Сталин и Каганович. Переписка. 1931 -1936 гг.

Однако реальная жизнь была слишком далека от образов пропаганды. Включение западноукраинских и западнобелорусских земель в состав СССР мало походило на воссоединение братских народов. Новые территории были вынуждены галопом промчаться по пути советизации и массовых чисток, по которому «старый» СССР двигался уже несколько десятилетий. Западные регионы стремительно приводили к общесоюзным стандартам – ликвидация капиталистического экономического строя, внедрение новой идеологии, уничтожение малейших реальных или потенциальных очагов инакомыслия и противодействия новой власти. Методы «унификации» оставались традиционными – расстрелы, заключение в лагеря и депортация «подозрительных», экспроприация частной собственности и создание колхозов. За считаные месяцы сталинский режим стремился уничтожить любые предпосылки реинтеграции новых территорий и коллаборационизма. Важной частью этой политики было широко известное «Катынское дело». 5 марта 1940 г. Политбюро приняло решение расстрелять многие тысячи кадровых польских офицеров, чиновников, помещиков, фабрикантов, жандармов, а также представителей польской интеллигенции, призванных в армию. Все они находились в лагерях для военнопленных, а также в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии. Всего в апреле-мае 1940 г. в рамках этой операции были расстреляны 21 857 человек [452] . Истребляя польскую элиту, Сталин явно преследовал цель обезглавить потенциальные движения за восстановление довоенного Польского государства.

452

Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы / сост. Н. С. Лебедева и др. М., 1997. С. 390–392, 521.

Более осторожно и постепенно Сталин действовал в Эстонии, Латвии и Литве, тоже переданных в сферу советского влияния. Очень быстро, в конце сентября – октябре 1939 г., советское руководство навязало Эстонии, Латвии и Литве договоры, предусматривавшие создание советских военных баз на их территориях, в том числе в портах на Балтийском море. Выкручиванием рук и запугиванием прибалтийских соседей занимались лично Молотов и Сталин на переговорах с представителями соответствующих правительств в Кремле. Встречи проходили нервно и напряженно. Прибалты сопротивлялись и настаивали на сохранении своего суверенитета и нейтралитета. Молотов угрожал войной и выдвигал самые жесткие требования. Сталин «мягко стелил» и соглашался на малозначимые компромиссы, например на некоторое сокращение советских воинских контингентов. Похоже, что упрямство слабых соседей раздражало Сталина, но он сдерживал свои эмоции. По свидетельству министра иностранных дел Латвии, Сталин во время выступлений участников переговоров писал, рисовал, прохаживался по кабинету, хватал книги и газеты. В острые моменты он вмешивался и уводил переговоры в сторону, долго рассуждая на отвлеченные этнографические и исторические темы [453] .

453

Latvian-Russian Relations. Documents. Washington D. C., 1944. P. 196–197.

Сила, несомненно, была на стороне Сталина. На границах небольших балтийских стран уже сосредоточились значительные подразделения Красной армии. Германия – в тех условиях единственный реальный противовес Советскому Союзу – действовала в согласии с ним. Однако Сталин не торопился получить все и сразу, прибегая к своему обычному способу дозировки действий. Пока советские войска входили в Латвию, Литву и Эстонию, 25 октября 1939 г. Сталин объяснял руководителю Коминтерна Г. М. Димитрову свою тактику:

Не забегать вперед! […] Надо выдвигать лозунги, соответствующие данному этапу войны […] Мы думаем, что в пактах взаимопомощи (Эстония, Латвия, Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизирования. Придет время, когда они сами это сделают! [454]

В последних словах Сталина, очевидно, заключалась его конечная цель – советизация и поглощение стран и территорий, отошедших по пакту Молотова – Риббентропа в советскую зону влияния. Историческим оправданием этого курса могло быть очевидное стремление Сталина вновь собрать воедино Российскую империю. Военно-стратегическим – угроза войны и обеспечение безопасности СССР на дальних подступах к потенциальному театру военных действий. Однако неопределенность на основных фронтах мировой войны заставляла Сталина выжидать. Он балансировал между противоборствующими сторонами, предпочитая не раздражать без лишней надобности Великобританию и Францию, а тем более нацистского вождя. Это правило соблюдалось даже в мелочах. Относительную осторожность Сталина в этот период выдает его реакция на сообщение из Белоруссии о выступлении на сессии республиканского парламента командующего армейской группой В. И. Чуйкова. Опьяненный легкой победой в Польше, красный полководец, речь которого транслировалась по радио, закидывал шапками всех врагов: «Если партия скажет, то поступим по песне – даешь Варшаву, дай Берлин». Разгневанный Сталин дал указание начальнику Чуйкова: «Т. Ворошилову. Чуйков, видимо, дурак, если не враждебный элемент. Предлагаю сделать ему надрание. Это минимум» [455] .

