Стальной кулак
Шрифт:
Он набрал номер:
— Добрый вечер, Николай Дмитриевич. Простите за поздний звонок… Да-да, по поводу того дела, о котором мы говорили… Появились новые обстоятельства. Я подготовил докладную записку для товарища Агранова… Да, инженер Сурин переходит на другую работу, более соответствующую его квалификации… В первом управлении уже в курсе… Конечно-конечно, все документы будут у вас завтра с утра… Благодарю вас, Николай Дмитриевич.
Положив трубку, он повернулся ко мне:
— Через пару дней все будет оформлено по всем правилам. В таких делах главное — соблюсти установленный порядок.
— Да все без проблем. Я уже сегодня подписал приказ. И кстати, «Полет-Д» уже ждет у подъезда, — я протянул ему комплект документов на машину. — Завтра же можно начать перевозку материалов для дачи.
— Превосходно, — Святополков довольно кивнул. — Знаете, Леонид Иванович, мне кажется, это начало очень плодотворного сотрудничества.
Когда я выходил из особняка на Пречистенке, часы пробили одиннадцать. В кармане лежали все необходимые документы, а главное, что дело Сурина было закрыто.
Теперь предстояло многое сделать: оформить перевод талантливого инженера, устроить молодого Велигорского, наладить поставки для строительства дачи… Но мне удалось найти решение, устраивающее всех, вот что лучше всего
Степан уже ждал у «Бьюика». Нужно срочно связаться с Мышкиным, пусть предупредит Сурина, что опасность миновала.
К тому же, выйдя от Святополкова, я не поехал домой.
— Степан, в Хлебный переулок, — распорядился я, садясь в машину.
Рожков, несмотря на поздний час, был у себя. Его маленькая конспиративная квартира на втором этаже старого доходного дома всегда производила странное впечатление — аскетичная обстановка, занавешенные окна, и только запах хорошего табака выдавал привычки хозяина.
— Ну как? — спросил он, раскуривая неизменную «Герцеговину Флор».
— Вроде бы все сложилось, — я устало опустился в потертое кресло. — Святополков позвонил своему человеку, Велигорский получает должность…
— А Скворцов? — Рожков выпустил струйку дыма. — Следователь из ОГПУ? С ним-то как быть?
— Потому и приехал к вам. Нужно проконтролировать, чтобы все прошло гладко. И насчет Скворцова.
— Знаю-знаю, — Рожков выразительно посмотрел на меня. — Он молодой следователь, мечтает о мотоцикле. Как раз на днях жаловался, что никак не может достать новый «ИЖ-7».
— Организуем, — кивнул я. — Главное, чтобы с документами все было в порядке.
— Не беспокойтесь, — Рожков стряхнул пепел. — Прослежу лично. К завтрашнему вечеру дело будет закрыто по всем правилам.
Когда я вышел в промозглую московскую ночь, на душе было спокойно. Теперь, когда за дело взялся Рожков, можно было не сомневаться, что все будет сделано как надо.
— Домой, в Архангельский, — сказал я Степану, садясь в машину.
Завтра предстоял важный день — нужно было запустить в дело документы для нового отдела Велигорского и лаборатории Сурина. Но механизм запущен, и теперь все должно сработать как часы.
Через два дня, ранним утром, в моем кабинете появился Мышкин:
— Леонид Иванович, Сурин здесь. Только что привез его наш человек.
Я взглянул в окно. У входа стоял неприметный черный «Форд».
Рядом с машиной переминался с ноги на ногу высокий
худощавый человек лет сорока пяти, в потертом пальто и видавшей виды шляпе. Даже издалека в его осанке чувствовалась какая-то надломленность, следы пережитого напряжения последних дней.— Пригласите его ко мне. И вызовите Зотова.
Когда Сурин вошел в кабинет, я увидел запавшие глаза, осунувшееся лицо. Но во взгляде за стеклами очков в простой металлической оправе светился острый ум.
— Михаил Петрович? Присаживайтесь, — я указал на кресло. — Чаю?
— Благодарю, — он говорил тихо, но твердо. — Признаться, не совсем понимаю…
В этот момент в кабинет влетел Зотов, как всегда взъерошенный, с папкой чертежей подмышкой:
— Леонид Иванович, вы звали? А, — он заметил Сурина, — так это тот самый…
— Василий Николаевич, — перебил я его, — мы сейчас едем к Владимиру Григорьевичу. Машина готова?
Сурин вздрогнул при упоминании имени Шухова.
— К Владимиру Григорьевичу? — переспросил он. — Но…
— Да-да, — я взял со стола папку с документами. — Он ждет нас. Поедем прямо сейчас.
«Бьюик» мягко катил по утренней Москве. Сурин сидел молча, время от времени нервно поправляя очки. Зотов на переднем сиденье перебирал чертежи.
— Михаил Петрович, — начал я, — полагаю, вам уже сообщили о переводе в наше конструкторское бюро?
— Да, вчера вечером… — он замялся. — Признаться, все произошло так неожиданно. Еще позавчера…
— Понимаю, — мягко перебил я его. — Но у нас действительно острая нужда в специалистах вашего уровня. Мы создаем новую лабораторию металлоконструкций. Полная творческая свобода, современное оборудование…
Зотов обернулся:
— У нас потрясающие задачи! Представляете, новые типы промышленных перекрытий, уникальные конструкции… А какие приборы! Недавно получили спектрограф «Цейс», последняя модель.
В глазах Сурина мелькнул интерес:
— А правда, что у вас есть новая разработка по высокопрочным сплавам?
— Более того, — я достал из портфеля папку, — вот предварительные результаты испытаний. Хотели как раз показать их Владимиру Григорьевичу.
Сурин склонился над документами, на минуту забыв о своих тревогах. Видно было, как профессиональный интерес берет верх над пережитыми волнениями.
— Поразительно, — пробормотал он, изучая графики. — А вы пробовали применить метод холодной калибровки?
— Именно об этом и хотели посоветоваться с Владимиром Григорьевичем, — кивнул я.
Машина уже сворачивала в переулок, где стоял дом Шухова. Я заметил, как Сурин выпрямился, расправил плечи. Встреча с учителем явно придавала ему сил.
Степан остановил «Бьюик» у знакомого подъезда. В утреннем свете старинный особняк выглядел особенно величественно.
— Идемте, — я первым поднялся по ступеням. — Владимир Григорьевич ждет нас.
В кабинете Шухова все оставалось неизменным: чертежные столы с аккуратно разложенными инструментами, стеллажи с техническими журналами, на стенах — чертежи его знаменитых конструкций.
Владимир Григорьевич встретил нас в дверях. При виде Сурина его строгое лицо мгновенно преобразилось, глаза увлажнились, руки слегка задрожали: