Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать

Это, наверное, один из самых драматичных видов межпоколенческой передачи травмы в семьях. Мать относится к дочери так, как когда-то относились к ней. Дочь, испытав то, что когда-то испытывала мать, в свое время будет воспитывать собственного ребенка и с большой вероятностью тем же способом передаст травму ему. Книга Бетани Уэбстер не об отцах и сыновьях, но мужчины, конечно, тоже могут получать в наследство межпоколенческую травму и передавать ее дальше. Это трудная тема. Да, иногда травмированный человек может стать абьюзером. Травмированным людям в жизни труднее, чем тем, к кому судьба была более благосклонна. Часто они – очень непростые люди, и их семьи – непростые семьи.

Травма передается следующему поколению множеством способов: в действии, в словах (вербально), без слов (невербально); в эмоциональных реакциях на конкретные темы, затронутые в разговоре; в постоянном избегании каких-либо тем; в повторении из поколения в поколение одного и того же типа семейной проблемы. Иногда даже в возникновении одной и той же болезни. Что общего во всех этих видах передачи? Во-первых, все это – попытки справиться с чем-то невыносимым. Во-вторых, при таких попытках обычно избегают разговоров непосредственно о травме, потому что они мучительны. В-третьих, проблема, о которой не говорят, никуда не исчезает и передается неосознанно. В результате дети травмированных родителей живут в двух мирах: это одновременно собственная жизнь современного ребенка и история его родителей (Болебер, 2010). Так в жизни детей повторяются семейные ситуации, о которых они даже не знают. Люди часто думают, что если о тяжелых событиях в семье не говорить, то они не будут влиять на детей и внуков; между тем происходит ровно наоборот. Сохранение информации в тайне создает стресс как постоянный фон, на котором разворачивается жизнь семьи.

Конечно, проблемы, подобные рассматриваемым в этой книге, бывают не только в семьях потомков репрессированных. Но исторический период, массово травмирующий население страны, значительно увеличивает количество несчастных семей, создаваемых несчастными людьми. Наследие ранних лет СССР и сталинских репрессий до сих пор очень плодородная почва для произрастания множества личных и семейных проблем. Поскольку говорить о причинах этих проблем по-прежнему не любят, и на уровне общества, и в семьях создается впечатление, что они взялись «ниоткуда». Но говорить важно, и лучше знать, чем не знать.

Все мы заслуживаем счастья. Чтобы история семьи не тянула нас на дно, а становилась источником благополучия, полезно понять, что именно передано нам семьей и предками. Я надеюсь открыть читателям путь к лучшему пониманию себя: откуда и почему мы такие, какие есть, – одновременно слабые (потому что раненые) и сильные (потому что закаленные). Тогда мы сможем лучше узнать свои сильные стороны и эффективнее их использовать, а также принять и понять себя со своими слабостями и научимся лучше их контролировать. Следовательно, научимся быть в мире с самими собой. Я покажу, как сама постепенно пришла к этому, изучив историю родной семьи и постаравшись понять свой детский опыт. В книге использованы и чужие примеры; но имена в них вымышленные, все совпадения имен случайны.

Итак, начнем. Я назвала главы по районам родного города Пятигорска, в которых жила в детстве и юности, чтобы обозначить периоды жизни в родной семье, когда постепенно передо мной разворачивалась «картина» пережитого этой семьей. «Картина» пока в кавычках, потому что в детстве я остро чувствовала жившие в семье страх и стресс, но не знала, где их источник. Именно так чувствуют себя люди в семьях, где есть серьезные тайны.

Первый район – поселок Свободы. Конечно, Сталин уже тогда «поселился» с нами и твердо намеревался никогда не расставаться. Мы были квартирантами в очень тесной саманной времянке (маленькой пристройке к хозяйскому дому). А Сталину было не привыкать. Он с советскими людьми и не в таких местах жил.

Прежде чем продолжить, хочу обратить ваше внимание на задания в конце глав. Они маленькие и не обременительные. С каждым выполненным заданием понимание роли межпоколенческой передачи в вашей жизни будет улучшаться, и у вас, возможно, появятся идеи о том, как двигаться по этому пути дальше.

Вот первое задание.

Задание для тех, кто хочет лучше понять полученный от предков опыт и правильно им распорядиться

Вы взяли в руки книгу о межпоколенческой передаче травмы и стали ее читать. Ответьте на вопрос: почему?

Есть ли какие-то конкретные причины или обстоятельства, подтолкнувшие вас к этому? Если есть, назовите их.

