Сталин
Шрифт:
Существует несколько версий этого телефонного разговора, но ближе к истине версия друга О. Мандельштама и Б. Пастернака Анны Ахматовой: «Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом всё будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?».
— «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года».
— «Но ведь он ваш друг?» Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос:
— «Но ведь он же мастер, мастер?»
Пастернак ответил: «Это не имеет значения…». Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. «Почему мы всё
— «О чём?»
— «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку».
Вождь слишком ценил время, чтобы тратить его впустую на досужие разговоры на общие темы…Пастернак этого не понял. Поэтому он перезвонил в секретариат И.В.Сталина. Но с вождём писателя вторично не соединили. Жена Пастернака утверждает, что её муж поинтересовался, может ли он рассказывать об этом звонке. В секретариате ответили утвердительно.
То, что И.В.Сталин дал отбой Пастернаку вовсе не означало, что он изменил своё мнение о писателе. Оно как было, так и осталось доброжелательным. Вот свидетельство Зинаиды Пастернак: «После сталинского звонка через несколько часов вся Москва знала о разговоре Пастернака со Сталиным. В Союзе писателей всё перевернулось. До этого, когда мы приходили в ресторан обедать, перед нами никто не раскрывал дверей, никто не подавал пальто — одевались сами. Когда же мы появились там после разговора, швейцар распахнул перед нами двери и побежал нас раздевать. В ресторане стали нас особенно внимательно обслуживать, рассыпались в любезностях, вплоть до того, что когда Боря приглашал к столу нуждавшихся писателей, то за их обед расплачивался Союз писателей. Эта перемена по отношению к нам в Союзе после звонка Сталина нас поразила».
Другой яркий факт. Летом 1935 года в Париже проходил Международный конгресс писателей в защиту культуры. В представительную советскую делегацию первоначально Б.Пастернак включён не был. Но затем, по указанию И.В. Сталина, А.Поскрёбышев пригласил Бориса Пастернака на беседу и предложил не только принять участие в этом крупном антифашистском мероприятии, но и выступить в Париже, что тот весьма блестяще и сделал.
Осенью 1935 года у Анны Ахматовой арестовали сразу мужа и сына. Она тотчас же выехала в Москву, чтобы похлопотать за них. Ахматовой помогли Булгаков, Пильняк, Сейфуллина и Пастернак. Она написала письмо И.В.Сталину, очень короткое, которое заканчивалось словами: «Помогите, Иосиф Виссарионович!» В письме Ахматова ручалась, что её муж и сын не заговорщики и не государственные преступники.
Борис Пастернак также написал И.В.Сталину, что знает Анну Ахматову давно и наблюдает её жизнь, полную достоинства. Она никогда не жалуется, живёт скромно, ничего никогда для себя не просит. Письмо Б. Пастернака заканчивалось словами: «Её состояние ужасно»…
Все эти хлопоты увенчались успехом!
Писательница Лидия Сейфуллина отличалась независимыми суждениями, твёрдыми принципами, справедливостью и правдивостью. И хотя она не была отмечена Сталинскими премиями, вождь её очень ценил и уважал. Так, посмотрев в театре Е. Вахтангова её пьесу «Виринея» он оставил хвалебный отзыв в книге гостей, отметив, что драма — «кусок жизни, взятый из самой жизни».
Однажды во время одной встречи у Горького с писателями в присутствии И.В. Сталина ряд выступавших заговорили о необходимости ужесточения литературной критики, а один из писателей даже призывал превратить её в дубинку. И.В. Сталин слушал молча. Последней взяла слово Лидия Сейфуллина. Писательница выступила в защиту критики конструктивной и доброжелательной, критики справедливой. Она сказала о том, что не все головы выдержат удары «стоеросовой дубины». Дубина только может навредить, писателей нужно беречь…
Её выступление было воспринято присутствовавшими, как дерзкий вызов, и многие гости Горького тут же сделали каменные лица и отвернулись от Сейфуллиной. А И.В. Сталин после перерыва послал записку писательнице, в которой говорилось, что она права. Взяв слово, И.В. Сталин в очень уважительном тоне говорил о литераторах Советского Союза и назвал их инженерами человеческих душ.
