Сталин и народ. Почему не было восстания
Шрифт:
Согласно инструкциям, имевшимся у начальников ПФЛ и других проверочных органов, из числа репатриантов подлежали аресту и суду следующие лица: руководящий и командный состав органов полиции, «народной стражи», «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций; рядовые полицейские и рядовые участники перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях или проявлявшие активность при исполнении обязанностей; бывшие военнослужащие Красной Армии, добровольно перешедшие на сторону противника; бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных органов; сельские старосты, являвшиеся активными пособниками оккупантов [244] .
244
Там же. Ф. 9408. Оп. 1. Д. 1. Л. 31–34.
Мы считаем своим долгом развеять имевший хождение в западной литературе миф о неких «расстрельных списках», «расстрелах» части репатриантов якобы сразу же по прибытии в советские сборные пункты и лагеря. Причем ни разу не было приведено какого-нибудь бесспорного доказательства, и эта версия целиком строилась на всякого рода предположениях, домыслах и слухах, которые даже косвенными уликами признать сложно. Особенно преуспел
245
Геллер М., Некрич А. Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 года до наших дней. London, 1986. С. 498.
246
ГАРФ. Ф. 9526. Оп. 1. Д. 21. Л. 10–11.
Поначалу оставляла желать лучшего организация торжественных встреч возвращающихся на Родину советских граждан. Сцены встреч репатриантов в портах, носивших, мягко говоря, неторжественный и непраздничный характер, происходили на глазах английских и американских матросов. Свидетельства последних были использованы определенными кругами в антирепатриационной пропаганде среди советских людей, оказавшихся в зонах действия союзных войск. Вот что услышал, например, репатриант В. Оболенцев от одного английского моряка о встрече французских военнопленных, привезенных на его судне в Марсель, и встрече советских репатриантов в Одессе. «Французов встречают с музыкой, цветами и большой радостью… — рассказывал этот английский моряк. — А когда я привозил русских в Одессу, то пароход разгружали с 6 утра до 4 вечера, никто их не приветствовал, только жители Одессы, проходя мимо новоприбывших, бросали на них дикие взгляды. После разгрузки работники НКВД построили всех мужчин и увели куда-то на допросы. Оставшимся женщинам и детям, у которых были тяжелые вещи, пришлось всю ночь просидеть во дворе под открытым небом, ожидая, когда придут машины. Только на следующее утро, в 9 часов, пришли две старые русские машины. Несмотря на просьбу женщин, чтобы мужчины помогли им в погрузке, никакой помощи не было оказано, и женщинам самим пришлось грузить вещи» [247] .
247
Там же. Ф. 9408. Оп. 1. Д. 19. Л. 46.
Сотрудники советских миссий по репатриации за рубежом находились в сложном положении при ответах на соответствующие вопросы перемещенных советских граждан. По настоянию Управления репатриации с июня 1945 года были широко организованы торжественные встречи с цветами, музыкой и транспарантами «профильтрованных» и отпущенных к месту жительства репатриантов.
Договоренность об обязательной репатриации советских граждан была достигнута на Ялтинской встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в феврале 1945 года. Во время работы конференции 11 февраля 1945 года были заключены двухсторонние советско-американское и советско-английское соглашения о взаимной репатриации советских, американских и английских граждан. Аналогичное соглашение с Францией было заключено 26 июня 1945 года [248] .
248
Там же. Ф. 9526. Оп. 4а. Д. 2. Л. 19–22. Полный текст соглашения с Францией опубликован в кн.: Полян П. М. Указ. соч. С. 377–379.
Репатриация была обязательной только для советских граждан. Все прочие лица (белогвардейцы и др.) обязательной репатриации не подлежали. Имели место исключения из этого правила, но в основном оно соблюдалось. Самым значительным исключением из этого правила была выдача англичанами Советскому Союзу казачьей армии атамана Краснова, состоявшей преимущественно из белогвардейцев.
