Сталин. Ложь и мифы о сталинской эпохе

Примерно такую же схему Троцкий и оппозиция решили использовать и против Сталина, дабы обосновать попытку его смещения. Дело в том, что перед оппозицией стояла весьма непростая, можно сказать, тяжелая, почти неразрешимая задача. Ведь надо же было хоть как-то объяснить достаточно длительное к тому времени пребывание Сталина на посту генерального секретаря партии, на который, к слову сказать, его предложил их общий вождь – В.И. Ленин. Причем объяснить, не бросая ни жирной черной тени на самого Ленина, который, как известно, почил в Бозе, будучи в полном безумии, ни оскорбляя членов партии, особенно старых, и членов ЦК, которые по состоянию на конец 1927 г. уже трижды за прошедшие годы голосовали за оставление Сталина на этом посту, хотя сам Иосиф Виссарионович трижды подавал прошения об освобождении его от этого поста.

Наиболее удобная версия о шизофрении – как о самом распространенном психическом заболевании – для этого не годилась. Потому как на бытовом уровне, в процессе ежедневного общения шизофрения в той или иной мере становится заметной окружающим, даже если они не знают мудреных медицинских терминов. Ведь «шизофрения» в переводе означает «расщепленный разум». То есть примени оппозиция эту версию, то получилось бы, что ни их «гениальный вождь» Ленин, ни члены ЦК, ни члены партии за длительный период не смогли разглядеть, что Сталин шизофреник. Что в свою очередь означало бы, что и они тоже слабы на голову.

А вот версия паранойи была лишена такого изъяна. Ведь по определению клиническая картина этого психического расстройства определяется в основном эффективно окрашенными систематизированными бредовыми или сверхценными идеями, захватывающими определенный круг представлений и развивающимися при отсутствии или малом участии галлюцинаций и без выраженных изменений личности.

Вот что привлекло внимание Троцкого и его сторонников и обусловило их обращение к Бехтереву. В случае грезившегося им успеха заговора и антигосударственного переворота все, что до этого успел сделать Сталин для укрепления СССР, запросто можно было бы объявить бредом больного, особенно подготовку к индустриализации и первой пятилетке. Но объявить именно в форме, не вызывающей сильного раздражения у остальных членов партии и советского партийно-государственного руководства. Потому как в противном случае немедленно возник бы вопрос: как могло получиться, что сотни тысяч членов партии голосовали за такой бред? А вот тут-то и пригодилось бы это самое «без выраженных изменений личности»: мол, ловко скрывал Сталин свою болезнь, оттого и не распознали ее вовремя. А поскольку клиническая картина этого заболевания вырисовывается как «эффективно окрашенная систематизированными бредовыми или сверхценными идеями, захватывающими определенный круг представлений», то попытку опорочить курс Сталина на индустриализацию и строительство социализма в отдельно взятой стране можно было выставить как «сверхценный» бред параноика, который нельзя реализовывать!

Но чтобы представить эту версию в солидном виде, необходимо было озвучить ее устами видного и авторитетного ученого. Ведь в России всегда был (и есть) особый пиетет перед учеными людьми. И члены партии не являлись исключением в этом смысле. Именно поэтому Троцкий и оппозиция попытались обратиться к выдающему русскому ученому Владимиру Михайловичу Бехтереву. Но тут у нее произошел целый ряд накладок, или, попросту говоря, облом.

В.М. Бехтерев не был постоянно практикующим врачом-психиатром. Да, он имел практику, но не постоянную. Он был психоневрологом, потому как созданное им самим научное направление он и называл – психоневрология. Причем в рамках этого научного направления Бехтерев доверял исключительно анатомо-физиологическим объяснениям интересовавших его явлений. Тем более что его психотерапевтические интересы еще до 1917 г. окончательно сосредоточились на гипнозе. Какое отношение к постановке диагнозов мог иметь такой специалист, обладая такими научными склонностями?! Ведь для этого необходим статус постоянно практикующего врача-невропатолога/психиатра. А вот им-то он и не был. Его больше увлекали опыты наподобие тех, что осуществлял с собачками великий русский физиолог Павлов.

Проще говоря, Троцкому и K° понадобилось всего лишь широко известное имя выдающегося русского ученого. Причем в большей степени акцент должен быть на слове «русский». Троцкий прекрасно понимал, что после его кровавого живодерства над Россией в период с 1917 по 1923 г. в стране ему не доверяют, не говоря уже об острой этнической неприязни именно из-за этого живодерства. Ведь в то время СССР в очередной раз захлестнул «девятый вал» ярой юдофобии, что было последствием Октябрьского переворота и политики НЭПа. И Троцкому непременно нужно было озвучить версию о паранойе устами выдающегося именно русского ученого. К тому же они явно учли то обстоятельство, что Бехтерев доверял исключительно анатомо-физиологическим объяснениям интересовавших его явлений – именно с этим связана приписываемая ему, но никогда не произнесенная им фраза «смотрел одного сухорукого параноика».

