Сталин. Путь к власти

Однако есть основания полагать, что подросток не был настолько подавлен размерами Тифлиса и преобладанием в нем негрузинского населения, чтобы не попытаться узнать о новой жизни как можно больше и постараться преуспеть в этой жизни, полной необычайных возможностей. Как и многие юные выходцы из небольших городков и деревень, Иосиф проявлял характерные для них любознательность и желание все узнать про новый мир. Его друзья тех лет запомнили бросавшуюся в глаза энергичность Иосифа. Г.И. Елисабедашвили вспоминал: «Не раз приходилось мне видеть его пробирающимся в толпе с такой быстротой, что просто невозможно было догнать его. Можно было только удивляться, как ловко и быстро Coco, в своей кепке, в легком пальто и в своей синей сатиновой блузе, опоясанной поясом с кистью, пробирается по улице сквозь шумливые массы людей. Так как он шагал всегда прямо, – мы, близкие товарищи, – прозвали его «Геза» (человек, идущий прямо. – Прим. авт.).

Видимо, Иосиф быстро открыл возможности, которых не существовало в маленьком городе Гори. Например, здесь была «Дешевая библиотека», где он мог брать книги для чтения дома. Если же Иосиф видел интересные книги в букинистических магазинах, которых не было в библиотеке, но купить которые ему было не по средствам, он старался выхватить из их содержания самое существенное, пока листал книгу, стоя у прилавка. Так он развил способность скорочтения и умение быстро схватывать суть содержания книг.

Его товарищ по семинарии Г. Глурджидзе вспоминал: «Иосиф увлекался чтением «посторонних» книг. Вокруг него собирались товарищи. Чтобы лучше разбираться в интересовавших нас вопросах, мы читали «Историю культуры» Липперта, «Войну и мир», «Хозяин и работник», «Крейцерову сонату», «Воскресение» Льва Толстого, а также Писарева, Достоевского, Шекспира, Шиллера и др. Книга была неразлучным другом Иосифа, и он с нею не расставался даже во время еды».

Помимо художественных произведений, Иосиф жадно поглощал и общеобразовательную нехудожественную литературу, несмотря на запреты начальства. В марте 1897 года в кондуитном журнале семинарии появилась запись: «отобрано у Джугашвили Иосифа книга «Литературное развитие народных рас» Летурно». (При этом было замечено, что «в чтении книг из «Дешевой библиотеки» названный ученик замечается уже в 13-й раз».) Комментируя это событие, Роберт Конквест писал: «Доктор Шарль Жан Мари Летурно (1831 – 1902) был автором целой серии книг, посвященных «эволюции» собственности, брака, политики, религии и так далее… В целом эти книги представляли собой обширные и невероятно скучные энциклопедии разнообразных знаний, составленные тогдашним французским радикалом… «Литературное развитие различных рас человечества» (другой перевод названия той же книги. – Прим. авт.) представляет собой произведение на 574 страницах. То, что Сталин взялся за эту книгу, свидетельствует как о его тяге к самообразованию, так и о скуке семинарской жизни». Очевидно, что Иосиф читал Летурно не от скуки и не из желания убить свободное время, которое было крайне ограниченным у семинаристов. Вероятно, тяжеловесный труд французского автора открыл Иосифу возможность охватить как можно больше предметов, находившихся за пределами семинарского учебного курса.

Конквест не исключает и того, что в те же годы Иосиф Джугашвили читал книгу Дарвина «Происхождение человека» и Чарлза Лейлла «Древность человека», которые «в то время были в ходу среди студентов». Кроме того, по сведениям Конквеста, Иосиф «ознакомился с Фейербахом, Боклем, Спинозой, жизнеописаниями Коперника и Галилея, «Химией» Менделеева».

Одновременно он читал и перечитывал книги грузинских авторов. Среди них называли произведения Ильи Чавчавадзе, Важа Пшавелы. Как свидетельствуют очевидцы, даже во время занятий в семинарии Иосиф тайком читал и перечитывал «Витязя в тигровой шкуре». Повесть о верности любви и дружбе доблестных витязей Востока, побеждавших орды врагов, бравших штурмом неприступные крепости, одолевавших диких зверей и проливавших потоки слез по своим возлюбленным, сохранила свое очарование и через несколько столетий после ее создания. Возможно, впоследствии Сталин, личная жизнь которого была омрачена смертью первой жены и самоубийством второй, не раз вспоминал строки поэмы, в которой так много сказано о страданиях героев, разлученных с любимыми.

Поэма рассказывала о деятельности царей и полководцах, вероломстве врагов, прикрывавших коварные ловушки лживыми заверениями в своей покорности, предательстве целых народов (так ведут себя хатабы по мере продвижения в их земли Автандила и его войска). Автор поэмы предупреждал, что еще большую опасность представлял собой тайный враг. Руставели писал: «Из врагов всего опасней враг, прикинувшийся другом. Мудрый муж ему не верит, воздавая по заслугам». В мире, наполненном обманом и коварством, благородные герои были вынуждены постоянно скрывать свои подлинные чувства и намерения. Автандил, страстно любящий принцессу Тинатин, притворяется влюбленным в Фатьму, чтобы добиться осуществления своих планов. Страстная любовь Тариэла к принцессе Нестан-Дареджан заставила его убить принца Хорезма, но истинная подоплека убийства была скрыта его заявлениями о желании спасти родную Индию от власти иноземца.

