Сталин

Совместное заседание утвердило предложение "ядра" более чем в два раза сократить численность Президиума, доведя его до 10 членов и 4 кандидатов в члены. К старой "сталинской гвардии" - Г.М. Маленкову, Л.П. Берии, В.М. Молотову, К.Е. Ворошилову, Н.С. Хрущеву, Л.М. Кагановичу, А.И. Микояну были добавлены лишь трое - Н.А. Булганин, М.З. Сабуров, М.Г. Первухин. Некоторые деятели, пробыв по прихоти Сталина в составе Президиума менее пяти месяцев, исчезли с высокого политического небосклона, чтобы больше никогда там не появиться: В.М. Андрианов, А.Г. Зверев, И.Г. Кабанов, В.А. Малышев, Л.Г. Мельников, Н.А. Михайлов, П.К. Пономаренко, А.М. Пузанов, И.Ф. Тевосян, Д.И. Чесноков, П.Ф. Юдин. Л.И. Брежнев пока тоже не удержался в этой высокой партийной "обойме" (его отправили, освободив от постов кандидата в члены Президиума и секретаря ЦК, заместителем начальника Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота).

После 1934 года официально на должность Генерального секретаря ЦК никто не избирался. Всем и без того было ясно, что первым лицом, "господствующей личностью" в государстве, обществе, партии был Сталин. После его смерти человека, обладающего таким же авторитетом, не было. Маленков, который последние годы по поручению "вождя" вел дела в ЦК, был назначен, повторю, предсовмина. Решили неопределенно, словно давая испытательный срок: "Признать необходимым, чтобы тов. Хрущев Н.С. сосредоточился на работе в Центральном Комитете КПСС, и в связи с этим освободить его от обязанностей первого секретаря Московского комитета КПСС".

Страна, погрузившаяся в официально объявленный четырехдневный траур, не придала значения этим "тонкостям" в перераспределении власти. Однако многим было ясно, что новые политические фигуры, призванные заменить Сталина, являются лишь тенью "вождя". В те дни народ с жадностью ловил сообщения радио и газет, почти как две капли воды давно похожие друг на друга. Восприняли как должное сообщение о постановлениях ЦК и Совета Министров: поместить саркофаг с телом И.В. Сталина в Мавзолее на Красной площади рядом с саркофагом В.И. Ленина и соорудить Пантеон - памятник вечной славы великих людей Советской страны. "По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телом В.И. Ленина и саркофаг с телом И.В. Сталина и останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлевской стены". Все казалось естественным.

Древний обычай бальзамирования и мумифицирования владык, против чего в свое время так протестовала Крупская и на котором так настаивал Сталин, казался уже естественным. Люди с годами привыкают ко многому. Даже к тому, что с ними на Земле живет бог. Но что этот бог умер, как все смертные, воспринималось с трудом. Алексей Сурков в своей статье в "Правде" "Великое прощание" описывал, как "три дня подряд, не иссякая ни утром, ни вечером, извиваясь по улицам Москвы, текла и текла живая река народной любви и скорби, вливаясь в Колонный зал"1146. Он только не написал (да это ему и не позволили бы), что усопший "вождь" остался верен себе: и мертвый, он не мог допустить, чтобы жертвенник был пуст. Скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало человеческих жизней.

Новый военный министр, Булганин, издал приказ войскам Советской Армии, в котором одно за другим следовали слова "великий", "гениальный", "бессмертный". В час погребения в столицах союзных республик, городах-героях и некоторых других прозвучали тридцать артиллерийских залпов. Маршалы Соколовский, Буденный, Говоров, Конев, Тимошенко, Малиновский, Мерецков, Богданов, генералы и адмиралы несли ордена и медали генералиссимуса. Вся страна была в глубоком трауре. Скорбь была неподдельной. Миллионы людей не ведали, что в акте похорон они обретают начало трудного и долгого освобождения от одной из самых страшных тираний.

На похороны прилетели Чжоу Эньлай, Г. Георгиу-Деж, К. Готвальд, Б. Берут, М. Ракоши, О. Гротеволь, Ю. Цеденбал, В. Червенков, У. Кекконен, многие другие политические и государственные деятели со всех концов света. Человечество понимало, что ушел человек, роль которого в мировой истории оценить будет непросто. Но в те дни дипломатические представительства в Москве слали депеши в свои столицы главным образом с оценками случившегося и его значения для гигантской страны, с прогнозами на будущее. Все ждали, что скажут на торжественной траурной церемонии похорон преемники Сталина. Солировала четверка: Хрущев, как председатель комиссии по организации похорон, открывший траурный митинг, Маленков, Берия и Молотов. Политические аналитики расценили этот факт так, что именно эти четверо - центральные, фигуры в новом руководстве.

Выступавшие, по сути, в одних и тех же словах и выражениях подчеркнули полную приверженность народа и страны сталинскому курсу. Маленков, назвав Сталина "величайшим гением человечества", выразил уверенность, что у СССР "есть все необходимое для построения полного коммунистического общества". Берия, естественно, напомнил, что, идя сталинским путем, мы должны "неустанно повышать и оттачивать бдительность партии и народа к проискам и козням врагов Советского государства. Теперь мы должны еще более усилить свою бдительность". Молотов, отвечая на вопрос: "Что значит быть верными и достойными последователями Сталина?" - пытался сформулировать главные направления дальнейшего укрепления позиций руководства внутри страны и на международной арене. Соратники, по сути, клялись, что все останется так, как было при Сталине. Нюансов в выступлениях лидеров страны на траурном митинге не было. Если не считать, что Берия в ситуации, когда не ему досталось место во главе колонны руководителей (я не сомневаюсь, что он вынашивал такие планы), решил оказать максимальную поддержку наиболее близкому ему человеку - Маленкову. В своем выступлении Берия заявил, что в ряду "чрезвычайно важных решений, направленных на обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны" является "назначение на пост Председателя Совета Министров Союза ССР талантливого ученика Ленина и верного соратника Сталина Георгия Максимилиановича Ма-ленкова"1147.

