Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945
Шрифт:
Штолленберга поощрили шестинедельным отпуском. Он ехал домой через Берлин, и командующий флотилией попросил его отвезти жене посылку. Хальбернагель проводил его до поезда.
В ту ночь на корабле прозвучал сигнал тревоги. Матросы вскочили с коек, всунули ноги в ботинки и бросились занимать места по боевому расписанию.
Тревога оказалась ложной. Они стояли на постах пятнадцать минут, но самолеты так и не появились. После команды «покинуть боевые посты» загрохотали зенитки, охранявшие гавань. К счастью, попаданий не было. Шесть «Мессершмитов-110» прилетели со стороны моря и на бреющем полете пронеслись над гаванью, страшные, с нарисованными на
Удрученные матросы вернулись вниз и принялись вытряхивать из ботинок раздавленных тараканов. Большинство тараканов погибло на пути к боевым постам. Те, у кого были узкие ботинки, загоняли их в мысы, хотя потом приходилось выковыривать оттуда их трупы. Те же, у кого ботинки были широкие, давали разминку пальцам ног. Дольше всех жили тараканы, укрывшиеся под сводом стопы, если, конечно, владелец ботинок не страдал плоскостопием; в этом случае все гибли сразу. Избавиться от них было невозможно, для этого следовало уничтожить все их гнезда. Поэтому, куда бы ни шел «Альбатрос», с ним шли и его тараканы.
Поутру корабли получили приказ выйти в море. В заливе Сен-Мало плавали несколько летчиков со сбитых английских самолетов, и флотилию послали их выловить. Погода была штормовой, и матросы ругались.
Сразу после выхода из бухты началась качка. Обычно море у Сен-Мало было зеленовато-голубым, но сейчас стало серо-белым. Белые буруны венчали крупные ядовито-зеленые валы — это напоминало тусклый налет на серебре. Впечатляющее зрелище, если под ногами у тебя твердая земля. Но «Альбатрос» скрипел и стонал каждым своим швом, и все, что осталось незакрепленным, было смыто за борт. На палубу обрушивались чудовищные волны; они вдавливали нос корабля под воду, он с трудом выныривал — но только для того, чтобы тут же уйти вниз. Словно живучие маленькие мышки, корабли упорно прокладывали себе путь сквозь бурлящее море. Оно дыбилось и выгибалось, и волны напоминали больших змей, извивающихся в муках, прыгающих, обвивающих и сдавливающих корабли, как будто пытаясь их раздавить. Но тральщики бесстрашно прорезали тела этих змей стальными форштевнями.
И именно в эту погоду Шмуцлеру пришло в голову пройтись по палубе. От лебедки до переборки кубрика был протянут линь. Хватаясь за него, кок шел по палубе с батоном хлеба под мышкой. Волна накрыла палубу, и Шмуцлер оказался верхом на ее пенном гребне, прижимая свой батон и глядя на мостик уже сверху вниз. Он не кричал и даже не казался испуганным, его лицо выражало лишь безграничное удивление. Волна, отхлынув, унесла его в море. Кока не было видно в течение нескольких секунд; затем он появился в сотне метров от корабля и через мгновение исчез навеки.
Днем корабли вернулись к пирсу в Сен-Мало.
Хальбернагель с ветерком подкатил на своем велосипеде, который затащил на борт, опасаясь, что его украдут.
— Вы нашли их?
— Да нет, черт побери, — сказал Мекель. — Все коту под хвост. Мы потеряли человека и батон хлеба, сожгли кучу угля.
Хейне, как обычно, возразил.
— Пусть из нашего похода ничего не вышло, — заявил он, — зато мы продемонстрировали наше желание спасти противника, оказавшегося в опасности в открытом море; в более высоком смысле, наши усилия не пропали даром.
— Попробуй объяснить это Шмуцлеру, — парировал Мекель.
