Сталин и Мао. Два вождя

Мао Цзэдун отказался поставить свою подпись под этим документом. В то же время он был вынужден пойти на заключение такого договора.

Формулировка, в которую Мао Цзэдун облек свой отказ поставить подпись под договором наряду со Сталиным, была формально безукоризненной, но, по существу, оскорбительной для Сталина и советской стороны. Прежде всего, вообще отказ от предложения Сталина выступить на мировой арене на одном уровне с ним сам по себе выглядел как неприличное действие. Во-вторых, Мао Цзэдун поставил вопрос таким образом, что он поручает подписать договор как бы своему «меньшому брату», своему подчиненному чиновнику; тем самым, кстати сказать, прозрачно намекая на то, что этот договор не является, с его точки зрения, документом первостепенной важности, документом о вечной и нерушимой дружбе, а лишь временным вынужденным договорным актом, который не может стать вечным и главнейшим до тех пор, пока Россия не признает свою «историческую вину» перед Китаем и не возвратит Китаю якобы принадлежащие ему территории, по крайней мере полтора миллиона квадратных километров. Это тоже было выражение шовинистической натуры и высокомерия со стороны Мао Цзэдуна. В-третьих, Мао Цзэдун, по сути дела, сказал, что полагает Сталина ровней только Чжоу Эньлаю, который у него, Мао Цзэдуна, является только распорядителем делами правительства. Мао Цзэдун позволил себе сказать, что он и Сталин— деятели разного калибра, имея в виду, конечно же, не только чисто формальные моменты, которые действительно существовали, но и то, что его собственный политический вес в истории тяжелее, чем вес Сталина, что он, Мао Цзэдун, орудие более крупного калибра, чем Сталин. А ведь, по сути дела, и Сталин, и Мао Цзэдун занимали равное положение в своих странах, для своих народов, будучи их вождями. С чисто формальной точки зрения, и мы об этом уже упоминали, Сталин был главой исполнительной власти, то есть председателем Совета министров СССР. Мао Цзэдун был главой законодательной власти, то есть председателем Центрального народного правительства. При желании, если бы Мао Цзэдун захотел принять предложение Сталина, он, очевидно, мог бы настоять на таком изменении или толковании соответствующих юридических актов в КНР, что это дало бы ему возможность предстать перед народами Китая и России (КНР и СССР), перед всем миром в качестве мирового лидера, который по своему калибру равен Сталину и который подписал международный договор, имевший шанс получить известность в качестве «пакта Сталина—Мао Цзэдуна». Мао Цзэдун не хотел всего этого.

Одним словом, Сталин имел основания быть недовольным позицией Мао Цзэдуна по этому вопросу и его отношением к предложению вместе поставить подписи под двусторонним договором о союзе и дружбе.

Однако Сталин и в данном случае пошел на компромисс, поступился этими все-таки формальными и второстепенными моментами ради того, чтобы сделать главное, то есть добиться появления договора, связывающего СССР и КНР отношениями союза и дружбы.

Можно посмотреть на этот вопрос и по-иному. Вряд ли Сталин не знал о том, что Мао Цзэдун по должности—глава законодательной власти в КНР, а потому в его прерогативы не входит подписание международных договоров. Однако перед Сталиным стояла задача сохранить свой престиж и не дать возможности выступать с нападками на его позицию в Китае. Сталин предложил Мао Цзэдуну совместно подписать новый советско-китайский договор, зная, что Мао Цзэдун откажется от этого. Но честь была, как говорится, предложена. Кроме того, такое предложение Сталина свидетельствовало о том, что Сталин выступает за принцип равенства в отношениях. Он подчеркнул тем самым, что полагает Мао Цзэдуна фигурой, равной себе.

Далее, Сталин знал, что Мао Цзэдун предполагает призвать в Москву Чжоу Эньлая, в частности, имея в виду, что именно Чжоу Эньлай будет от имени КНР подписывать новый советско-китайский договор. Сталин, конечно же, не мог допустить того, чтобы под договором стояли подписи Чжоу Эньлая и его самого, то есть Сталина. Это было бы своего рода неравноправие. Мао Цзэдун в этом случае оказывался формально и внешне как бы выше Сталина. Таким образом, Сталин формально предложил Мао Цзэдуну подписать договор вместе с ним. Отказ Мао Цзэдуна развязывал Сталину руки, давал ему предлог и повод не подписывать договор наряду с Чжоу Эньлаем. Сталин выдвинул на роль полномочного представителя с советской стороны А. Я. Вышинского, в то время министра иностранных дел СССР. Таким образом, и оказалось, что с советской стороны договор подписал государственный деятель меньшего калибра, чем Чжоу Эньлай. В то же время открыто или с полным основанием осуждать СССР за это Мао Цзэдун не имел возможности, ибо Сталин сам первым предложил ему подписать договор вместе с собой.

Так, в результате сложных маневров, сохраняя лицо, обе стороны вышли из трудного положения, создававшегося в связи с формальным вопросом о том, кто подпишет договор. При этом партнеры оказались изобретательны и изворотливы, пожалуй, действительно в равной степени. Они сыграли в данном случае, как говорится, вничью.

