Сталин. Человек, который спас капитализм

Только по прошествии времени, в ретроспективе, можно понять так называемую «холодную войну». Обе стороны полагали, что рано или поздно их соперничество приведет к прямому столкновению и что внушительное военное превосходство может стать лучшей защитой. А раз обе стороны верили в это, дальше все было естественно. С обеих сторон действующие системы вооружений постоянно усовершенствовались, до тех пор пока обе стороны не стали способны многократно истребить друг друга. И в этом длительном, на протяжении нескольких десятилетий, процессе рождался Всемогущий Доллар. Никто не предполагал его появления на мировой сцене, и меньше всего американское правительство. Но и появление его случилось не вдруг. А единственное, что было ясно из объявления президентом Ричардом Никсоном отмены золотого эквивалента доллара, было то, что резервы в «буфете» Форт-Нокса уже изрядно истощились. И тут доллар, кусок бумаги, вдруг занял уникальное место в истории.

Царь Мидас наконец умер, как только затронуты были интересы мировой торговли. Страны, желавшие создать свой золотой запас, должны были покупать его на открытом рынке. Золото уже не могло играть ту роль, что и в прошлом, но оно не исчезло. Когда-то приравненное к цене 35 долларов за тройскую унцию, оно мигом взлетело в заоблачные выси, достигнув 850 долларов, а затем постепенно снизившись до средней цены в 350 долларов. Из-за повышенной цены золотые разработки, ранее закрытые за нерентабельностью, были снова возобновлены. Дилеры по золоту и серебру накинулись на этот возрождающийся рынок. Некоторые экономисты считали, что международная торговля умрет, если золото перестанет играть свою прежнюю роль. В мире уже вращалось столько долларов, что никакого золота мира не хватило бы на их возмещение. Судьба золота была решена с ростом цен на нефть в 1970-х годах. Неуклонное повышение странами ОПЕК цен на баррель нефти — от 3 долларов в 1973 году до 40 долларов — вызвало последующую инфляцию, и это значило окончательные похороны золота. Теперь нефть называли не иначе, как «жидкое золото» (Приложение, рис. 1).

Страны, которые в большой степени были ответственны за исчезновение золотого стандарта, были вчерашние противники Америки — Германия и Япония. Ни одна из них не присутствовала на Бреттон-Вудской конференции, поэтому вплоть до конца 1940-х годов их валюта не была привязана к доллару. А потом политика Трумэна была направлена на то, чтобы уберечь эти страны от коммунистов и изменить их политическую систему в сторону демократического правления. Эти двойственные предложения шли рука об руку. На первый взгляд труднее было реформировать политическую систему Японии, которая никогда в своей истории не знала демократии ни в каком виде. Поручить это дело генералу Дугласу Мак-Артуру, который принимал официальную капитуляцию Японии, было блестящим ходом. Не нажимая на обвинения японского императора в военных преступлениях, Мак-Артур вполне мог найти общий язык с японцами. По существу, Мак-Артур стал «кардиналом Ришелье» вновь сформированного правительства.

Вот небольшой отрывок из перевода странной и по-своему значительной книги Грегори Дугласа «Дневники Мюллера», откуда переводчик этого симулякра для дополнительной иллюстрации приводит сведения ушедшего на Запад шефа гестапо Генриха Мюллера о финансовой подоплеке взаимоотношений Рузвельта и Мак-Артура.

«Мне сказали, что первоначально за идеей переворота стояли банк Моргана, химическая компания «Дюпон», Бернард Барух и американская армия в лице Мак-Артура. Этот генерал, которого Рузвельт панически боялся, сейчас стал де-факто императором Японии: Рузвельт ухитрился удалить его из страны и сделать его командующим так называемой армией Филиппин. Генералу положили большое жалованье и дали титул фельдмаршала, только бы он оставался подальше от США.

Замысел переворота, как сказал мне Энглтон, заключался в том, что военные арестуют Рузвельта и поместят его в тюрьму, назначается правящий госсовет, под руководством Мак-Артура, которого негласно поддерживают крупные банки.

Наверно, генералу такой план пришелся бы по душе, но вместо него в конечном счете выбор пал на другого генерала. Мак-Артур был начальником штаба и действующим офицером, а на замену ему подобрали офицера в отставке, с безупречной карьерой, но мало что соображавшего.

Этот заговор не особенно держали в секрете, ведь стоит кому-нибудь в Вашингтоне проболтаться, как весть тут же облетает всю столицу. Здесь просто не может быть никаких тайн.

Так что о заговоре стало известно Гуверу, он примчался к Рузвельту с этим известием и так его напугал, что того вытошнило вчерашним обедом. Это было сделано правильно, потому что переворот не мог быть успешным, конечно, но зато план его действительно существовал и Гувер мог это доказать. Старый генерал признался, что ему действительно было сделано предложение, но он отказался участвовать. А не донес он якобы потому, что не поверил в реальность такого плана, а кроме того, хотел собрать побольше информации.