Глава 1 Поселок Свободы

Город по Хичкоку Как люди оказываются одновременно в двух реальностях

И в семьях, и в обществах, переживших большие психологические потрясения, последствия этих событий ощущаются даже через несколько поколений. Люди постоянно испытывают так называемый стресс хранителей тайны. Для травмированного человека возможность поделиться переживаниями и найти понимание зачастую очень важна и даже необходима. В этом случае появляется больше всего шансов «уложить в душе» то, что произошло, и жить дальше, не возвращаясь вновь и вновь к пережитому в семье несчастью. Тогда пережитое может сделать нас сильнее и помочь лучше справляться с различными ситуациями непростой жизни. Есть люди, которым повезло: еще в детстве они получили такую возможность благодаря родителям, потому что те всегда были открыты для переживаний ребенка, слушали его, откликались, старались понять. Этот процесс передачи и принятия переживаний называется контейнированием (Психоаналитические термины и понятия, 2000). Термин введен британским психоаналитиком Уилфредом Бионом. Контейнирование можно представить следующим образом. У мамы внутри есть нечто вроде специального вместилища – «контейнер» переживаний ее ребенка; поэтому она может принять детский страх, почувствовать его, обсудить с ребенком, а тот, в свою очередь, «забирает» свой страх обратно – признает, что это его чувство, поскольку теперь с ним можно справляться. Ведь мама справляется! Если ребенка контейнировали, он вырастает человеком, который уже сам умеет контейнировать – и свои чувства, и чувства близких людей. При этом «контейнер» имеет некие границы, «стенки»: чувство можно принять, признать, не боясь, что оно заполнит тебя всего, затопит полностью. У такого человека больше шансов справиться с трудными переживаниями самостоятельно, если не найдется сочувствия и поддержки. К сожалению, многих (если не большинство) родителей не контейнировали в детстве; в результате они не умеют делать это и для своих детей. Всем знакомы такие родительские реакции: «Не плачь», «Опять ноешь!», «Не так уж и больно». Эти родители не понимают и не ощущают, что у них есть свой надежный «контейнер», в который можно принять чувство и в пределах которого оно может безопасно оставаться, поэтому отвергают чувство, боясь, что оно заполнит их доверху и тогда с ним уже не справиться.

Представьте, что семья не оправилась до конца от тяжелого потрясения. Возможно, из-за пережитого у родителей был в душе такой сумбур, что они не могли контейнировать ни себя, ни детей. Дети выросли и сами стали родителями, которые, в свою очередь, не справляются с задачей контейнирования. Всем членам семьи слишком больно или страшно говорить о пережитом. Они не видят рядом родного человека, которому можно рассказать о своей беде без опаски, – того, кто и сам выдержит, не разрушившись от таких разговоров, и рассказчика поддержит. И люди молчат. То, о чем молчат, живет в семье и передается от родителей к детям и внукам (Болебер, 2010). Первое поколение знает, о чем молчит, и понимает причины этого молчания (слишком больно, страшно или стыдно). Второму поколению, может быть, уже ничего не говорят. Оно чувствует родительский стресс и молчит, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. Таким образом появляются люди, передающие информацию, не осознавая, что именно передается. Передающие, поскольку не могут совсем не выражать переживаемый стресс и дискомфорт; так же, как родители, они делают это ненамеренным словом, действием, яркой эмоциональной реакцией. А третье поколение уже и догадаться не может о том, что тут скрываются какие-то тайны (Шутценбергер, 2005). При этом оно продолжает неосознанно передавать дальше семейный стресс и бессознательные «намеки» на скрываемую семьей информацию.

В случае крупных социальных катастроф, когда люди страдают массово, все семьи оказываются в той или иной степени пострадавшими. Как отдельная семья, так и все общество может находиться в стрессе. При этом зачастую молчать людей заставляет не только тяжесть пережитого бедствия (что само собой разумеется), но и ситуация, когда у тех, кто «не болтает лишнего», больше шансов уцелеть. В результате взрослые оказываются в неконтейнирующем окружении и, опасаясь за детей и за себя, пресекают любые опасные разговоры о трагических событиях, то есть создают неконтейнирующую среду в своем доме.

Скрываемая информация всегда в высшей степени эмоционально заряжена. Событие замалчивается, если семье недостаточно внутренних психологических ресурсов или безопасного пространства, чтобы его проговаривать, проживать и делать частью своего опыта (Олифирович, 2016). Всем известно выражение «скелет в шкафу»: это скрываемая человеком информация, способная разоблачить своего обладателя и, возможно, напугать других людей. «Скелет в шкафу» всегда незримо присутствует, определяя темы разговоров, направляя поведение людей. Вместе с теми, кто сознательно хранит тайну, их близкие начинают участвовать в переживании «горячей» темы. Не осознавая, какую именно тайну хранят, они тем не менее вносят свой вклад в ее сохранение и способствуют тому, чтобы она не разглашалась (не спрашивают о том, о чем спрашивать не надо), и при этом передают ее другими способами. В результате в семье с замалчиваемой травмой люди находятся одновременно в двух реальностях: одна – явная, зримая, другая – незримо присутствующая и при этом очень заряженная эмоционально.

Рассказывая слушателям психологических курсов о том, как действует на группу людей «скелет в шкафу», я всегда предлагаю им посмотреть фильм Альфреда Хичкока «Веревка» (1948; по одноименной пьесе П. Гамильтона). Сюжет таков: два друга-студента задушили однокурсника в квартире, которую они снимают, прячут тело, а потом осуществляют дерзкий план: устраивают прощальную вечеринку перед отъездом на каникулы там же, в квартире, где спрятан труп. Они фактически моделируют ситуацию «скелета в шкафу». Здесь можно видеть, как хранители тайны «сообщают» о ней в первый раз: они привели людей вплотную к месту, где находится убитый, и организуют «прощание».