Сталин. Битва за хлеб

Этот момент восстания выглядит странным. Во-первых, до сих пор у крестьян не наблюдалось изуверской жестокости. Избить до смерти или подстрелить могли, это да, — но чтобы пытать пленных и закапывать раненых живыми в землю? Такие вещи по определению не могли получить поддержки в русском сельском обществе, которое было традиционными, кто бы что ни говорил, достаточно христианским, а могли лишь оттолкнуть массы от повстанцев. Даже с учетом того, что люди, у которых отбирают собственность, способны пойти на многие преступления, — мало кто из хитрых деревенских дипломатов рискнет так откровенно выступить против мнения общества. Через полгода, когда начнется продразверстка, озвереют все, но летом восемнадцатого — рано!

Впрочем, можно предположить, что и эти расправы устраивались со специальной целью обозлить большевиков, заставить их видеть в любом крестьянине врага и ужесточить карательные меры. Простая и действенная провокация, а исполнителей среди шатающихся по России озверевших отморозков найти нетрудно.

Второй вопрос: откуда у них вообще взялись пленные красноармейцы? Восставшие мужицкие массы были к боям категорически не способны и при первых же выстрелах разбегались — это характерный признак подлинных крестьянских восстаний. Сплошь и рядом в рассказах о том времени встречаешь истории, как один решительный человек, вооруженный револьвером, отбивался или уходил от целой толпы. То, что повстанцы сумели разбить вооруженные отряды, показывает, что внутри стихии пряталось хорошо организованное и обстрелянное боевое ядро. (По-видимому, это и был тот контингент, который имел 2 тысячи винтовок.)

Сами собой боеспособные отряды не возникнут, их надо создавать и обучать — впрочем, среди организаторов восстания достаточно офицеров. Другой вариант — они могли прийти с той стороны фронта, тем более что фронта как такового и не было, а просто гонялись друг за другом разрозненные отряды…

…Закончилось все появлением войск. Но если кто думает, что повстанцы героически сражались с красными частями — то ничего подобного. Едва красные подошли, как руководители скрылись, мужики разбежались по деревням и восстание самоликвидировалось. Разве что скотину увели — интересно, куда ее в конце концов пригнали? На Волгу?

Пардон, если это народное восстание — то что тогда такое спецоперация?

Подавление восстания тоже любопытно. Если и был расчет на жестокие карательные походы, то он не оправдался. Большевики за двадцать лет изощренной политической борьбы прошли огромную школу провокаций. Красные не стали устраивать карательных экспедиций с массовыми расстрелами, а исходя из вопроса: «кому выгодно?» объявили восстание кулацким и провели обычное чекистское расследование, в котором им активно помогала беднота. Меры были приняты соответствующие. Групповые карательные действия ограничились контрибуцией, наложенной на восставшие волости, — ее должны были выплатить кулаки. У них же конфисковали хлеб. Прошли и перевыборы Советов. Что же касается собственно следствия, то Западная областная ЧК приговорила к расстрелу всего десять человек, из которых шесть — помещики, финансировавшие подготовку восстания и участвовавшие в нем. Кроме них были расстреляны присяжный поверенный и священник, последний, цитирую в точности: «в ходе Вельского восстания живыми закапывал в землю раненых красноармейцев».

Как видим, для основной крестьянской массы восстание закончилось ничем. Контрибуцию брали с кулаков и помещиков, хлеб конфисковывали у них же. Учитывая личности казненных, едва ли народ сильно по ним скорбел. Разве что священник… интересно, а как отнеслась паства к тому факту, что ее пастырь участвовал в изуверской казни… Даже если «всего лишь» благословлял — то, по понятиям того времени, все равно участвовал…

Впрочем, боюсь, что православные наши мне не поверят — общеизвестно ведь, что казнили священников исключительно за веру, а не за участие в мятежах.

Одновременно с вышеописанным восстанием в Смоленской губернии вспыхнуло ещё одно — в Поречском уезде. Тоже убийства красноармейцев, жестокая смерть советского активиста. Организаторы восстания — некие братья Жигаловы, офицеры.

