Сталкер. Влюбляя тебя

Но я, так и не получив хотя бы малюсенького совета от самой себя, предпочла поступить чисто по-женски, то есть обидеться. Мало того, что простыла, на работу нельзя, из дома выйти нельзя, плавать в бассейне нельзя, вина выпить нельзя. Сплошное нельзя и ни одного можно (кроме прописанных врачом таблеток). Даже на Эдриане сорвать раздражение не получилось. Сама угодила в воспитательную ловушку.

Я не обнимала его в ответ. Простоя стояла, опустив руки вниз и пыталась разобраться в диком коктейле, замешанном на собственных эмоциях. И когда он, подняв меня на руки принёс в спальню, я все ещё обижалась. Когда раздевал и целовал каждый обнажающийся участок кожи, я упорно напоминала себе, что все ещё обижаюсь. Умопомрачительные влажные поцелуи распускались огненными цветками на губах, шее, спускались к груди. И вот тогда я застонала и подала грудь навстречу, потому как нестерпимо захотелось большего. Но продолжить мне не дали:

– Ты ещё не окрепла для постельных игр.

И вот как после такого отношения не обидеться заново, всерьёз и надолго? Я именно так и поступила. Но из-за быстрой утомляемости и принимаемых лекарств моментально заснула и напрочь забыла по какой причине обижалась. А всё потому, что ночью мне приснился восхитительный сон.

Эдриан откинул с меня одеяло и принялся покрывать тело поцелуями. Требовательные руки жадно оглаживали полушария груди, разгоняя возбуждение по кровотоку. Жёсткие пальцы сжимали соски, покручивая, превращая в камушки. В ответ тело пронзило жгучим удовольствием, иголочки покалывали всю кожу от кончиков пальцев на ногах до самой макушки головы. Влажный горячий рот накрыл вершину груди, пощекотал языком, втянул посильнее и выпустил с пошлым звуком. Я же протяжно застонала, выгибая тело дугой. Между ног становилось влажно и пусто. Твёрдая рука сжала полушарие второй груди причиняя лёгкую боль и жадный рот набросился на сжавшийся сосочек. Второму соску досталось больше агрессии, чем первому. Эдриан его покусывал, грубо всасывал, оттягивал, чтобы затем отпустить на волю, на краткий миг и снова ненасытно всосать. После таких ласк моё тело покалывали не иголочки, разряды молний били точным попаданием в промежность, клитор пульсировал, влагалище жадно сжимало пустоту, а яичники вырабатывали зашкаливавшее количество феромонов.

Мои руки зарылись в мягкие волосы и дёргали их в такт собственных молний. Если Эдриан облысеет раньше времени, это будет исключительно моя вина.

– Эд-ри-ан, – простонала во сне, когда терпеть накал стало невозможно.

В ответ он спустился от груди к животу и запорхал по нему поцелуями, оставляя влажные ожоги на коже. Пупок приглянулся ему больше всего, и он надолго завис, лаская его.

– Эдриан, – поторопила ещё раз, взмывая ягодицами вверх, чтобы потереться ноющей промежностью об обнажённый торс.

– Не так быстро, сладкая, потерпи чуть-чуть.

Его губы исследовали гладкий лобок, повергая меня в бешенство от неудовлетворения. Но нежная кожа с удовольствием принимала ласки, отправляя моё сознание в астрал от одновременного блаженства и негодования.

Когда мужские губы накрыли клитор, я исторгла оглушающий стон облегчения. Пока язык выписывал круги и зализывал самый центр сосредоточия нервных окончаний, палец Эдриана кружил вокруг преддверия входа во влагалище. От захватывающих сознание ласк я даже перестала стонать. Хрип застрял поперёк горла.

Казалось, что сегодня это самая оглушительная ласка из всех, которые Эдриан когда-либо дарил мне. Не знаю, что за точки он отыскал на моём теле, но я парила в небесах на розовых облаках, омываемая каплями радужного дождя! Когда два пальца вошли внутрь влагалища, согнулись крючком и потёрли переднюю стенку, мои ягодицы непроизвольно взмыли вверх от переполняющего удовольствия. Это было ошеломительно, ярко, чувственно и сладко. Хотелось бесконечного продолжения и скорой разрядки одновременно. Это именно та изысканная ласка, ради которой я согласна отсрочить наступление оргазма. Это не пытка, а чистое, незамутнённое наслаждение.

