Стальное лето

Как следует прополоскав рот, Анна вытерла лицо и попыталась улыбнуться своему отражению. Мятой пахнет… Ну вот и все, все позади…

Но уже в кровати она снова стала мучиться сомнениями. Сердце неистово колотилось, кровь прилила к щекам. Хватит, прекрати немедленно!

С улицы доносились гудки автомобилей. В комнату просачивался лунный свет, но сна не было ни в одном глазу. Заснешь тут…

Всего несколько часов — и завтра все будет по-другому. Но почему же тогда, черт побери, она больше не радуется предстоящему празднику? Почему не трепещет от мысли о мальчиках и громкой музыке, почему лежит тут и думает совсем о другом?

Да уж, молодец, такая крутая, хочешь стать президентом Италии — и в штаны наложила от страха.

Франческа лежала с закрытыми глазами и перебирала в памяти события двухчасовой давности.

Про себя она поклялась: ничегоне случилось, и говорить об этом она никогда больше не будет. Но… в темноте своей комнаты она могла снова и снова переживать это ничего.

Все-таки это случилось. Анна разозлилась потоми даже оттолкнула ее, но сначала… Франческа широко распахнула глаза, и по потолку в бесконечном повторе побежали волнующие кадры.

На кухне что-то разбилось, отец Франчески начал орать.

Франческа не была бойцом. Она не хотела завоевать мир, как Анна. Она и не была такой, как Анна. Она отличалась от всех девочек квартала, от девочек вообще. И она с этим смирилась еще в первом классе школы. Этот мир ей не нравился.

Но она любила Анну.

Франческа заткнула уши. Ей не хотелось слышать крики и тупые звуки ударов — отец опять бил мать. Господи, как все это надоело… То, что она сделала, не может быть ужасным. По крайней мере, она была честна. И думать об этом ей никто не может запретить. Если надо, она будет сдерживать свои чувства, скрывать их, как скрывает синяки, поставленные бабуином…

Вскоре наступила тишина, и в голове Франчески снова замелькали яркие кадры.

Холодное молоко с мятой в высоком стакане; длинная ложечка, которая приятно позвякивала, когда содержимое стакана размешивали. Полдник с Анной много лет назад.

Тот день, когда они впервые набрели на пляж с разбитыми лодками. Анна тогда воскликнула: «Ооо!»

Земляная черепаха.

Пятно на трусиках, которое нужно прятать.

Ну вот, она уже засыпает…

Ракушка, которую восьмилетняя Анна подносила к уху и делала вид, что говорит по телефону: «Помолчи! Море мне рассказывает что-то очень важное».

Франческа любила представлять, как они с Анной садятся на первый утренний паром на Эльбу, как, стоя на носу, она прижимает Анну к себе, глядя на приближающийся остров. Если бы это осуществилось… Франческа надела бы самое красивое платье, положила бы в сумку маску для подводного плавания, ласты и даже ролики. Она бы все продумала: стала бы и готовить, и стирать, и нашла бы, куда сходить потанцевать. И жили бы они в маленьком доме у железорудного карьера…

Анне никак не удавалось заснуть. Вся в поту, она без конца ворочалась и молилась, чтобы все это наконец прекратилось. Голова гудела, как вентилятор, включенный на полную мощность; Анна злилась на простыни, била подушку. В какой-то момент она включила ночник и схватила первый попавшийся учебник: «История итальянской литературы. Часть 3». Открыв книгу наугад, она прочла: Джованни Пасколи.

Она прекрасно относится к Франческе. Вряд ли она встретит человека, к которому будет так же относиться, просто потому… потому что. Потому что они росли вместе, всё и всегда вместе делали и знали друг о друге каждую мелочь. Однако было одно «но».

«Наперстянка пурпурная». Из сборника «Первые стихотворения», белые стихи.

Анна пыталась читать, чтобы не возвращаться к тому, что произошло на пляже. Но вместо строчек в книге видела совсем другое. Солнце, наполовину спрятавшееся за остров, Эльба, живая и черная. Там, на пляже, у нее перехватило дыхание, а потом в нос проник запах Франчески — запах фундука, миндаля и кошачей шерсти. Над морем поднимался пар…

Проанализируйте стиль произведения. Проанализируйте текст.

Сидят и смотрят друг на друга.

Одна светловолоса, одета просто и глядит открыто;

Другая…

«Нет, этого не может быть на самом деле, — думала Анна. — Франческа сказала те самыеслова, а потом сделала то, что сделала. Но я-то, я… Почему я ответила на это? Не понимала, что происходит? Нет, прекрасно все понимала. Но любопытство взяло верх…»

Анна вспомнила светлые глаза Франчески. Нет уж, я тоже отчасти виновата.

Там, на пляже, на них смотрели коты. Или не смотрели, получив свою порцию ласки?

Потом Анна наконец опомнилась и помчалась прочь сломя голову. И Франческа тоже побежала, но в противоположную сторону. Обе оставили кеды на песке.

Анна успела обо всем сто раз подумать, пока мчалась с расширенными от ужаса глазами, не обращая внимания на осколки стекла, впивающиеся в ступни. То она думала, что ненавидит Франческу… что любит ее… что никогда в жизни больше с ней не заговорит…

В конце концов, выскочив на шоссе, она увидела Франческу, которая стояла в свете фонаря, согнувшись в три погибели и переводя дыхание. Она ждала Анну.

Джованни Пасколи написал стихотворение «Ноябрь» в тысяча девятьсот…

Они молча шли по дороге вдоль облупившихся гаражей. Их дома были уже рядом. Сотни светящихся окон перекликались друг с дружкой, будто говоря: «Вы в безопасности». Девочки изо всех сил старались не смотреть друг на друга.

Во дворе Нино, возившийся со скутером, приветственно махнул им рукой. Кристиано, как обычно, вопил: «В „Джильду!“ В „Джильду!“» — и сопровождал свои выкрики неприличными жестами. В глубине на скамейке кружком сидели взрослые девицы — чесали языками и стреляли глазками. Звезды, будто веснушки, усыпали все небо, но Анна и Франческа, казалось, ничего не замечали.

— Значит, завтра в два…

Голос Анны был на удивление спокойный.

— Да, в два, но никакого моря. Платья померяем — и все.

На лице Франчески застыла вымученная улыбка, расширенные глаза лихорадочно бегали.

Больше котов они кормить не пойдут — в этом Анна была уверена.

Она захлопнула книгу, закрыла глаза и подумала, что, в конце концов, коты и без них прекрасно обойдутся.

Побаливали исцарапанные ноги.

Жалко кеды — почти новые были.

14

Около полуночи Анна и Франческа наконец заснули. Но их родители не спали.

Роза смотрелась в зеркало и тампоном, смоченным в спирте, прижигала рану на скуле; под глазами у нее было черно.

В соседней комнате Энрико, растянувшись на диване, смотрел повтор передачи «С-кварк». Лицо его ровным счетом ничего не выражало.

Сандра тоже смотрела телевизор — журналистское расследование о несчастных случаях на производстве. Включенный вентилятор дул ей прямо в лицо. Барабаня пальцами по подлокотнику кресла, она судорожно вспоминала, кому бы могла позвонить. Сорок четыре года, а ей приходится субботим вечером сидеть дома в одиночестве… Сандра злилась на Артуро, но и скучала по нему. В глубине души она надеялась, что хотя бы на Феррагосто муж вернется.