Сталкерстрайк

В углу станционного зала, возле ржавого остова автомата для газированной воды, на месте бывшей билетной кассы, располагался местный бар - место где сталкеры могли отовариться едой и патронами, продать хабар, добытый в Зоне, узнать новости и получить задание, оплачиваемое заказчиком.

– О, какие люди!
– радостно поприветствовал нас бармен.
– Заходите, у меня, как в Греции - все есть!

– Гаваец?
– спросил бармена Зондер.

– Он самый! Я здесь один такой - улыбался бармен.
– А вот я вас, ребята, вижу в первый раз. С Кордона, новички, значит?

– Ну, вроде того - уклонился от прямого ответа Зондер.

– Нам еда нужна, и патроны.

– Не вопрос!

– И одежда нужна, для нашего...
– запнулся Саша, не найдя сразу нужного слова.
– Для товарища нашего.

– А-а, вон та краля, в куртке и в носках? Найдем, оденем. Деньги есть?

– Нет денег, Гаваец. Пока нет - вступил я в разговор.
– В долг дашь?

– Э-э, ребята, в долг только берем. И вообще, слово "Долг" без особой необходимости не стоит упоминать - услышат ребята из "Долга", вопросы будут. Может, что на продажу вас есть?

Мы переглянулись с Зондером и я, быстро сориентировавшись, снял с руки часы - отличные немецкие часы, противоударные, и протянул их Гавайцу:

– Сколько дашь за них?

Гаваец покрутил в руках часы:

– Так, так - ну, дам двести рублей.

Я посмотрел на Зондера:

– Это сколько?

Саша в ответ недоуменно передернул плечами.

– Да ты что, Гаваец! Я за них сто баксов отдал, а ты мне копейки какие-то предлагаешь!
– перешел я в атаку.

Гаваец улыбнулся и протянул часы обратно;

– Не хочешь, не сдавай. У меня такого добра целый ящик, вон, лежит. Мало кто спрашивает часы. Это, брат, личная вещь, несет информацию о владельце, энергию его содержит. Почти все часы из тех, что у меня есть - стоят, хотя почти все кварцевые и должны ходить годами. А знаешь, почему они стоят?

– Ну, почему?
– насупился Зондер - ему все меньше хотелось общаться с торгашом.

– А потому, что с убитых их сняли. Говорят, что часы останавливаются, когда их хозяин помирает.

– Да ты что, Гаваец! Это мои часы, я их сам в магазине покупал - обиделся я.

– А я почем знаю, все так говорят...

– Короче, Гаваец, еду дашь за часы? И одежду - мне тоже уже надоело торговаться.

– Мало...

Тут Зондер молча положил на прилавок перочинный нож, швейцарский - я знаю, он им очень дорожил. Потом, порылся в карманах и добавил зажигалку Zippo.

Глаза у Гавайца загорелись:

– Годится, сейчас соберу товар.

Гаваец забрал наши вещи и ушел в глубину своей комнаты, и, что-то напевая себе под нос, загремел ящиками, зашелестел бумагой.

Мы терпеливо ждали, думая каждый о своем.

И вот появился Гаваец с видавшим виды армейским вещмешком в одной руке и одеждой под другой рукой.

– Вот, держите. Ботинки сейчас принесу, пусть девушка померяет, я поменяю, если что. Сидор, то бишь вещмешок - за счет заведения, бонус, так сказать. А одежда нормальная, б/у, конечно, но, как говориться чем богаты, тем и рады.

Мы с Сашей приняли мешок и одежду:

– Одежду с трупов снимали?
– пробурчал Саша.

– Не знаю, может и с трупов, какая разница. Но дырок нет, и следов крови тоже нет.

– Ты, это - добавь пару трусов, майку, и несколько пар носков. И мыла. Да еще пару котелков армейских, и ложек восемь штук, если есть.

– Обижаешь - широко улыбнулся Гаваец.
– У меня же, как в Греции...

– У тебя все есть - продолжил я.
– Вот и давай.

– Не вопрос, командир. Любой каприз за ваши деньги!

Зондер достал из кармана батончик "Сникерса" и положил на прилавок:

Берешь такой валютой?

А что это?

– Темнота ты, Гаваец, это батончик шоколадный, "Сникерс" называется. У тебя все однообразное: консервы, хлеб, колбаса. А это шоколад, сладкое, вкусно это. Попробуй, это наш презент тебе.

Бармен развернул батончик и осторожно откусил кусок. И лицо его расплылось в улыбке:

– Вкусно, реально. Еще есть такое?

Зондер подозвал Вереска и взял из наших скудных запасов три последних "Сникерса" и плитку черного шоколада:

– Теперь хватит?

– Хватит - закивал бармен, дожевывая батончик.
– Сейчас белье принесу. Добудете еще таких батончиков - возьму все.

– Ладно. Белье хоть новое?

– Новое. Но это только для вас.

– Понятно. Давай, неси.

Вскоре бармен принес белье, и вправду новое, даже с бирками.

– Слушай, Гаваец - спросил Саша, передавая ванна белье.- А ты как сюда попал?

Бармен как-то сразу скис и изобразил натянутую улыбку:

– Не знаю, не помню уже. Я всегда здесь был, наверное. А вам то что? Не ваше это дело.

– Боишься чего?
– наклонился Саша к бармену.
– Или не принято у вас здесь о себе рассказывать?

– Не твое дело, пришлый - голос Гавайца налился свинцом.
– Меньше будешь нос совать в чужие дела - дольше в Зоне проживешь.

– Ладно, спасибо за совет - примирительно спрыгнул с темы Саша.
– А патроны, гранаты дашь?

– Дам, но только за деньги, а у вас их нет. Будет бабло - приходите, подыщем.

– Спасибо, Гаваец, что отоварил нас нормально. А вот еще тебе вопрос: ты говоришь, что мы пришлые, а как ты знаешь?

– Да у вас на лицах написано.

– Что написано?
– удивился я.

– Да вы посмотрите на себя - у вас глаза блестят, и мимика активная - мышцы лица по другому работают, чем у нас, местных.

Я присмотрелся - точно: глаза у Гавайца были тусклые, безжизненные. И улыбка была похожа на маску. Присмотрелся, и внутренне вздрогнул, окончательно сознавая, в какое дерьмо мы с ребятами попали, мы, живые, попали в цифровой мир. "Матрицу" и "Трон" я, конечно, смотрел, но это же кино, фантастика, а мы реально находимся в мире компьютерной игры. Вот дерьмо!

– А местные ваши?

– Мы все друг друга знаем. Да и живем вечно - где кого грохнули, а на следующий день, глянь - он отовариваться приходит. Так и игроки в "Сталкера" - они как наши: приходят, уходят, погибают и тут же возвращаются. Приходят всегда в теле майора Дегтярева, и разговаривают с нами в пределах игрового движка, ну, это и понятно - у них в игре заложен ограниченный набор фраз, весь словарный запас, так сказать.