454

1941 год. Кн. 2. С. 595–596.

455

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 66. Л. 13. Резолюция Сталина на шифровке секретаря ЦК компартии Белоруссии Пономаренко, 13 ноября 1939 г.

Однако такая тихая советская экспансия на обочине мировой войны не могла продолжаться до бесконечности. В октябре 1939 г., добившись желаемых уступок от Латвии, Литвы и Эстонии, Сталин взялся за Финляндию, также отданную ему пактом Риббентропа – Молотова. В отличие от трех других балтийских стран, Финляндии были предъявлены более жесткие требования. Помимо военных баз, СССР претендовал на большую часть финской территории вблизи Ленинграда взамен на территориальную компенсацию в других пограничных районах. Формально причины таких требований выглядели вполне убедительно. В условиях войны СССР заботился о защите подходов с Балтийского моря и безопасности Ленинграда, второй столицы и крупнейшего центра военной промышленности. Однако у Финляндии были основания не верить в чистоту помыслов советской стороны. Бывшая провинция Российской империи, получившая независимость в 1917 г., Финляндия подозревала сталинский СССР в имперских амбициях. Финны помнили о страшной гражданской войне 1918 г., во многом спровоцированной коммунистическим соседом. Перед глазами стоял недавний пример Чехословакии, сначала уступившей немцам Судеты, а затем потерявшей все. В общем, финское правительство ответило категорическим отказом. Сталин решил добиться своего силой.

В конце ноября Красная армия вторглась в Финляндию. По всем меркам война представлялась быстрой и победоносной. Достаточно сказать, что в маленькой Финляндии в это время проживало не более 4 млн человек, в сорок с лишним раз меньше, чем в СССР. Совершенно несопоставимыми были территории, экономические ресурсы и военная мощь двух стран. 26 финским танкам с самого начала войны противостояло 1500 советских. Причем у СССР были возможности существенно увеличить свою военную группировку, что и произошло в последующие месяцы. Опираясь на абсолютное военное преобладание, Сталин решил реализовать в Финляндии иную модель поглощения, чем в Латвии, Эстонии и Литве. В обозе Красной армии на финскую территорию выдвинулось так называемое «народное правительство Финляндии», состоявшее из подобранных в Москве коммунистов.

Однако коммунистическому правительству не пришлось руководить Финляндией. Сплоченные внешней угрозой финны оказали Красной армии отчаянное и умелое сопротивление. Война неожиданно затянулась. В мире распространялись резкие антисоветские настроения. СССР исключили из Лиги наций. Франция и Великобритания готовились вмешаться в войну на стороне Финляндии. И Сталин решил не искушать судьбу. Хотя Красная армия стояла на пороге решающих побед, в марте 1940 г. Сталин заключил с Финляндией мирный договор. Планы советизации северного соседа были перечеркнуты. Финны утратили значительную часть своей территории и экономики, однако отстояли независимость. Красная армия потеряла около 130 тыс. человек убитыми, умершими от ран и болезней и пропавшими без вести. Кроме того, насчитывалось более 200 тыс. раненых и обмороженных. Потери финнов были значительно меньше – 23 тыс. убитых и пропавших без вести, 44 тыс. раненых [456] . Война нанесла СССР и лично Сталину тяжелый моральный урон. Она выявила многочисленные дефекты советской военной машины во всех ее звеньях. В литературе часто высказывается предположение, что советско-финская война укрепила Гитлера в намерениях напасть на СССР.

456

Зимняя война 1939–1940. Кн. 1 / под ред. О. А. Ржешевского, О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 324–325.

Неудачи Сталина были особенно заметны и опасны на фоне победоносного продвижения вермахта. Вскоре после завершения финской войны, в апреле – июне 1940 г., Германия оккупировала многие западноевропейские страны и в считаные недели заставила капитулировать Францию. Британские войска эвакуировались с континента. На стороне Германии выступила Италия. Быстрое и бесславное падение Франции коренным образом изменило обстановку в мире. По свидетельству Хрущева, разгром Франции расстроил и взволновал Сталина. Он сетовал, что французы не смогли оказать сопротивление [457] . Даже делая скидку на предвзятость Хрущева, нет оснований сомневаться в тревожных настроениях Сталина. Советский вождь утратил прежние возможности для маневрирования между воюющими сторонами. Казавшаяся прочной стратегия в мгновение ока рухнула. И это был совсем не тот случай, когда принятый ранее курс изменялся одним движением руки, подписывающей пакты и договоры. Речь шла об огромной угрозе и почти что тупиковой ситуации. Единственный ненадежный союзник на глазах превращался в смертельно опасного врага.