Такое впечатление могло создаваться, если знакомиться лишь с версией китайской стороны и находить объяснения фактам, о которых предпочитали писать сторонники Мао Цзэдуна.

При обращении к двустороннему документу оказывалось, что обе стороны формально были совершенно равноправны и сохраняли лицо. Более того, становилось ясно, что Сталину и в данном случае вполне удалось найти взаимоприемлемую формулировку, согласно которой «калибры» Сталина и Мао Цзэдуна уравнивались.

В двустороннем советско-китайском коммюнике о подписании 14 февраля 1950 года договора и соглашений между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой было сказано следующее:

«В течение последнего времени в Москве имели место переговоры между Председателем Совета министров СССР И. В. Сталиным и министром иностранных дел СССР А. Я. Вышинским, с одной стороны, и Председателем Центрального народного правительства Китайской Народной Республики г-ном Мао Цзе-дуном и Премьером Государственного административного совета и министром иностранных дел г. Чжоу Энь-лаем, с другой, во время которых были рассмотрены важные политические и экономические вопросы отношений между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой.

... Договор и соглашения были подписаны со стороны СССР А. Я. Вышинским и со стороны Китайской Народной Республики г. Чжоу Энь-лаем». [303]

Обращает на себя внимание то, что авторы этого документа стремились сделать его сугубо межгосударственным, а не партий-

21—1897 но-государственным и что Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая в этом коммюнике именовали «господами».

Далее в ходе беседы Мао Цзэдун сказал, что империалисты на Западе испытывают крайнее беспокойство в связи с созданием Нового Китая и особенно в связи с установлением китайско-советских дружественных отношений. Они распространяют клевету, кляузничают, бросают камешек в наш огород, занимаются провокациями и сеют раздоры, вбивают клин, провоцируют раскол и вносят разлад, тщетно и сумасбродно пытаясь подорвать отношения дружбы между партиями, государствами КНР и СССР. В этом отношении мы непременно должны повышать бдительность, сорвать заговоры империалистов.

Сталин сказал, что Ленин вскрыл и показал закономерности развития последней стадии капитализма, то есть империализма, доказал, что революция пролетариата способна одержать победу в стране, которая представляет собой самое слабое звено империалистического фронта, и может построить в этой стране социализм. Основываясь на ленинизме, мы сорвали империалистическую блокаду, прорвали окружение и разгромили вооруженную агрессию, построили в СССР социализм. Конечно, империализм желал бы разрушить его. В настоящее время создан Новый Китай, силы мирового лагеря социализма намного возросли, дни империализма сочтены. Классовая борьба непременно будет обостряться, становиться все более сложной, враждебные, противостоящие нам силы с неизбежностью будут оказывать все более отчаянное сопротивление, будут вести подрывную работу. Провоцировать раздоры, стараться внести раскол, разложить революционные силы и лагерь социализма — вот те методы, которыми обычно пользуются враждебные силы.

При этих словах Сталин вручил Мао Цзэдуну экземпляр доклада И. В. Ковалева «О некоторых вопросах политики и практики ЦК КПК» и сказал: «Почитайте, возможно, вас это заинтересует». И добавил: «Ковалев — специалист в области железнодорожного транспорта, а не политик. Он полный профан в политике. Но он влез в политику. Почитайте только, что он понаписал?!»

Мао Цзэдун взял доклад, не стал его читать, а тут же передал сидевшему рядом с ним своему переводчику Ши Чжэ. Затем Мао Цзэдун заметил: «Ленинское учение — это развитие марксизма.

В чем же Ленин развил марксизм? Во-первых, в том, что касается мировоззрения, он развил его именно в области материализма и диалектики. Во-вторых, он развил марксизм в области теории революции, тактики революции, особенно в области классовой борьбы, диктатуры пролетариата и в вопросе о партии пролетариата. У Ленина есть также учение о строительстве социализма. Начиная с Октябрьской революции 1917 года революция включает в себя строительство. У Ленина был уже семилетний опыт, чего не было у Маркса. Мы изучаем именно эти основные принципы марксизма-ленинизма».

Сталин подчеркнул, что, по его мнению, Мао Цзэдун глубоко разобрался в основных принципах марксизма-ленинизма и в том, как он гибко на практике увязывает теоретические положения с действительностью, благодаря чему он сумел, руководя революцией в Китае, привести ее к победе. Он выразил надежду на то, что Мао Цзэдун серьезно обобщит опыт революции в Китае, с тем чтобы содействовать развитию международного коммунистического движения.

Далее Сталин и Мао Цзэдун обменивались мнениями о том, как в ходе революции в Китае была одержана победа, анализировали успешный опыт революции. Беседа продолжалась до глубокой ночи. В беседе царило полное единодушие.

2 января 1950 года Мао Цзэдун направил в ЦК КПК телеграмму следующего содержания: «В последние два дня в работе здесь имело место важное движение вперед. Товарищ Сталин уже дал согласие на приезд товарища Чжоу Эньлая в Москву, на заключение нового китайско-советского договора о дружбе и союзе, а также ряда соглашений: о кредите, о торговле, о воздушном сообщении». Мао Цзэдун дал указание Чжоу Эньлаю и его заместителю по Государственному административному совету Ли Фучу-ню как можно скорее прибыть в Москву.