, оператор постарался взять крупный план — скорее всего ничего не будет видно, но сам факт!

Потом пошёл рассказ, как она потеряла мужа и решила вернуться с детьми в город своего детства. Как жили они на старой квартире, дети росли, получали своё жильё.

— Но мы всей роднёй живём очень дружно, — гордо сказала бабушка, — встречаемся, общаемся, вместе проводим праздники.

— Здесь все ваши дети? — спросила ведущая.

— Нет, ещё один сын, Ринат, встретил на БАМе девушку, когда работал — и уехал с ней на её родину, на Украину.

— Извините, можно я скажу? — тётя Нина, сидевшая по другую сторону бабушки, наклонилась к её микрофону. — Мы не дочери, а всего лишь невестки, но для нас мама давно стала второй матерью, правда, Валя? — Тётя Валя, сидевшая во втором ряду позади бабушки активно закивала. — Когда расселяли, даже жалко было разъезжаться, но все понимали, конечно, что дети растут, семьи увеличиваются, и теперь мы будем ходить друг к другу в гости — и это тоже замечательно. Но сейчас… Вы лучше спросите, в каких условиях мама живёт, — переход оказался таким неожиданным, что никто не успел её остановить. — В семьдесят третьем году, когда они получали квартиру, Галя и Наиль были ещё совсем молоденькими, без семей, они с мамой пошли в трёхкомнатную малометражку. Да и нормы тогда были совсем другие, одиннадцать лет прошло! А теперь Галя вышла замуж, Наиль женился — дети родились. Те в одной крохотной комнатёнке, эти в другой. Мама, восьмерых детей вырастила, имеет орден «Материнская слава» — ютится в проходной комнате, да ещё вместе с внучкой…

— Да, где это видано? — внезапно поддержала её тётя Валя, перегнувшись через бабушкино плечо. — Девять человек на тридцати трёх квадратах! У Наильки вон близнецы родились, Галя — учительница, везде пишут, что учителям в первую очередь, а в исполкоме говорят: восемь лет ждать! Разве это по-советски?! — дядя Рашид шёпотом призвал тётю Валю к порядку, и она замолчала, но голову держала непреклонно и смотрела возмущённо, очень она несправедливость не любит.

Раздались ещё поддерживающие голоса, но в эфире их, конечно, слышно не было.

Глаза у ведущей сделались как чашки.

— Телестудия обязательно передаст этот вопрос для решения в горсовет, — она украдкой заглянула в свой листок и постаралась без палева перевести тему: — Скажите пожалуйста, Раиса Хасановна, нашей передаче стало известно, что книгу о вас написала одна из ваших внучек. Вы можете её представить?

— Вот она, — бабушка погладила меня по голове, — наша Оля.

Произошла небольшая заминка. Оператор развернул камеру на меня, я старательно улыбалась, ждала вопросов и понимала, что бедная ведущая, должно быть, окончательно сбита с толку. Там у неё, скорее всего, заготовлены совершенно взрослые темы — а тут я. Поэтому я потихоньку вытянула у бабушки из руки микрофон:

— Я очень люблю свою бабушку. И очень горжусь ею. Так же, как горжусь подвигом всех советских граждан, помогавших фронту ковать победу в тылу…

Дальше я выдала на камеру примерно ту же речь, которую использовала в качестве вступительного слова для школьников (как хорошо, что я так здорово потренировалась!), между делом представила других персонажей книги — старших бабушкиных детей и завершила всё тем же обращением — теперь уже к зрителям — о необходимости постараться и сохранить как можно больше памяти о великом подвиге советского народа, в каждой семье.

Какой-то дядька из-за спины ведущей показал мне большой палец, и тут же нарисовал в воздухе кружок. Я расшифровала это для себя так, что всё здорово, закругляйся. Ну, прекрасно. Я вернула бабушке микрофон, и она напоследок улыбнулась:

— Спасибо вам за приглашение, и всех поздравляю с приближающимися праздниками: с первым мая и с Днём Победы!

На этой неплохой, на мой взгляд, точке огонёк камеры погас. И передача закончилась. Все зашевелились, заговорили.

Ведущая сидела в своём кресле грустная, как Снегурочка перед растаиванием.

— Не расстраивайтесь так, — сказала я ей, — неудобное место всегда можно вырезать.

Девушка вздохнула и ответила:

— Это был прямой эфир.

Ну… Будем надеяться, что всё обернётся к лучшему.

16. ЗВЕЗДИМ

ПОСЛЕВКУСИЕ

Вышли мы из телецентра все взбудораженные, и тут тётя Нина говорит:

— А поехали к нам? Я вчера пироги стряпала, да ещё омуля солёного из деревни прислали целое ведро! Куда его? Картошки быстренько сварим…

Закаталась, как обычно тётя Заря; увидели они трамвай и побежали на него всем кагалом — к себе, на Молокозавод (это остановка такая).

Мы снова начали трамбоваться в свой жигуль. Во второй, дядь Сашин, на заднее сиденье упихали семерых оставшихся детей и подростков. Четверо никуда не впихнувшихся взрослых дружно двинули на троллейбусную остановку. Выезжая на Ленина я увидела, что в сторону Сквера единица идёт. Сейчас она как раз развернётся, подберёт их, и они вслед за нами приедут.

Посидели мы славно. Сперва я забрала у мамы Федьку (отпустила её пообщаться), а сама валялась с ним на кровати, нюхала его молочный запах, а Федька радовался всем своим существом и дёргал мои бантики. Такое, граждане, умиротворение — кто бы мог подумать! Чувства у меня к братцу совершенно бабушкинские.

Таня с Иркой сидели с нами рядом и со смаком обсуждали, как в школе и в садике обзавидуются, что они были в телевизоре — конечно же, перед программой все похвастались кому только можно, и нас должны были смотреть. Подозреваю, что после этого эфира все мы на некоторое время станем локальными звёздами.