457

Вопросы истории. 1990. № 8. С. 57.

Реакция Сталина была торопливой, если не сказать лихорадочной. Пока Германия укреплялась в поверженной Западной Европе, в июле-августе 1940 г. в состав СССР были включены Латвия, Литва, Эстония, а также отторгнутые от Румынии Бессарабия и часть Буковины. Одной из главных забот сталинского руководства была быстрая советизация этих стран и территорий. Массовая экспроприация собственности сопровождалась не менее масштабными чистками. Основной удар репрессий в предвоенные годы обрушился именно на вновь присоединенные западные регионы. Как обычно, аресты и расстрелы сопровождались высылкой в отдаленные районы СССР «неблагонадежного» населения. Всего в 1940 – первой половине 1941 г. были проведены четыре депортации из Западной Украины, Западной Белоруссии, прибалтийских стран и Бессарабии. Их жертвами были около 370 тыс. человек [458] , огромная цифра для небольших советизируемых регионов.

458

Гурьянов А. Э. Польские спецпереселенцы в СССР в 1940–1941 гг.; Гурьянов А. Э. Масштабы депортации населения в глубь СССР в мае – июне 1941 г. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997. С. 116–120, 159.

Охваченный жаждой ликвидации врагов Сталин не забывал не только о сотнях тысяч «подозрительных». В августе 1940 г. по приказу из Москвы в Мексике был убит Л. Д. Троцкий. Агент НКВД, проникший в окружение Троцкого, нанес ему смертельные удары ледорубом. Сталин давно охотился на своего самого непримиримого, энергичного и красноречивого врага. Что двигало советским диктатором: личная жажда мести или боязнь активизации троцкистов в условиях войны? Скорее всего, и то и другое.

Прибрав к рукам зоны своего влияния, обозначенные в договоренностях с Гитлером, Сталин неизбежно столкнулся с вопросом: что делать дальше? Невероятное усиление Германии заставляло дружить с ней крепче, чем раньше. Однако растущая угроза с ее стороны делала такую дружбу все более опасной и проблематичной. Интересы СССР и Германии столкнулись в Финляндии, куда в результате советско-финской войны и германской оккупации Норвегии началось более активное германское проникновение. Интересы СССР и Германии столкнулись на Балканах. Гитлеру как воздух была нужна румынская нефть. В намерения же Сталина входило укрепление юго-западных и южных границ СССР, в том числе реализация давнишней российской имперской цели – осуществление контроля над черноморскими проливами Турции. Плохим сигналом для Сталина было заключение между Германией, Италией и Японией 27 сентября 1940 г. Тройственного пакта. Три страны-агрессора договорились о взаимопомощи и поделили мир. За Германией и Италией признавалось ведущее положение в Европе, за Японией – в Азии. Формально договор метил в Великобританию и США, но Сталин понимал, что у него есть все основания для беспокойства.

Не считая необходимым на этом этапе усугублять противоречия с СССР, Гитлер совершил примирительный жест. В ноябре 1940 г. в Берлин был приглашен Молотов. На переговорах с Гитлером и Риббентропом он настойчиво и упрямо требовал признания советских интересов в Финляндии, на Балканах, в черноморских проливах. Гитлер был не менее тверд, особенно в защите от советских поползновений Финляндии и Румынии. Уклоняясь от определенных обещаний, Гитлер предлагал СССР стать четвертым партнером в Тройственном пакте, принять участие в разделе Британской империи и определить сферы интересов СССР путем дальнейших переговоров [459] . Трудно избежать впечатления, что в Берлине нащупывалась возможность (или невозможность) нового союза. Был ли такой союз невероятным? Известно, что в дни переговоров Гитлер уже вынашивал планы нападения на СССР. Известно, что и Сталин вполне осознавал угрозу войны с Германией. С другой стороны, ведь и в августе 1939 г., во время заключения пакта, СССР и Германия были непримиримыми врагами. Все изменилось в мгновение ока, когда Сталин и Гитлер нашли точки общих интересов.

459

Советские записи бесед Молотова с Гитлером и Риббентропом 13 ноября 1940 г. см. в: Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 2. Ч. 1. М., 1998. С. 63–78.