Читая поэму, Иосиф осваивал язык древней поэтической символики, в котором слова «луна» и «солнце» использовались для сравнений с прекрасными девами, «роза» могла обозначать даму сердца или румянец ее щек, а «замерзающая роза» или «поникшая фиалка» означали страдавших от любви рыцарей. В поэме «нарцисс» служил для обозначения глаз витязя, «рубин» был символом его губ. У прекрасных дам губы были «кораллами», а зубы – «жемчугами». Поэтическая символика позволяла Руставели сравнивать предмет любви Тариэла с «тигрицей», а покрывавшая витязя тигровая шкура служила ему постоянным напоминанием о прекрасной принцессе.

В своих первых работах, написанных на грузинском языке, Сталин использовал образы из «Витязя в тигровой шкуре». В своей статье «Коротко о партийных разногласиях» он напоминал: «Однажды и ворона обрела розу, но это еще не значит, что ворона – соловей» и цитировал соответствующие строки Руставели: «Коль найдет ворона розу, мнит себя уж соловьем». Есть сведения, что в советское время Сталин лично редактировал перевод «Витязя» на русский язык, но категорически отказался от упоминаний о своем участии в этой работе.

Во время учебы в семинарии Иосиф читал много стихов и русских авторов, в том числе Александра Пушкина. Возможно, что в сказке Пушкина про царевича Елисея, ищущего свою заснувшую невесту, он обнаружил сходство с историей Тариэла, путешествующего по свету в поисках похищенной невесты. Позже, читая письмо Татьяны, Иосиф мог заметить, что за несколько веков до рождения Пушкина грузинский поэт рассказал, как принцесса Нестан-Дареджан первой обратилась к витязю с письмом, в котором признавалась в своей любви к нему. Семинария, в которой учился Иосиф, находилась на Пушкинской улице. Здесь стоял бюст поэту. Е. Громов пишет, что творчество А. Пушкина почиталось в семинарии, при этом «в преподавании подчеркивались патриотические, державно-государственные тенденции в его творчестве. Внимание учащихся концентрировалось на таких пушкинских произведениях, как «Клеветникам России», «Бородинская годовщина».

По воспоминаниям А.С. Аллилуевой, когда Сталин жил в квартире ее отца в Петрограде в 1917 году, он часто декламировал стихи А.С. Пушкина. Возможно, любовь Сталина к Пушкину во многом повлияла на

организацию грандиозных юбилеев Пушкина – 100-летия его смерти в 1937 году и 150-летия его рождения в 1949 году. В фильме же «Падение Берлина» Михаил Геловани, игравший Сталина, прочитал с выражением строки из пушкинского стихотворения: «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины; орел, с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне».

Познакомился Иосиф Джугашвили и с творчеством другого русского поэта – Михаила Лермонтова, который особенно много своих произведений посвятил Кавказу. Возможно, что романтическая поэма Лермонтова «Мцыри» – про мальчика, сбежавшего из грузинского православного монастыря, нашла живой отклик в душе юного семинариста.

Иосиф не только увлеченно читал грузинских и русских поэтов, но и сам пробовал писать. Очевидцы сообщали, что Иосиф начал сочинять стихи еще в Гори. По словам Г. Елисабедашвили, он «писал экспромтом и товарищам часто отвечал стихами». В Тифлисе это детское увлечение стало серьезным. В стихотворениях этого периода близкие Иосифу образы – горы и цветущий сад, лунная ночь. Казалось, что Иосиф вспоминает о раннем детстве, когда ему «по обычаю страны» показали «лик луны». Луна, в воображении юного поэта, поет «колыбельную Казбеку», а его «льды… стремятся ввысь» к ночному светилу. Словно подчиняясь мощному лунному притяжению, Иосиф писал: «Я грудь свою тебе раскрою, навстречу руку протяну и снова с трепетом душевным увижу светлую луну». «Сияй на темном небосводе, лучами бледными играй, и, как бывало, ровным светом ты озари мне отчий край».

Многие из образов, к которым прибегал Иосиф в своих стихах, были традиционными для поэтов Грузии: роза и соловей, жаворонок, ландыш и фиалка. Здесь фигурировали и обычные для романтической поэзии XIX века луна и ночной туман («Плыви, как прежде, неустанно, над скрытой тучами землей, своим серебряным сияньем развей тумана мрак густой»), ручьи, текущие с гор («Когда, утихнув на мгновенье, вновь зазвенят в горах ключи…»), ночной ветерок («…И ветра нежным дуновеньем разбужен темный лес в ночи»). Схожие образы использовал почти в таком же возрасте и юный Пушкин.