Пальцы наращивали скорость, потирая внутренние стенки. Жадные губы всосали с силой клитор, пока язык ласкал изнутри самое скопление нервных окончаний. Матерь Божья, пресвятая Мария! Я кончила оглушительно, взорвалась радужными брызгами, выкрикивая имя Эдриана. Бёдра вибрировали, как и вся моя женская суть. Но именно эта сильная пульсация во всём теле заставила меня… проснуться?!

– Эдриан?! – мужские губы оторвались от поцелуев на внутренней части бедра и жадные тёмные глаза встретились с моими. Я приподнялась на локтях, чтобы лучше рассмотреть бесстыдно ухмыляющегося мужика, – что происходит? Мне приснился странный сон…

За окном светало, но в предрассветных сумерках масляный блеск некогда карих глаз обещал что-то запретное, но искусительное и манящее.

– Ты уверена, что это был сон, сладкая? – палец проник во влагалище, совершая неспешные поступательные движения, чтобы я отчётливо ощутила отголоски недавнего яркого оргазма.

– Значит пока я сплю, ты…

– Я решил сделать тебе подарок на Рождество.

– Хм, неожиданный подарок. Но вчера вечером кто-то сказал, что я не окрепла для постельных игр.

– А за ночь ты стала здоровее ещё чуть-чуть, чтобы сегодня с утра пораньше насладиться моим подарком.

Вот значит, как ты запел, дорогой…, ну-ну. И кстати, в эту игру могут играть двое.

– Проблема в том, милый, что я спала. И во сне произошедшее казалось мутным и нечётким, и я не думаю, что насладилась твоим подарком как следует.

Эдриан моментально перетёк повыше, нависая надо мной с хищным усмехающимся лицом.

– Моя сладкая девочка хочет поиграть, – жадный поцелуй в губы, агрессивный, с жёстким напором, закончившийся моей оцарапанной до крови нижней губой. Но влажный язык тут же слизал выступившую с ранки кровь. – Ты продолжаешь настаивать на своих показаниях о нечёткости сна?

Знаю, что рискую, но бесшабашность и азартная страсть завладели моим разумом, отправив последний в нокаут:

– Хм, определённо никакой чёткости, мистер самый главный босс. И я кажется припоминаю, что само наслаждение вышло не настолько запоминающимся, как случалось раньше. Ты уверен, что хорошо потрудился над подарком?

Мой язык медленно пробежался по губам, а чёрные глаза полыхнули предвкушением и разгорелись таким же похотливым азартом, который сводил с ума меня саму. Однако самоконтроль Эдриана не позволил его разуму отключиться, в отличие от моего.

– Ты ещё не выздоровела до конца, чтобы играть с огнём, Лили.

– Вчера ты говорил тоже самое, но сам снял запреты.

– Тогда держись покрепче, сладкая.

Он сел на пятки и потянул меня за собой. Когда мои ноги, согнутые в коленях, оказались по бокам от него, он медленно дюйм за дюймом насадил меня сверху вниз на вздыбленный член. От ощущения наполненности и распирания изнутри, закатывались глаза, но одной рукой Эдриан жёстко держал меня за подбородок, чтобы я не отводила взгляд. Его глаза горели жадной похотью, вытягивая из меня и смакуя моё наслаждение, отчего возбуждение между ног лишь нарастало. Когда я вобрала весь член до конца, то не видела перед собой ничего кроме двух чёрных колодцев без дна, влекущих за собой. И я без сомнений и колебаний рухнула в его черноту, пребывая в полной уверенности, что он поймает меня.

– Теперь осторожно откинься на спину, а лодыжки обхвати руками.

Эдриан надавил ладонью на грудину, и я послушно выполнила как он сказал. Но член то его до сих пор во мне! Матерь божья, святая Мария!

– Ох, Эд-ри-ан.

– Сладкая, мы ещё не начали, чтобы ты кончала. Сделай одолжение, потерпи.

Но я не могу терпеть!

– Сделай уже хоть что-нибудь, – прорычала на мужчину, который замер не шевелясь, разглядывая меня. Представляю, какой ему открывается вид. Я раскрыта дальше некуда, неудобная поза омывает смущением и от этого возбуждение неумолимо нарастает. Как мне терпеть?