После траурных церемоний тело умершего "вождя" внесли в Мавзолей. Однако еще восемь месяцев он был закрыт для посещения: продолжался процесс бальзамирования. Мумия должна была, по идее, лежать здесь века. Рядом с Лениным находился теперь человек, который в течение своей политической жизни узурпировал право на понимание и трактовку дела своего великого предшественника. Но хотя Ленин - в своем темном костюме без наград (никто не может представить вождя с "иконостасом" орденов), а Сталин - с орденскими планками из платины, подлинную роль этих людей история оценила и оценивает, не оглядываясь на "знаки различия". Именно они стояли у истоков огромной исторической неудачи великого народа. Кто мог знать, что ночью 31 октября 1961 года мумия Сталина навсегда покинет Мавзолей?

В печати и на радио неделю-другую продолжался поток соболезнований, искренних и горестных. Думаю, что даже известные своим антисоветизмом буржуазные деятели искренне связывали со Сталиным целую эпоху развития одного из могущественных государств, без учета позиции которого ныне нельзя было решать многие мировые проблемы. Советская печать не могла найти эпитетов, чтобы выразить роль Сталина в современной цивилизации. "Правда" писала, что его руки "лежали на руле истории человечества". Скажу, однако, что встречались иногда и материалы, за строками которых можно было прочесть и иной смысл.

Пролетарский немецкий поэт И. Бехер в своем стихотворении "Бессмертному" писал:

Могуче задышала грудь земли,

На ней посевы Ленина взошли.

Сказал народ: "Смотрите, Сталин

клятву

Исполнил. Люди, начинайте жатву!"

И снова Сталин в души пролил свет,

В то утро величайшей из побед

Погибших память чтил он, скорби

полный,

Среди народа - то был плач

безмолвный1148.

Вечная тьма поглотила "вождя". Но физическая смерть не сопровождалась смертью политической. Он ушел, оплаканный угодливыми соратниками (неугодных он уничтожил), сопровождаемый их стенаниями и заклинаниями в верности "его делу". Внешне ничего не изменилось. Люди думали, как прежде. Бюрократическая машина, вращая своими массивными шестернями, так же неумолимо исторгала директивы, указания, занималась "подготовкой, изучением и расстановкой кадров", все так же на каждом торжественном собрании принимались приветственные письма, обращенные в адрес "самых-самых". Но те же люди, которые начинали и кончали свои речи и статьи упоминанием о "гениальности" Сталина, постепенно стали менять тон. Как-то незаметно сползала пелена с глаз и душ. Менее чем через месяц прекратили "дело врачей", а Рюмина - главного исполнителя затеи Берии, как было принято и раньше, расстреляли. Прошло совсем немного времени, и осмелевшие соратники провели "дворцовую операцию" по устранению, а затем и ликвидации Берии. Через год после смерти Сталина военная коллегия Верховного суда СССР под председательством А.А. Чепцова прекратила "ленинградское дело" как "сфальсифицированное бывшим министром госбезопасности СССР и его сообщниками". А.А. Вознесенский, Н.А. Вознесенский, М.А. Вознесенская и десятки их "подельцев", сложившие головы по воле умершего в марте 1953 года сатрапа, были реабилитированы1149. В следующем году "Правда" сообщила, что в Ленинграде на открытом заседании военной коллегии лица, виновные в фальсификации "ленинградского дела" (B.C. Абакумов, А.Г. Леонов, В.И. Комаров, М.Т. Лихачев), были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу, а другие - к тюремному заключению на различные сроки. Главные преступники к этому времени были уже мертвы.

То, что казалось незыблемым, застывшим, вечным, монолитным еще до официального осуждения культа личности, начало расползаться, таять, подвергаться незаметной эрозии, исчезать. Старая как мир истина, которую лаконично сформулировал Томас Манн, что прижизненная слава - вещь сомнительная, быстро стала находить свое подтверждение.

Сталин умер, миновав апогей своей славы и величия. Не все тогда это знали и чувствовали, но смерть "вождя" совпала с глубоким кризисом советского общества. Система застыла: все форумы, съезды, слеты носили формальный характер, ибо их итог заранее был предопределен диктатором. Идеология принизила культуру до роли имитатора заданного и послушного "воспитателя". Все заметнее, несмотря на прорыв в ядерной области, накапливалось техническое отставание от Запада. Сельское хозяйство еще больше деградировало. Обществоведение занималось комбинированием цитат. На развитие естественных и технических наук оказали влияние процессы мракобесия, подобные лысенковщине и походу против кибернетики и генетики. Бюрократическая система контролировала в обществе почти все. Хотя официальная пропаганда непрерывно говорила о новых и новых триумфах "сталинской внутренней и внешней политики", на огромных пространствах лежала молчащая страна, которая могла ждать в любой момент нового приступа насилия своего верховного предводителя. Кремлевский старец с подозрением смотрел на угасание энтузиазма народа, привыкшего повиноваться, исполнять и надеяться. Он недовольно вглядывался во внешне энергичные, но, по существу, малоэффективные действия созданной им бюрократической прослойки. Он чувствовал: вместо ускорения движения идет его замедление. Кризис назревал.