СССР: вернуться в детство 3

— Да они, главное, не знают ничего! Хорошо, на разговор соседка выглянула, сказала номер этого дома. Сижу тут с девяти…

Мы вернулись в кухню как раз, когда чайник вскипел, я быстренько разлила чай по кружкам, выставила на стол пирожки (бабушка наша неутомима) — и скорее снова уселась напротив мужа на табуретку, поджав ногу и восторженно на него уставившись:

— Ну вот! Ты же у меня умный! Я так и знала, что ты меня найдёшь. А прикинь, вызов бы не прошёл, и ко мне, к примеру, заявились бы твои родственники с вопросом: девочка, а что это было?

Вовка скептически пождал губы.

— Ну-у… Нет, в принципе, они могут…

— А я о чём!

Он потёр лицо, взъерошил волосы:

— Но снова детство, Олька! Восемь лет! Пиндец!

— А тебя куда вынесло?

— О-о-о! Мы, как ты понимаешь, не ищем лёгких путей. Помнишь мир, где был парень некромант-комсомолец?

— И при этом верующий христианин? Там ещё затяжная война шла?

— Да!

— Он есть на самом деле?!

— Представь себе. Закончим здесь — пойдём туда.

— Да там время-то уже утечёт.

— Не утечёт. А если и утечёт, то не сильно. Считай, если пять дней там, а тут… два года, говоришь?

— Я даже точнее тебе скажу. Был декабрь восемьдесят первого, число двенадцатое, что ли. Если совсем точно — это дневники надо доставать.

— А ты писала?

— А как же!

— М-гм. Получается… допустим, округлим слегка… семь месяцев да двадцать четыре…

— Тридцать один.

— Ага… Девятьсот пятьдесят дней условно.

— Делим на пять.

— Коэффициент сто девяносто. Ну-ка, восемьдесят лет умножай на триста шестьдесят пять и подели на сто девяносто.

— Ну, ты нашёл компьютер! Это листочек нужен, столбиком решать…

Мы посчитали, получилось сто пятьдесят три дня.

— Слушай! А я ведь на неделю позже тебя померла!

Мы уставились друг на друга.

— Тогда у этого мира скорость временного потока ещё выше! В любом случае, думаю, там всё ещё будет интересно. Давай, рассказывай, что ты тут успела наворотить.

— Ну, чё ты сразу…

— Да я ж тебя знаю. Не сможешь ты спокойно сидеть.

Я подпёрла щёку рукой.

— Да, ты понимаешь… Помнишь, мы обсуждали как-то: прилагай какие-то усилия — не прилагай… Это ж как камешки в пруд кидать. Или ещё хуже — в море. Ну, рябь пойдёт. Товарищ Архимед обещался, конечно, аж Землю перевернуть при условии предоставления соответствующих технических условий*.

*Знаменитое: 'Дайте мне точку опоры —

и я переверну Землю!'

Вовка хмыкнул.

— А вообще, как по ощущениям? Я, к сожалению, никаких особых сведений о данном времени не помню. Исключительно детские воспоминания, семья, игры…

— Да я вот тоже. Единственное, чётко помню: как пошли талоны — и всё больше и хуже с каждым годом. Ни разу такого не было, чтобы талоны — и вдруг на что-то да отменили! Только накручивалось всё как снежный ком, вплоть до девяностых, когда уже СССР развалился и цены отпустили. А тут, глянь — норму на масло повысили, суповые без талонов, даже сосиски появились! Ты помнишь, в нашем детстве сосиски — это ж такой деликатес! Даже если они в магазине лежали — только по справкам, для диабетиков.

— Ну да, было такое.

— А тут, я смотрю — наши покупают кое-когда. Изредка, конечно, но бывает. Джинсы эти тоже. Ты одесские джинсы видел?

— Видел, соседка у нас купила, носит. Весь двор завидует.

— Сама носит? — поразилась я. До этого времени все, о ком шла речь в связи с джинсами, не выходили из разряда легенд.

— Конечно, сама. Ты чё, там очередь на пол-Урицкого стояла! Почище, чем в мавзолей.

— Ты аккуратно давай с мавзолеями.

— Думаешь, товарищу майору не понравится, он примчится на чёрном воронке и нас арестует, что ли?

Я фыркнула:

— Кому мы нафиг нужны, арестовывать! Просто риторика тут такая… специфическая. Где-то уважительно надо, где-то с пафосом. А то будут на тебя странно смотреть, ну… типа ты совсем не шаришь. Смекаешь?

Вовка засмеялся.

Боже, наконец-то кто-то начнёт понимать мои шутки из будущего!*

*«Смекаешь?» —

забавная фразочка,

которой наши переводчики

наградили персонажа Джонни Деппа,

Капитана Джека-Воробья

из серии фильмов

«Пираты Карибского моря»,

(сценаристы Тед Эллиот

и Терри Россио).

— Ладно, я сильно постараюсь соответствовать. Давай, теперь рассказывай про планы. У тебя ведь есть какой-то план?

— Был план, — призналась я. — Самый примитивный. План выжить. Поначалу я как прикинула, что «на нас надвигается гигантская задница» девяностых, судорожно искала способ заполучить кусок земли, чтоб с голоду не сдохнуть. Я и с публикациями в какой-то степени из-за этого поторопилась. Думала, в деревне дом с участком купим — а тут такие новости с этими дачами! Вот, кстати, тоже этого не было. Дачи раздавать начали как раз под развал СССР. Ну и когда написали, что можно за дополнительную плату, я с разгона хапнула пятьдесят соток.

— Ни хер-р-ра себе!

— Ага. Там как раз сейчас бригада строит. Хочешь посмотреть?

— Далеко?

— Да вообще рядом. Отсюда, может, три километра. Мы ж через лес срежем.

— А пошли!

Я рассудила, что раз бабушка заперла меня снаружи, то под дверями ей стоять не придётся, закрыла двери своими ключами, и мы пошли.

Мне страшно хотелось хохотать и скакать, и я не могла удержаться, чтобы Вовку не разглядывать.

— Забавно. Ты такой маленький. Непривычно, ужас.

— Ты сама-то карабатулька мелкая. С хвостиками…

— Это ты меня ещё с бантиками не видел. Я буду ваще королева!

Мы шли, держась за руки, счастливые, как два дурака.

— Слушай, а как ты меня маме представишь? — спросил вдруг Вовка. — С какой радости ты вдруг привела левого мальчишку показывать свои строения и все эти… — он покрутил в воздухе пальцами.

Я на минуту задумалась.

— О! А мы даже и врать не будем. Мы тебя заявим как заинтересованное лицо. Как будто я нашла единомышленника по сельскохозяйственной линии. Будешь членом моего юннатского объединения? Я тебя представлю как специалиста-зоотехника. Юного, конечно же, а? — я победно на него посмотрела.