В письме № 597/6 от 26 мая 1945 года Л. П. Берия информировал И. В. Сталина и В. М. Молотова, что от англичан должно быть принято 40 тыс. человек, имея в виду красновских казаков. Никаких конкретных планов по их репрессированию тогда не существовало — они должны были пройти обычную для «спецконтингента НКВД» процедуру проверки и фильтрации. Планировалось направить их в лагеря, специально созданные в свое время для обслуживания угольной промышленности, в том числе 31 тыс. — в лагеря системы ОПФЛ — Отдела проверочно-фильтрационных лагерей НКВД СССР (Кизеловский ПФЛ № 0302— 12 тыс., Прокопьевский ПФЛ № 0315 — 12 тыс., Кемеровский ПФЛ № 0314 — 7 тыс.) и 9 тыс. офицеров и немецких инструкторов— в Прокопьевский лагерь № 525 системы ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР). Такое распределение означало, что казачьи офицеры рассматривались как «чужие» наравне со взятыми в плен немцами, венграми, румынами и т. д., а рядовые казаки приравнены к «своим», т. е. к советским гражданам, проходившим в ПФЛ «государственную проверку». Фактически же от англичан было принято 46 тыс. человек (включая членов семей), причем казачьих офицеров и немецких инструкторов оказалось меньше, чем ожидалось. Поэтому в Прокопьевский лагерь № 525 ГУПВИ было направлено только около 5,5 тыс. человек, а в лагеря ОПФЛ — 40,5 тыс., из них в ПФЛ № 0302 — 14 тыс., ПФЛ № 0314— 9,5 тыс. и ПФЛ № 0315 — 17 тыс. [249] Сам атаман Краснов и его ближайшее окружение впоследствии были приговорены к смертной казни.
249
ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1а. Д. 191. Л. 125–126; Оп. 2. Д. 96. Л. 169.
Характер Ялтинских соглашений дал повод называть в различных публикациях советских перемещенных лиц «жертвами Ялты», а Рузвельта и Черчилля — соучастниками «преступника» Сталина. Но ведь тогда
не вызывало никаких сомнений, что если кто и будет уклоняться от репатриации, то это прежде всего коллаборационисты. До осени 1945 года настроение в английском и американском обществе было таково, что любой политик, покрывающий коллаборационистов (петэновцев, квислинговцев, власовцев и т. п.), сильно рисковал своей репутацией. Черчилль и Рузвельт просто не могли поступить иначе.Однако со временем отношения между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции стали охлаждаться. Советские перемещенные лица, желающие найти убежище на Западе, постепенно трансформировались в сознании англичан и американцев из «квислинговцев» в «борцов против коммунизма». Руководители западных стран получили возможность, не рискуя вызвать гнев общественности, предоставлять им статус политических беженцев.
В СССР и на Западе были противоположные представления о праве человека на свободу выбора подданства. Если в США и Великобритании это право, безусловно, признавалось и было зафиксировано в законодательстве, то по законам СССР (что было внедрено в сознание населения) стремление сменить подданство или выражение эмигрантских настроений входили в перечень политических преступлений (ст. 58 тогдашнего Уголовного кодекса РСФСР) вкупе со шпионажем, антисоветскими заговорами, вредительством, контрреволюционной агитацией и т. д. Безусловно, идя навстречу до осени 1945 года советской стороне в вопросе об обязательной репатриации, англо-американское руководство преследовало и ряд своих практических целей. В частности, оно хотело, чтобы СССР вступил на их стороне в войну с Японией, и старалось лишний раз не раздражать Сталина, в том числе и в отношении советских перемещенных лиц. К тому же оно стремилось не давать повод Советскому Союзу для задержки у себя американских и английских военнослужащих, освобожденных из немецкого плена Красной Армией. Это были весьма веские причины, чтобы временно поступиться собственными принципами.
Принцип обязательности репатриации касался не только советских граждан. В соглашениях СССР с США, Великобританией и Францией был зафиксирован принцип взаимной обязательной репатриации, т. е. американские, английские и французские граждане, освобожденные из немецкого плена Красной Армией или по иным причинам оказавшиеся в советских оккупационных зонах, подлежали обязательной выдаче США, Великобритании и Франции независимо от того, хотят ли они этого или нет. В 1945–1946 годах СССР передал 24 544 англичанина и 22 481 американца и в 1945–1951 годах — 313 368 французов (включая пленных эльзасцев и лотарингцев). Подавляющее их большинство возвращалось на родину с радостью и воодушевлением, но существовала и небольшая прослойка невозвращенцев. В период их нахождения в советских сборных пунктах и лагерях в их среде был выявлен 19 091 коллаборационист (19 021 француз, 52 американца и 18 англичан), которые отнюдь не жаждали встречи с правосудием своих стран. Однако СССР, руководствуясь принципом взаимной обязательной репатриации, передал их всех французским, американским и английским властям [250] .
