Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Провалились и попытки Троцкого использовать так превозносимые им свои «ораторские способности» - его прервали криками с мест и свистом. «Впервые за почти тридцать лет, - заметил с сарказмом Дойчер, - впервые с тех пор, как он начал свою карьеру как революционный оратор, Троцкий обнаружил, что он стоит беспомощно перед толпой. Его самые неоспоримые аргументы, его гений убеждения, его мощный, звенящий металлом голос не помогли перед лицом возмущенного рева, который его встретил». Насмешки и оскорбления, сопровождавшие выступления других ораторов были еще более выразительными. Обращение оппозиции к массам провалилось.

Выпады оппозиционеров против Сталина опровергала сама жизнь. Народ, переживший бурную революцию и мучительную Гражданскую войну, ясно увидел перспективу возрождения страны. Свою цель Сталин определил недвусмысленно - «социализм в одной отдельно взятой стране».

Из этого грандиозного замысла, отличавшегося от политического словоблудия «левых» и «правых», и вырастала фигура вождя советского народа. Страна выходила из разрухи, она на глазах укрепляла свое положение. 24 апреля 1926 года был подписан договор о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией. 12 июля произведена закладка первого в стране Сталинградского тракторного завода. Был взят курс на строительство, и задача, поставленная Сталиным по индустриализации, отвечала чаяниям народа. В действиях оппозиции рядовые большевики видели лишь попытку вернуться к власти со стороны кучки недовольных своим отстранением интеллигентов.

На прошедших в этот период собраниях из 87 388 присутствовавших только 496 человек поддержали оппозиционеров. «Поход в массы» еще не был завершен, когда лидеры оппозиции почувствовали свой провал. 4 октября Троцкий и Зиновьев направили в Политбюро письмо с согласием прекратить полемику, а 16 октября Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сокольников, Евдокимов и Пятаков опубликовали покаянное заявление в печати. Они выступили с осуждением своей фракционной борьбы и обещаниями подчиниться партийной дисциплине.

Правда, осуществив этот вынужденный тактический маневр, Троцкий не удержался и от мелкой пакости. С его подачи Макс Истмен опубликовал в «Нью-Йорк таймс» секретное ленинское «Письмо съезду». Причем лишь в той части, которая касалась только Сталина. Но примирительная пауза продолжалась недолго.

Логическую точку в завершении разгрома оппозиции поставил Пленум ЦК. Троцкого и Каменева исключили из состава Политбюро и предложили ИККИ освободить Зиновьева от поста председателя Коминтерна. Дело не обошлось без трагикомического пафоса. Бухарин, не забывший обвинений со стороны оппозиционеров в связи с его лозунгом «Обогащайтесь», 26 октября выступил с резкой критикой отлученных от власти коллег.

В пылу торжества он потребовал: «Станьте перед партией, склонив головы, и скажите: «Прости нас. Потому что мы согрешили как против духа, так и против сути ленинизма». Скажите, пожалуйста, честно: «Троцкий был не прав…» Почему у вас нет мужества, чтобы прийти и сказать, что ошиблись?».

Сталин не играл в такие ребяческие игры. Он подвел окончательные итоги состоявшегося идейного сражения без превращения его в фарс. Результаты внутрипартийного противостояния были рассмотрены на XV партконференции. С докладом «О социал-демократическом уклоне в нашей партии» Сталин выступил накануне ее завершения, 1 ноября.

Генеральный секретарь обстоятельно разобрал историю создания «объединенной оппозиции», а также подоплеку возникновения теоретических разногласий: о перманентной революции, о возможности победы социализма в одной стране, о неравномерности развития капитализма. Он говорил: «Могут спросить: к чему эти споры о характере нашей революции, к чему споры о том, что будет в будущем или что может быть в будущем, - не лучше ли отбросить все эти споры в сторону и заняться практической работой?»

Действительно, такие вопросы не могли не появиться. И, разъясняя суть разногласий, Сталин подчеркнул, что «основной вопрос, разделяющий партию с оппозиционным блоком, - это вопрос о том, возможна ли победа социализма в нашей стране…». Он указал, что между большинством партии и оппозицией существует разница взглядов на «характер» и «перспективы нашей революции».

«В чем состоит эта разница?

– спрашивает Сталин.
– В том, что партия рассматривает (курсив мой.
– К. Р.) нашу революцию как революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную силу , способную идти на борьбу против капиталистического мира. Тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей , еще не победившей пролетарской революции на Западе , как «придаточное предложение» к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее самостоятельной силы».

Конференция безоговорочно приняла его тезис о возможности «построения социализма в отдельно взятой стране», и, хотя все лидеры оппозиции остались членами ЦК, впервые после революции они утратили статус высших руководителей партии. Однако, признав публично свое поражение, оппозиция не отступила и не раскаялись.

Формально признав неудачу, оппозиция не разоружилась. Троцкий и Зиновьев сами встали во главе конспиративного штаба, подпольные заседания проходили на квартире Ивара Смилги, и деятельность центра была организована основательно. Он имел свою агентуру в ЦК и ОГПУ; специальная группа, куда входили Примаков и Путна, вела работу среди военных. Такие же центры были организованы в Ленинграде, Харькове, Киеве, Свердловске, Одессе, в городах Грузии, Сибири и других регионов. В Москве, Ленинграде и Харькове существовали нелегальные типографии.

Практически в стране была создана, хотя и очень куцая, но параллельная компартия, действующая в подполье. Организация собирала партвзносы, формировала свои обкомы, райкомы, ячейки; ее люди находились в партийных, советских, военных и разведывательных органах. Для связи с другими иностранными компартиями использовались единомышленники в Наркоминделе и Наркомвнешторге.

Даже Александра Коллонтай - первая в мире женщина-посол - до перехода на сталинские позиции вывозила материалы оппозиционеров за границу. На должности посла с лета оказался и Каменев. Потерявший еще в конце января 1926 года посты в СНК и СТО, он был назначен наркомом внешней и внутренней торговли СССР. В этой роли он себя не проявил и с августа стал полпредом в Италии.

В теплых посольских креслах осели многие участники оппозиции. Еще с 1925 года полпредом в Чехословакии стал троцкист Антонов-Овсеенко, а во Франции - Раковский. В 1927 году торгпредом в Париже появится троцкист Пятаков. Но, конечно, Сталин не мог предоставить в качестве превентивной меры места послов и торгпредов для всех недовольных своим служебным положением.

Конечно, недопустимо упрощать активную и многогранную деятельность Сталина в это время, сводя ее до примитивного противоборства с кучкой оппозиционеров. Не на этом крепла его популярность. Он постоянно появляется в широких аудиториях, и было бы наивно предполагать, что возгласы одобрения и лавины несмолкающих аплодисментов, раздававшиеся в его адрес на всех этих собраниях, были продиктованы страхом или корыстными расчетами.

То были последовательные звенья, скреплявшие целостность его авторитета, свидетельство признания его в качестве высшего лидера партии. Однако как ни важны были многочисленные заботы, окружавшие Сталина в этот период, он не терял из виду главной цели - индустриализации. Напомним, что это было время нэпа, когда задача создания государственной индустрии вынуждена была соседствовать с частной логикой крестьянства и ублюдочными интересами мелкого предпринимательства.

Выступая на V Всесоюзной конференции ВЛКСМ, Сталин говорил: «Основная линия, по которой должна была пойти наша индустрия… это есть линия систематического снижения себестоимости промышленной продукции, линия систематического снижения цен на промышленные товары».