С таким же обманным маневром я столкнулся в Германии после 20 июля [день покушения на Гитлера. — Прим. пер.]. Фромм, к примеру, не участвовал в осуществлении заговора, но знал о нем и надеялся на его успех. Гитлер велел его расстрелять, но только после того как сам Фромм велел расстрелять Штауфенберга. Я очень возражал против этого, поскольку предпочел бы, чтобы Ш. [Штауфенберг] сперва почирикал у меня в кабинете.

В результате заговор провалился. Мак-Артура путем взятки вынудили покинуть страну, а потом Р. [Рузвельт] через посредство людей из филиппинского правительства передал ему огромную сумму денег, чтобы Мак-Артур не защищал эту страну при вторжении японцев. Э. [Энглтон] говорит, что Мак-Артур отказался дать приказ тяжелым бомбардировщикам атаковать японцев после их нападения на Америк)' в 1941 году. Думаю, тогда Мак-Артур получил свой миллион, и Рузвельту пришлось эвакуировать его вместе со штабом на судне. И больше никого.

Э. [Энглтон] вспоминает, что Р. [Рузвельт] очень боялся генерала. Я сказал, что мы расстреливали таких людей без особых затруднений.

Р. был трусом. Человек, который всем врал, пытался быть для всех лучшим другом, а потом всех предавал, как Борджиа. Рузвельт был бы превосходным византийским императором.

Заговорщики не были наказаны, но эта попытка имела катастрофические последствия: Рузвельта потянуло в объятия коммунистов, в которых он увидел силу, способную защитить его от других подобных заговоров».

Призвали экспертов из США и с их помощью написали новую конституцию. Но еще раньше, чем все это дало свои плоды, была введена совершенно новая валюта. Замысел Мак-Артура состоял в том, чтобы не позволить множеству японцев, остававшихся в Шанхае и наживших неправедным способом немалые капиталы, обратить их в доллары. Но новой иене все же надо было иметь привязку к доллару для возобновления международной торговли Японии. Когда Китай оказался в руках коммунистов в 1949 году, рост и мощь японской экономики снова приобрели важное значение (для США). В стратегическом смысле теперь Япония (вместо Филиппин) стала первой линией обороны Америки в Тихоокеанском регионе.

По мере того как японская экономика постепенно стала расти, благодаря вливаниям американских долларов от оккупационной армии, субвенциям и поступлению передового технологического оборудования из США, новоизбранное демократическое правительство Японии сочло, что нет смысла привязывать иену к доллару, поскольку набирала обороты гражданская экономика. Более того, целеустремленность и энергия, некогда позволившие японцам создать современную военную машину, теперь были направлены в русло производства продукции на экспорт. В противоположность предвоенной эпохе, когда японская экономика была сосредоточена на дешевых товарах, теперь произошел поворот ровно в обратном направлении и основная ставка была сделана на выпуске дорогой продукции. Американские производители телевизоров и другой электроники увидели отличный шанс в сборке своих изделий руками японцев, поскольку оплата труда здесь была во много раз ниже, чем в США. Японцы очень быстро схватывали суть технологии, и если сперва они производили телеэлектронику для внутреннего потребления, то очень скоро перешли на экспорт. Это касается и фотоаппаратов, которые не только копировали немецкие модели, но даже превосходили их. Несмотря на растущее положительное сальдо в торговле с США, Центробанк Японии не пытался привязать курс иены к доллару. Напротив, «лишние» доллары использовались для закупки золота. К концу 1960-х годов японские марки телевизоров и фотоаппаратов стали домашними любимцами в Америке. Отчасти японское продвижение в этой технологии было результатом усилий компании «Сирс энд Робак», крупнейшего розничного продавца в США в те годы, которая использовала дешевый труд японских рабочих при производстве телевизоров для своей сети магазинов.

То же самое можно сказать и о Германии. Хотя оккупационные власти запоздали с конвертированием старой немецкой марки в новую, предположительно привязанную к доллару, но, как только они сделали это, германская экономика пошла в гору. По иронии судьбы, именно это конвертирование привело к Берлинской блокаде. Конечно, план Маршалла сыграл главную роль в оживлении германской экономики. Успешный экспорт немецких «фольксвагенов», в качестве недорогой «второй машины» для семьи, наряду с восстановлением знаменитой германской химической и лакокрасочной промышленности, создал все тот же дисбаланс в торговле с Соединенными Штатами. Как и японцы, немцы не предпринимали никаких попыток привести цену марки в соответствие с ее реальной стоимостью. Вместо этого Центробанк Германии целенаправленно накапливал все большее количество золота в своих авуарах. Быстрое восстановление японской и германской экономик, начавшееся в конце 1950-х и достигшее пика в 1960-е годы, что сопровождалось утечкой и истощением золотого запаса Америки, не осталось незамеченным. Президент США Дуайт Эйзенхауэр предупреждал своего «наследника» Джона Кеннеди об этой проблеме. К сожалению, никакой президент не мог регулировать утечку золота. Внешняя политика США была строго ориентирована на поддержку демократии в Германии и Японии, и сильная экономика этих стран могла гарантировать, что они не свернут с нужного пути.

