Сталин и литература

Листья трепещут в рощах,

Звезды трепещут в небе,

Волны в ручьях трепещут.

Когда встает заря.

Так у людей трепещут

Руки в аплодисментах.

Когда они на собраньи

Слышат имя твое.

Все вокруг трепещет. Сталин в этом всеобщем трепете грандиозен, а люди — нет, конкретных людей нет, есть народы, что подчеркнуто на каждой странице, они ползут по земле в поисках светлого сталинского луча. Откуда же появилась эта прекрасная песня о Сталине? Работники газеты "Правда" каждую публикацию сопровождают псевдодокументальной справкой. И про это песнопение мы узнаём все досконально точно: "Сталину. Записано в кустарной лудильной мастерской г. Дербента, в Дагеста­не. Перевод с лакского". Автора нет, но зато есть целая лудильная мастерская, да еще кустарная. А место, как всегда, названо крупно — город Дербент. Дагестан. Следова­тельно, Дагестан — Дербент — лудильная мастерская. Такой адрес у песни. Должна добавить при этом, — чтобы не изменять правде времени, — что любовь к Сталину была чувством массовым и широким. И разные люди — и искренне и лживо — старались поддаться ей. В том числе и искренние, и талантливые. Так складывалась их судьба. Я потом напишу о них отдельно. А здесь же хочу подчеркнуть, что эти искренние люди не теряли чувства собственного достоинства и не доводили свой народ и себя до такого падения, каким пронизан этот сборник. И потому не буду возражать против того, что в лудильной мастерской города Дербента был лудильщик, поклоняющийся Сталину. Но не надо при этом забывать и об армии переводчиков, брошенных на этот сборник. О тайнах наших подстрочников, которые я в полную меру разгадала только на нынешнем этапе своей жизни, — о чем тоже следует написать.

Что же появилось без подстрочника — на русском языке? "Слава Сталину будет вечная". Вещие слова! Какое-то чрезвычайно длинное, безразмерное, многостранич­ное произведение. Это — "русская былина". А Сталин — главный богатырь.

Не Белое море взволновалося, —

Молодецкое сердце стрепенулося,

Могучи плечи сшевелилися,

Иосиф-свет призамыслился.

Он задумал думушку крепкую.

Темны ноченьки просиживал,

Дни же белые продумывал.

Он решился итти в превеликий бой,

В превеликий бой за рабочий люд.

Он скорехонько тут собирался,

В путь-дорожечку поспешался.

Две-то зорюшки утренние сходилися,

Два-то ясных сокола слеталися,

Два дородных молодца съезжалися.

Первый-от был Ленин-свет,

Второй-от — славный Иосиф-свет.

Они свиделись, познакомились,

Познакомились, разговорилися.

Они начали меж собой разговор вести,

Что собрать надо крепку партию,

Крепку партию большевистскую...

Прежде всего — распад формы былины. Пародия на народное творчество. Сталин неслучайно разгромил к этому времени оперу "Богатыри" за злостное искажение образов богатырей. Он к тому времени уже знал что главным богатырем русского народного творчества будет он сам.

Тут есть имя — очень знаменитое по тем временам: "Записано в марте 1937 года со слов сказительницы Марфы Семеновны Крюковой из дер. Нижняя Золотица, Приморского района, Архангельской области".

С Крюковой у меня связаны собственные воспоминания. Когда я училась в ИФЛИ, то увлеклась — на очень короткий срок — курсом фольклора. Вероятно, было это в 1939-м году. Вел его известный ученый — Юрий Матвеевич Соколов. Была у него помощница — Эрна Васильевна Гофман. И предложили студентам нашего курса отправиться на завод "Красный богатырь" и искать там сказителей среди неграмот­ных стариков и старух. На заводе делали галоши, и расположен он был неподалеку от нашего института, тоже в Сокольниках. Сначала мне показалось это очень ответственным делом, и я стала бегать на "Красный богатырь" часто и даже ходила по домам. Правда, то, что они произносили, — было так убого, так далеко от творчества, что записать я пока ничего не могла. Но не теряла надежды, что найду золотые россыпи.

А в это время наша кафедра фольклора устроила для филологического факультета встречу с Марфой Семеновной Крюковой. Что было даже важным событием. Ее ввели в нашу аудиторию, где плотно сбилось множество студентов, которые во все глаза смотрели на ее платочек, завязанный под шеей углами, и, мне кажется, сарафан. Стала читать бесконечную былину, вероятно, эту самую. Тоска и скука — вот главные воспоминания. Впечатление нестерпимой фальши было у меня таким сильным, что с того дня я и ногой не ступила на завод "Красный богатырь", хотя там были очень симпатичные и хорошо относящиеся ко мне женщины. Конечно, все это в те годы был процесс скорее подсознательный, эмоциональный... А Марфа Крюкова выступала у нас тогда долго, да, я запомнила ее с институтских лет.

Возвратимся снова к былине. Итак, Белое море взволновалося и могучие плечи сшевелилися, а Иосиф-свет призамыслился... Чувствуете, как Сталин рвет привычные, традиционные былинные формы? Несоединимые части слов и глагольных форм, которые кажутся малограмотными, чего никогда не было в настоящем народном творчестве. Высшей формы пародии достигает это песнопение в нелепом соединении застывших фольклорных штампов с застывшими штампами истории КПСС: "...что собрать надо крепку партию, крепку партию большевистскую..." Усеченно народные прилагательные в этом ряду особенно принижены и даже жалки.