Для них был приготовлен прекрасный обед. Расстарался кок штаба флотилии. Были поданы свиные ножки с кислой капустой и картофельным пюре и компот — все пребывали в восторге; Шмуцлер
был похоронен и забыт.После обеда Хальбернагель прочел лекцию. Он выступил в роли официального гида. Начал с общего описания купальных сооружений на пляжах Сен-Мало, затем обрисовал прелести вечерних прогулок по крепостному валу, после чего перешел к ценам на алкогольные напитки. И только тогда, когда Питт грубо прервал его возгласом: «Да переходи же ты к делу, Хальбернагель!» — он поведал, что в Сен-Мало только что открылся легальный армейский бордель. Там работают девочки из Парижа, которых он высоко ценит и рекомендует.
— Это ты просто так говоришь или познал на собственном опыте?
— Не беспокойтесь. В качестве платы за рекламу я попробовал нескольких девиц бесплатно.
— Нескольких?
— Разумеется, и многим понравилось.
— Перестань бахвалиться, — сказал Штюве.
— Черт побери, да ты с одного-то раза опрокинешься кверху килем, — поддел Питт.
Хальбернагель взъярился:
— Больше никаких услуг от меня не ждите. Я забочусь об их благе, а они еще издеваются. Знаете, что я сделаю? Я обойду все наши посудины и расскажу там об этой уникальной возможности, хотя и не собирался до завтра ставить в известность всю флотилию. Сегодня идут только хлыщи из штаба. А вы можете прийти завтра и встать в очередь.
— Вот черт, даже если мы пойдем сегодня, девственниц там, вероятно, уже не останется.
— Да уж, девиц там точно нет. Их печати уже взломали, и все у них гладкое, как орудийный лафет, — сказал Хальбернагель, собираясь уходить.
— Ты останешься здесь и посидишь, не раскрывая рта, — заявил Питт. — А потом отведешь нас в свое первоклассное заведение.
Они дали Хальбернагелю бутылку шнапса. Он уселся на ступеньку трапа и пил, ожидая, пока матросы оденутся. Затем под его руководством они отправились в город. Хальбернагель чувствовал себя сержантом, который ведет новобранцев в первое увольнение. Хейне, Бюлов и Фёгеле увязались за ними.
— Чтобы присмотреться к обстановке, — объяснили они Тайхману.
Хальбернагель оставил в кубрике свою бутылку со шнапсом. Тайхман достал кружку из посудного шкафа и стал пить. Спиртного в бутылке оказалось на три с половиной кружки. После каждой он выпивал бутылку пива. Потом он улегся на койку, но, почувствовав, что у него кружится голова, попытался на чем-нибудь сосредоточиться. Он стал думать о своих товарищах Штолленберге и Хейне и немного о себе. Ничего серьезного, ничего значительного… и тут он уснул.
— Что ты орешь, Ганс? Вы только посмотрите на него, валяется на койке пьяный, как сапожник!
— Лучше бы ты пошел с нами.
— Ты много потерял. Я никогда еще не видывал такой военной выправки.
— Смирно! Шагом марш! И мы входили, продолжая маршировать.
— Это была военная оргия.
— Хальбернагель, я назначаю тебя хозяином борделя. Да, ты не преувеличивал. И как знак твоего нового звания мы вручаем тебе эту резинку на ленте.
— Ее можно носить и в петлице.
— За Хальбернагеля!
— Кто выпил весь мой шнапс?
— И даже Фёгеле досталось.
— Тебе понравилось, Фёгеле?
— Да, пожалуй. Мы хорошо провели время. И поговорили тоже хорошо. Она приехала из Эльзаса.
— Ты рассказывал ей о Шварцвальде?
— Да, и о Вогезах тоже. С картинками, понимаешь, о чем я говорю? Я показал ей горы…
— Ха-ха-ха.
— Потом я ей показал, где течет Рейн…
— Ха-ха-ха.
— Ты, надеюсь, не забыл о притоках.
— Не-е, и озеро Гонстанц.