Ни Троцкий, ни его сторонники были не в состоянии правильно оценить ряд факторов. Например, того, что В.М. Бехтерев был выдающимся представителем старой русской, российской научной школы, человеком исключительной чести и научной порядочности, неотделимой от общечеловеческой. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не изменял свято почитавшейся им клятве Гиппократа. К тому же он был и генерал-майором медицинской службы царской армии. То есть имел еще и очень твердые убеждения и понятия об офицерской чести. И чтобы такой человек, врач, ученый, офицер старой закалки пошел бы на поводу у троцкистской оппозиции, даже если и не разделял позиции большевиков? Начисто исключено!

Тем не менее Троцкий и K° все-таки посмели обратиться к Бехтереву со своим подлым предложением. И совершенно естественно, что нарвались на нормальную реакцию порядочного человека. Владимир Михайлович Бехтерев послал обратившихся к нему представителей троцкистской оппозиции по хорошо известному всей России адресу. Более того, открыто пригрозил, что об их подлом предложении сообщит не просто, кому следует, а самому Сталину. Как выдающийся ученый и порядочный человек, генерал старой закалки, он не привык иметь дело с мерзостями – это не входило в его кодекс чести.

Как и всегда, реакция троцкистской оппозиции оказалась подлой и преступной – после провала попытки антигосударственного переворота и самого заговора В.М. Бехтерева быстро спровадили к праотцам путем отравления. Причем сделали это умышленно в Москве, дабы бросить тень именно на Сталина. Первоначально разрабатывавшаяся для обоснования свержения Сталина версия о паранойе была использована как месть за провал заговора и попытки антигосударственного переворота, для чего ее разбавили некоторыми деталями антисталинского характера, не сказать о которых нельзя.

Обратите внимание, что в мифе использован пассаж о том, что Бехтереву дали возможность побеседовать с некоторыми родственниками Сталина. Но это примитивный бред, рассчитанный на ничего не знающих лиц. Даже в то время у Сталина была весьма эффективная личная охрана. Руководители охраны – Паукер и Власик – в то время весьма активно «ловили мышей». Велось очень зоркое наблюдение за всеми, в том числе и за кругом знакомств ближайших родственников генсека, особенно тех, кто проживал в Москве и Ленинграде. Это вообще одна из основных задач личной охраны (службы безопасности) первых лиц в любом государстве мира. А ведь Бехтерев был настолько известной личностью, что любой его контакт с кем-либо из родственников Сталина просто физически не мог остаться незамеченным. Да и, честно говоря, вступить в сам контакт было очень сложно. Вся родня Сталина волей-неволей вынуждена была следовать курсом его личной скромности. К примеру, проучившись длительное время в Промакадемии, тот же пресловутый Хрущев даже и предположить не мог, что одна из миловидных слушательниц академии – Надежда Аллилуева – жена генерального секретаря партии. Едва ли не всеобъемлющий жесткий аскетизм в быту и поведении тогда был в особом почете.

Не меньший бред представляет собой и глупость утверждения о том, что-де Бехтереву якобы были предоставлены некоторые медицинские документы о состоянии здоровья Сталина для постановки диагноза. Личная охрана первого лица всегда особо зорко наблюдает за всем документооборотом подопечного. Тем более за документами личного характера – такими, как медицинские данные первого лица. Это вообще секрет секретов в любом государстве. По определению это особо охраняемые документы, и любой несанкционированный доступ к ним немедленно привлек бы особое внимание личной охраны. Ведь прежде чем показать их Бехтереву, их необходимо было изъять из Лечсанупра Кремля. Причем изъять в условиях особой охраны этих документов, не привлекая внимание личной охраны Сталина. Малейшая попытка оппозиции выкинуть такой номер была бы пресечена самым жестоким образом. К слову сказать, именно потому, что у оппозиции не было даже истлевшего пепла от какого-либо документа медицинского характера в отношении Сталина, она и вынуждена была распускать самые грязные слухи. Будь у нее хотя бы самый паршивый клочок хоть какого-либо документа, то, уж будьте уверены, она использовала бы его на полную мощность. Но ничего подобного в руках оппозиции не было – оттого-то она и распускала самые грязные слухи.

Такой же беспрецедентный бред представляет собой и утверждение о том, что, узнав о диагнозе, Сталин приказал ликвидировать Бехтерева. Но выше уже говорилось, что Бехтерев чисто физически не имел возможности встретиться со Сталиным в декабре 1927 г. Более того. Сам Бехтерев постоянно проживал в Ленинграде. И до приезда в Москву также не мог встретиться со Сталиным. Кроме того, не надо путать Гегеля с Бебелем и тем более с Бабелем – Сталин 1927 г. это далеко еще не Сталин после 1937 г. Наконец, никакого правительственного буфета в Большом театре в те времена не существовало. Все, что в мифе подразумевается под этим громким названием, в те времена означало следующее. Это была одна из наиболее приличных комнат театра, где под строгим надзором личной охраны Сталина иногда накрывали столы для угощения артистов по типу «а ля фуршет». И что же, на глазах у всех кто-то из охраны стал бы травить Бехтерева? А что ему было делать именно там? Ведь не артист же, а доктор, психоневролог…