Сталин. Наваждение России

Кстати, точно так же столкнуть своих противников лбами надеялись и в Москве. В марте 1935 года, беседуя с работниками аппарата президиума ВЦИК, Михаил Иванович Калинин откровенно говорил:

— Мы не против империалистической войны, если бы она могла ограничиться, например, только войной между Японией и Америкой или между Англией и Францией…

Новая война Сталина не пугала. Если в результате Первой мировой возникла Советская Россия, то вторая, возможно, увеличит социалистический лагерь. С 28 сентября по 1 октября 1938 года в Москве проходило совещание пропагандистов по случаю выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)». Сталин говорил:

— Большевики не пацифисты, которые вздыхают о мире и берутся за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют. Сами начнут нападать. Большевики вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы сейчас кричим об обороне, — это вуаль, вуаль. Все государства маскируются: с волками живешь, по-волчьи приходится выть.

В зале засмеялись.

— Глупо было бы все свое нутро выворачивать и на стол выложить, — продолжил Сталин. — Сказали бы, что дураки…

В 1939 году Советский Союз оказался в выигрышном положении: оба враждующих лагеря искали его расположения. Сталин мог выбирать, с кем пойти: с нацистской Германией или с западными демократиями. В августе Сталин сделал выбор.

Многие и по сей день уверены в его мудрости и прозорливости. Но это решение, судьбоносное для страны, наглядно свидетельствует об обратном. О неспособности оценить расстановку сил в мире, понять реальные интересы тех или иных государств и увидеть принципиальную разницу между демократией и фашизмом. Сталин совершил ошибку, которая обошлась России в десятки миллионов жизней.

Западные демократии, презирая реальный социализм, вовсе не ставили свой задачей уничтожить Советскую Россию. Они, конечно, не могли быть друзьями сталинского режима, но и не были врагами России. Ни Англия, ни Франция не собирались нападать на Советский Союз. Никакой угрозы от них не исходило, сколько бы ни трубила об этом сталинская пропаганда.

А вот для Гитлера Россия была врагом. С первых шагов в политике фюрер откровенно говорил о намерении уничтожить большевистскую Россию как источник мирового зла. Нападение на нашу страну было для Гитлера лишь вопросом времени. Таким образом, Сталин в 1939 году заключил союз со смертельно опасным врагом и демонстративно оттолкнул потенциальных союзников.

Все, что желали Англия и Франция, это гарантировать себе прочный тыл — им нужно было согласие Сталина выступить против Германии, если та на кого-то нападет. О реальной военной помощи Лондон и Париж не просили. Но Сталин поставил вопрос так, что переговоры были обречены с самого начала. Ему было известно, что Польша даже накануне войны с Германией не согласится на ввод советских войск на свою территорию.

«Это привело бы к оккупации части страны и нашей полной зависимости от Советов, — писал генеральный инспектор вооруженных сил Польши маршал Эдвард Рыдз-Смиглы. — Советское правительство хорошо знает нашу позицию и, если, несмотря на это, требует нашего согласия как необходимого условия продолжения переговоров, то оно тем самым доказывает, что серьезно к соглашению не стремится. Советское правительство хочет так вести переговоры, чтобы их затянуть или сорвать. Советы не имеют намерения вступать в войну с Германией».

Польский генерал был прав. Конечно же, Сталин вовсе не собирался осенью 1939 года воевать с нацистской Германией ради Польши.

Накануне переговоров один из руководителей исполкома Коминтерна Дмитрий Захарович Мануильский выступал в узкой аудитории:

— Сейчас за нами так ухаживают, как приблизительно за богатой московской невестой в свое время (смех в зале). Но мы цену своей красоте знаем (аплодисменты) и если сделаем брак, то по расчету (смех, аплодисменты). Я не скажу вслед за английской печатью, что соглашение между Советским Союзом и Англией и Францией уже в кармане. В кармане может быть и фига…

Почему же Сталин вообще согласился на переговоры с англичанами и французами?

Сохранял запасной вариант на тот случай, если Польша вдруг капитулирует и Гитлер с Риббентропом откажутся от сделанного ими предложения заключить договор. Присутствие в Москве английской и французской делегаций укрепляло позиции Сталина и Молотова на переговорах с Риббентропом.

Рано утром 15 августа 1939 года германский посол граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург получил из Берлина указание немедленно посетить Молотова и сообщить, что имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп готов «прибыть в Москву с кратким визитом, чтобы от имени фюрера изложить господину Сталину точку зрения фюрера».

Молотов благожелательно принял посла. Но его интересовали не красивые формулировки, а конкретные приобретения. Он не дал согласия на немедленный приезд Риббентропа. Отделался дипломатической формулой: визит надо готовить. Сталин давал понять Гитлеру, что за нейтралитет Советского Союза фюреру придется заплатить ту цену, которую назовут в Москве.

19 августа Шуленбург сообщил Молотову, что Риббентроп уполномочен подписать в Москве специальный протокол, в котором будут определены интересы обеих стран в районе Балтийского моря и решена судьба прибалтийских республик. Шуленбург целый час безуспешно пытался узнать у Молотова, когда же Риббентроп может приехать. От посла требовали максимально ускорить визит, а Молотов, понимая ситуацию, тянул с ответом.

Гитлер маялся. Договоренность с Москвой была ему нужна немедленно, потому что без этого он не рисковал напасть на Польшу. Что если Англия, Франция и Россия объединятся против Германии? А генералы напоминали фюреру, что время уходит: начинать войну против Польши надо в последних числах августа. Сентябрьские дожди могут сорвать план военной операции.

20 августа, в воскресенье, Гитлер не выдержал и написал Сталину личное письмо:

«1. Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.

2. Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому Германское Правительство в таком случае исполнено решимости сделать все выводы из такой коренной перемены.

3. Я принимаю предложенный Председателем Совета Народных Комиссаров и Народным комиссаром СССР господином Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.

4. Дополнительный протокол, желаемый Правительством СССР, по моему убеждению, может быть, по существу, выяснен в кратчайший срок, если ответственному государственному деятелю Германии будет предоставлена возможность вести об этом переговоры в Москве лично. Иначе Германское Правительство не представляет себе, каким образом этот дополнительный протокол может быть выяснен и составлен в короткий срок.

5. Напряжение между Германией и Польшей сделалось нетерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.