Старорусский уезд Новгородской губернии. Численность участников восстания — около 3 тысяч человек. Организатор — правый эсер кулак Терешенко, военные руководители — офицеры. Те же лозунги: долой советскую власть, даешь Учредительное собрание. Все эти выступления однотипны, как штампованные пепельницы.

Новую власть всячески провоцировали на террор. За июль — август 1918 года на контролируемой Советами территории было уничтожено 4480, а до конца года — 10 490 партийных и советских работников (при том, что количество расстрелянных по ходу знаменитой, постоянно упоминаемой операции «красный террор», согласно максимальной из существующих оценок (не считая Мельгунова) — всего около 8 тысяч). Кроме того, были убиты 4,5 тысячи бойцов продотрядов и 5 тыс. сотрудников ЧК и бойцов чекистских отрядов. Однако власть тогда до террора еще не дозрела (с центральной этого не случится никогда, а местная дойдёт до кондиции через несколько месяцев).

В прифронтовых губерниях, кроме убийств, отряды повстанцев занимались и диверсионной работой — ломали железнодорожное полотно, нарушали связь, наносили даже удары с тыла по частям Красной Армии. Что ещё раз доказывает, что эти восстания не имели отношения к крестьянской войне, а явно поднимались в ходе левоэсеровского мятежа.

И в дальнейшем товарищи эсеры и господа офицеры будут присутствовать в качестве организующей силы в крестьянских войнах, пользуясь любой возможностью навредить ненавистной власти.

«Третья сила»

— Да, — подтвердил Роббер, — мне такие люди попадались.

— Мой вам совет — не оставляйте их за спиной ни на войне, ни тем более во времена, которые по недомыслию называют мирными.

Вера Камша. Зимний излом.

«Третьей силой» в Гражданской войне называют поднявшееся против большевиков крестьянство. Что, право же, несправедливо — ведь крестьянства как такового не существовало. Деревенские низы были за красных, кто-то из верхушки, наверное, за белых, середина якшалась с зелеными, и все стороны Гражданской войны старательно тянули к себе деревенское «болото» — как агитацией, так и мобилизациями.

Так что, думаю, справедливо будет назвать «третьей силой» не самих повстанцев, а тех, кто сбивал их вместе, организаторов и вожаков. Эти люди были грамотными, а нередко и образованными, умели агитировать и организовывать военные действия. Что они хотели? Чего добивались?

Ну, первыми, конечно же, надо вспомнить верхушку села — хлеботорговцев, кулаков и зажиточных середняков, рвавшихся к вольным ценам. Например, на Урале в начале 1918 года за пуд зерна требовали пуд кровельного железа — как не стремиться вернуть такие славные времена! Но об этом уже и говорить надоело. А еще в большинстве серьезных восстаний почти всегда обнаруживаются эсеры и офицеры.

Из прежних, советских времен мы вынесли два заблуждения: что офицеры тех времен были если не дворянами, то хотя бы происходили из образованной городской буржуазии, и что эсеры — экстремистская тусовка, не способная на серьёзные дела.

На самом же деле господа офицеры образца 1918 года были не Голицыны и Оболенские, а всё больше Ивановы да Сидоровы. Все эти подпоручики и прапорщики, обнаруживавшиеся в недрах крестьянских восстаний, — вовсе не вчерашние выпускники военных училищ, а выслужившиеся из вольноопределяющихся или нижних чинов фронтовики, вернувшиеся после войны по своим деревням, дети помещиков, кулаков, торговцев, интеллигенции, крестьян, что побогаче. Не меньше 20 % офицеров старой армии так и не примкнули ни к белым, ни к красным — но ведь куда-то же они делись?! Плюс к тому значительное количество оказавшихся у красных офицеров либо очень быстро сменили цвет, либо изначально пошли на службу к Советам с целью легализоваться и в нужный момент выступить против, благо советская власть испытывала чудовищную нехватку специалистов и брала кого угодно. А после поражения белых армий далеко не все офицеры отступали до моря и эвакуировались — многие, наоборот, уходили вглубь страны.