«Холодная война» занимала умы всех администраций США. Когда Соединенные Штаты взяли курс на политику сдерживания коммунизма по всему миру, это стало выше размышлений о других аспектах будущего США. Консервативные республиканцы, окружавшие Эйзенхауэра, возможно, считали, что государственная честь должна быть превыше вопроса о смене президентов, но потенциальная угроза со стороны Советского Союза воспринималась вообще как вопрос жизни и смерти. Благодаря плану Маршалла Соединенным Штатам удалось уберечь Италию и Францию от власти коммунистических партий. Но зато успех доморощенной революции на Кубе, всего в 90 милях от побережья Флориды, поверг Америку в паранойю по поводу всемирной коммунистической угрозы ее безопасности. Эйзенхауэр также предупреждал Кеннеди о возможной победе коммунистов в Лаосе, в Конго и, возможно, в Алжире. Так называемая «теория домино» возникла не в администрации Кеннеди, она зародилась в администрации Эйзенхауэра. Мир был в состоянии сердечного приступа, колониализм распадался, что открывало путь к победе коммунистов. И руководство обеих политических партий Америки убедило себя, что и сегодня и завтра политикой Америки может быть только предотвращение распространения коммунизма в какой-либо точке Земли.

Именно эти соображения направляли американскую политику против Советского Союза. Американские политики были убеждены, что русские обязательно участвуют в деле, при любом приходе к власти коммунистов в любой стране мира. Но русские не поддерживали свержение режима Батисты Фиделем Кастро, а решение Кастро построить социалистическую экономику также было принято не под влиянием СССР. Также русские были ни при чем в победе коммунистов в Китае. Да, Россия вооружала северных вьетнамцев для войны против французов, но Вьетнам уже был единой страной под управлением Хо Ши Мина после Второй мировой войны, до тех пор пока Трумэн не позволил французам взять обратно свою бывшую колонию. Ни Кеннеди, ни Линдон Джонсон не хотели посмотреть в прошлое, чтобы понять, как США втянулись во вьетнамский кошмар. Именно следование политике сдерживания и сверхвооружения вело к росту бюджетного дефицита во времена Кеннеди — Джонсона, а вместе с этим растущий государственный долг ослаблял доллар и усиливал отток золота из Америки.

Когда в 1969 году в Белом доме оказался Никсон, национальный долг, оставленный Кеннеди и Джонсоном и отражающий последствия крупнейшей для США сухопутной войны во Вьетнаме, возрос уже до 76 миллиардов долларов, или почти в четыре раза больше, чем долг в 20 миллиардов, накопленный при Трумэне и Эйзенхауэре. И в отличие от времен Трумэна и Эйзенхауэра, когда валовый национальный продукт (ВНП) вырос в два с половиной раза, Кеннеди и Джонсон обеспечили только 63-процентный прирост, с 529 до 868 миллиардов. Воинственные выкрики республиканцев о том, что нация не может позволить себе и пушки и масло, были бы справедливы только в случае, если вы вкладываете оружие в руки солдат. Но основные затраты во время войны во Вьетнаме ушли на содержание более чем 500-тысячного контингента американских войск на расстоянии 10 000 миль от Америки. Американские солдаты во Вьетнаме могли обогатить определенный сорт вьетнамок, однако они ничего не делали для увеличения валового продукта в США. И хотя Никсон начал вывод войск в 1969 году, закончив его в 1973 году при заключении окончательного мирного договора с Северным Вьетнамом, дефицит очень существенно возрос, добавив 101 миллиард долларов к объему государственного долга. Это были сочетанные долги, допущенные тремя президентами, которое привело к снижению стоимости доллара по отношению к другим валютам и к утечке золота из Казначейства США.

Не только оборонные расходы порождали бюджетный дефицит. Возрастающие затраты на «Великое общество» Джонсона начинали забирать все больше средств, если взглянуть на статью расходов на «человеческие ресурсы», куда входили здравоохранение, образование, соцобеспечение и другие социальные расходы. В 1967 году, когда программы Джонсона «Великое общество» только начинались, военные расходы составили 71,4 миллиарда долларов, а на социальные программы ушло 51,3 миллиарда. В 1971 году социальные расходы превзошли военный бюджет и продолжали расти. Особенно это очевидно в 1971 году, когда расходы на оборону составили 78,9 миллиарда долларов, а на социальные статьи — 91,9 миллиарда (см. Приложение, табл. 4). Десять лет спустя социальные расходы превышали военные уже более чем в два раза. Когда США отказались от золотого стандарта, они смогли позволить себе и оружие, и горы масла, говоря фигурально. Это Всемогущий Доллар платил за растущие цены на нефть, за военные расходы и за социальные программы «Великого общества». Это была нова» форма капитализма. Правительство больше не изыскивало средства на товары и услуги, которое предоставляло своим гражданам. Теперь эту функцию выполнял растущий национальный долг.