Сегодня, когда в Сталина не бросает камни разве что ленивый, среди множества других инсинуаций, можно встретить и такую: якобы Сталин заставлял поэтов писать о себе хвалебные стихи. В частности, упоминаются имена Мандельштама, Пастернака и Ахматовой, которые, мол, вынужденно писали свои стихи о Сталине. Мне представляется, что из этих трёх громких имён нужно безусловно вывести имя Б. Пастернака, можно поставить под вопрос искренность А. Ахматовой (у которой в 1949 году был арестован 37-летний сын Лев Гумилёв, благополучно доживший до 80-летнего возраста — Л.Б.) и признать, что только О. Мандельштам покривил душой. И, конечно же, от автора поганенькой эпиграммы И.В.Сталин не мог ни требовать, ни ожидать величальной оды. Ему это было просто не нужно!
По мнению искусствоведа Евгения Громова, «никуда не уйти от того факта, что немало талантливых и честных творческих людей питали к Сталину уважение, а подчас и преклонялись перед ним. И восхваление его в стихах и прозе нередко пронизаны вполне искренними чувствами». Вот пример.
В речи на 18-м съезде Михаил Шолохов сказал о И.В. Сталине такие тёплые слова: «Так повелось, так будет и впредь, товарищи, что и в радости, и в горе мы всегда мысленно обращаемся к нему, к творцу новой жизни. При всей глубочайшей человеческой скромности товарища Сталина придётся ему терпеть излияния нашей любви и преданности, так как не только у нас, живущих и работающих под его руководством, но и у всего трудящегося народа все надежды на светлое будущее человечества неразрывно связаны с его именем».Первым поэтом в советской литературе, написавшим два стиха о Сталине, был как раз Борис Пастернак, который, по свидетельству Корнея Чуковского и Надежды Мандельштам, «просто бредил Сталиным» Оба стихотворения были опубликованы 1 января 1936 года в газете «Известия». Одно из них заканчивалось так:
«… А в те же дни на расстояньи за древней каменной стеной Живёт не человек, — деянье: поступок ростом с шар земной. Судьба дала ему уделом предшествующего пробел. Он — то, что снилось самым смелым, но до него никто не смел. За этим баснословным делом уклад вещей остался цел. Он не взвился небесным телом, не исказился, не истлел.. В собраньи сказок и реликвий Кремлём плывущих над Москвой Столетья так к нему привыкли, как к бою башни часовой. Но он остался человеком и если, зайцу вперерез Пальнёт зимой по лесосекам, ему, как всем, ответит лес»Отношение Анны Ахматовой к Сталину было неоднозначным. Тонкая лирическая душа поэтессы не всё принимала в жизни, казавшейся ей грубой и жестокой. Но она не могла забыть заботы вождя о ней в 1935 году в трудный час, и личной воле Сталина приписывала она и чудесное спасение её из осаждённого Ленинграда, где непременно погибла бы. В журнале «Огонёк» (1950, № 14) публикуются её стихотворения «И Вождь орлиными очами» и «21 декабря 1949 года». Вот второе:
« Пусть миру этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час. Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости чистейшей нет преград, — И древний Самрканд, и Мурманск заполярный, И дважды Сталиным спасённый Ленинград. В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют — Пускай вокруг неистовствует вьюга Или фиалки горные цветут. И вторят городам Советского Союза Всех дружеских республик города И труженики те, которых душат узы, Но чья свободна речь и чья душа горда. И вольно думы их летят к столице славы. К высокому Кремлю — борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несётся величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет»ВОЖДЬ И МИХАИЛ ШОЛОХОВ
Михаил Александрович Шолохов (1905–1984), выдающийся советский писатель, академик АН СССР (1939), дважды Герой Социалистического Труда (1967, 1980). В книге «Донские рассказы» (1925) отображена классовая борьба в годы Гражданской войны. В романе «Тихий Дон» (кн. 1–4, 1928–1940), Сталинская премия, 1941) — драматическая судьба донского казачества в годы 1-й мировой и Гражданской войн, трагическая обречённость героя, ввергнутого в хаос исторических катаклизмов, проблемы народа и личности в революции. В романе «Поднятая целина» (кн. 1–2, 1932) правдиво показана классовая борьба в деревне в период коллективизации сельского хозяйства. (Ленинская премия. 1960). Нобелевский лауреат.