... А Иосиф-свет движется по страницам былины и бьется за народ, не жалея сил. А когда однажды ночью крепко спал Иосиф-свет, то подкрались к нему лиходеи царя да связали ему руки белые... Они провели его через строй солдат, но не дрогнул тут Иосиф-свет! Черны кудри его не стряхнулися, очи ясные его не помутилися, он смотрел вперед с улыбкой. Они задумали Иосифа-свет погубить. В темницу темную, в тундру холодную... "Они хотели Иосифа-свет огнем сожгать, они хотели Иосифа-свет водой залить", хотели злым зверям его отдать... Но планы всех лиходеев царя рухнули. Ничего они не добились, потому что где Иосиф-свет пройдет — там ведь ключ пробьет, ключ пробьет, трава растет, трава растет, цветы цветут...

Я пытаюсь, как догадался, вероятно, читатель, совершить собственный спрессо­ванный пробег по былине, не отрываясь от ее текста... Значит, потом снова ясна-зорюшка занимала с я и сходились опять Ленин-свет и его верный Сталин-друг. Они создали уже крепку партию и прогнали царя-изменника, вместе сделали заседаньице и освободили трудовой народ. Но звери накинулись и стали бить-обижать трудовой народ. Тут Сталин-свет стал рубить врагов, силу белую. Он рубил и бил не день и не два. Те остались жить, кто успел сбежать. Очистил он землю и освободил народ... Умер малозагруженный Ленин... и начал мудрый вождь украшать страну, перестроил все ново-заново. Колхозы крепкие, сады фруктовые, песни веселые, а города устроил дивные... И убранство в домах все пречудное, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Краше всех Москва, а в Москве краше всего — стена кремлевская. И с той башни в платье-то военном всё, в руках с трубочкой подзорною, со улыбочкой веселою глядит-правит страной заботливо превеликий вождь, предобрый отец славный, мудрый Сталин-свет. А про Сталина-свет дела славные, про его доброту превеликую ни прочесть будет, ни описать всего. Но слава Сталину будет вечная!

В этом последнем уверены анонимные составители сборника. А Сталину приятно думать, что народ запечатлел его доброту превеликую, его кудри черные, его руки белые, его трубочку подзорную... Да, варварское разрушение привычных, фольклор­ных, народных образов русской былины, брошенной под сапоги Сталину! Единствен­ная правдивая фраза про Сталина в этом сочинении — ни в сказке сказать, ни пером описать. Что правда, то правда. И я снова хочу повторить свои слова: на каком интеллектуальном уровне должен находиться человек, чтобы стать русским богаты­рем, чтобы дойти до этого в представлении о своей личности. Чтобы допустить... И купаться в этом море пошлой и грубой фальсификации, псевдонародной стилизации распада и гибели жанра и форм.

Что и говорить — потешили Сталина. Естественно, что Марфа Крюкова была в те годы важной персоной в государстве и ее неслучайно торжественно привели к нам в институт на встречу со студентами. В сборнике есть еще одно ее сочинение "Каменн& Москва вся проплакала". Про смерть Ленина: "Очи ясные призакрытые, уста сахарные призамолкнули..." Все на том же уровне, хотя тут есть правдивые факты, в отличие от былины о Сталине, потому что Ленин ведь и на самом деле умер.

Как Марфа Семеновна Крюкова, вышедшая из семьи Крюковых — потомствен­ных и широко известных сказителей — дошла до этих былин, нам не узнать. Ведь со слов ее родителей были записаны Беломорские былины, собранные в Архангельской губернии в 1901 году. В Литературной энциклопедии есть о ней специальная статья. Там сказано, что она — русская народная сказительница, мастер-исполнительница традиционных былин и автор сказаний на темы советской действительности. Они назывались новины и были посвящены вождям революции и социалистическому строительству. И еще там сказано, что народная сказительница с 1939 года стала членом Союза Писателей. Умела ли она читать и владела ли грамотой — неизвестно, но для Союза Писателей это никогда не являлось препятствием. Умерла она в 1954 году, только на год пережив своего любимого героя — добра молодца свет-Иосифа.

И говоря о Марфе Крюковой, не могу не задуматься об этом ее пути, от чистых семейных былинных родников до этого сталинского оцепенения. Овладев в семье Крюковых былинным распевом, былинной формой, она для Сталина привела все к распаду и гибели, к бреду сталинизма. Это, может быть, самая страшная его победа над народом. Понимала ли она, что делала? Кто подсказал? Кто подкупил? Или догадалась сама.

Но сборник "Народное творчество" распланирован, как я уже повторяла выше, точно. В строгом соответствии с жанрами народного творчества. И народной песней и былиной этой довольствоваться нельзя. Что еще есть в жанрах народного творче­ства? Разве можно обойтись без нашей сказки? Вот она — рядом с былиной. Русская сказка под названием "Самое дорогое". В примечаниях: записано в марте 19 37 года со слов колхозника с. Семеново, Пудожского района, Карельской АССР, Федора Андреевича Конашкова. Да, пронизан сборник этой датой — 1937 год, проткнут им. Записан со слов — формула везде одна.