250
Там же. Ф. 9526. Оп. 4а. Д. 1. Л. 229–230; Д. 7. Л. 135–139.
Обязательность репатриации не следует понимать так, что чуть ли не все советские граждане были возвращены в СССР вопреки их желанию. Опираясь на многочисленные свидетельства (в частности, на такой массовый источник, как опросные листы и объяснительные записки репатриантов), можно смело утверждать, что не менее 80 % «восточников», т. е. жителей СССР в границах до 17 сентября 1939 года, в случае добровольности репатриации возвратились бы в СССР добровольно. Что касается «западников», т. е. жителей Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Правобережной Молдавии и Северной Буковины, то они существенно отличались от «восточников» по менталитету, морально-психологическому состоянию, политическим и ценностным ориентирам, и в их среде действительно значительно преобладали невозвращенцы. Те из них, кто оказался в зоне действий Красной Армии, были насильственно возвращены в СССР. «Западников», оказавшихся в западных зонах, англо-американцы с самого начала освободили от обязательной репатриации: они передали советским властям только тех из них, которые сами этого хотели. Во время войны с Германией и в первые месяцы после ее окончания англо-американцы насильственно передавали Советскому Союзу «восточников»— невозвращенцев (преимущественно коллаборационистов), но с сентября — октября 1945 года стали распространять принцип добровольности репатриации и на «восточников», окончательно перейдя на этот принцип с началом «холодной войны». По нашему мнению, если бы репатриация была добровольной, то численность советских граждан, не возвратившихся в СССР, составила бы не почти 0,5 млн, а, вероятно, около 1 млн, вряд ли больше.
В 1946–1947 годах со стороны англо-американцев имели место рецидивы насильственной выдачи людей, не желавших возвращаться в СССР, в духе Ялтинских соглашений. Западные историки располагают конкретными фактами насильственной выдачи советских перемещенных лиц до апреля 1947 года. После этой даты таких фактов не выявлено. Следовательно, апрель 1947 года является конечной хронологической гранью практического выполнения англо-американцами Ялтинских соглашений об обязательной репатриации советских граждан. По одним параметрам они свои обязательства недовыполнили, по другим — перевыполнили. «Недовыполнение» заключалось в том, что среди перемещенных лиц, не возвращенных в СССР, оказались десятки тысяч людей, являвшихся до 1 сентября 1939 года советскими подданными, а «перевыполнение» — в том, что бывшие союзники передали советским властям ряд старых эмигрантов, прежде всего казаков-белогвардейцев, которых в соответствии с Ялтинскими соглашениями совсем не обязательно было выдавать. Англо-американцы предельно жестко соблюли свой принцип невыдачи «западников», однако в западной литературе бытует не подтвержденное бесспорными фактами утверждение, что будто бы Франция выдала СССР прибалтов в обмен на находившихся в советском плену эльзасцев и лотарингцев. По нашим данным, СССР в 1945 году действительно передал Франции часть пленных эльзасцев и лотарингцев, но в обмен не на прибалтов, а на «власовцев», которых французы поначалу не хотели выдавать, собираясь судить их по своим законам как военных преступников, участвовавших в подавлении Французского Сопротивления.
Это, в частности, отмечено в сводке Управления репатриации от 1 февраля 1945 года: «Как видно из последней беседы тов. Богомолова (посол СССР во Франции — В. 3.) с французским министром по делам военнопленных Флене, французские власти склонны рассматривать наших людей, бывших «власовцев», как военных преступников, подсудных французскому суду» [251] . Позднее эта проблема была урегулирована, и «власовцы» в соответствии с принципом обязательной репатриации были переданы СССР. Для самих «власовцев» это являлось подлинным спасением, так как у французского правосудия был настрой пустить их под нож гильотины, а в СССР они в массе своей после соответствующей проверки в ПФЛ или ИТЛ были направлены на спецпоселение сроком на 6 лет.
251
Там же. Ф. 9408. Оп. 1. Д. 10. Л. 51.