Стальной Кваки

– Эй ты, скотина! А ну покажи, что там у тебя.

Гроб требовал так, что от его повелительного голоса парковый маньяк втянул голову в плечи, но на провокацию не поддался. Замотав головой, он ответил:

– Нету у меня ничего.

– Ну…

За картиной экспроприации контрабанды наблюдал, сидя на койке, Демьян Второв, маньяк, ставший в клоаке серым мастером, дёргающим за нитки, направляющим события. В ученической тетради Демьяна, которую у него изъяли при задержании, чернели шестьдесят семь крестиков, обозначающих число его жертв. Он являлся организатором большинства нападений, совершённых слепленными им семейками на один раз. Такой же с виду, как и все, он любил и умел сливаться с толпой, вперёд не лез, говорил тихо и по месту, зная, когда что конкретно сказать, и что предпринять. Наблюдая за тем, как Борова прессует вор, он понял – пора. Легко встав с койки, так, что она ни скрипнула, он ночным бесшумным мотыльком подлетел со спины к Гробу в тот момент, когда тот охаживал пинками бока Жени. Не останавливаясь, Второв, на ходу достав тонкий, как игла, нож-стилет, плавно, даже будто бы нежно, впихнул его под левую лопатку Гроба. Вор выпрямился, став похожим на часового, стоящего на посту, обернулся, но убийцу своего не увидел. Второв уже ушёл в сторону. Женя, показав язык упавшему на спину вору, достал нож и набросился на труп, в бешенстве кромсая и пиная обидчика. Почти сразу к нему присоединились стоявшие поблизости маньяки. Им давно не терпелось выместить злобу накопленного напряжения вынужденного подчинения.

Пока глумились над телом вора, пришла очередь авторитета Шубы. Он всё видел, но ничего поделать не мог. По знаку Второва потеха с покойником прекратилась, маньяки, образовав толпу, пошли на Шубу. Авторитет, вооружившись ножами, прижался к стене. Сопротивлялся он не долго, но свирепо. Ему удалось зарезать одного нападающего и отменно покалечить троих. Умер он от побоев: авторитета разорвали. Расчленив тело Шубы, куски плоти разбросали по клоаке, за исключением тех кусков, которые приглянулись местной парочки людоедов. Человеческое парное мясо зашло в их желудки без соли. Особенно людоеду Володе – двухметровому типу с длинной челюстью, узким лбом и с кислым взглядом, понравилась печень Шубы. Он вонзал зубы в тёплую мягкую тёмно-красную печень, тянул на себя, отгрызал, наслаждался сочной горечью, ликовал.

Не такой короткой оказалась дорожка, ведущая в ад, для Гроба. Трупом завладел некрофил Глебов, утащив его в дальний угол, разложил на койке раком. Сношался с мертвецом он несколько часов подряд, не уставая, и ни на что другое не реагируя. Маркову, наблюдавшему за творящимися с самого утра в камере безобразиями, это надоело. Его приказ отогнать некрофила от тела, чтобы затем забрать труп и останки трупа Шубы, охранники выполнили. Несколько резиновых пуль, выпущенных из бойниц, идущих под самой крышей клоаки, выбили из извращенца дух. В динамиках прозвучало требование погрузить покойников в начавшую опускаться в камеру корзину. Маньяки, в первый раз проигнорировав голос невидимого надзирателя, вместо того чтобы начать уборку, набросились на бесчувственного Глеба. Некрофила постигла участь многих его жертв: раненного маньяка затрахали до смерти.

Отправив отчёт о последних часах жизни клоаки, Игорь Марков уже собирался домой (ему не терпелось, включив газ, взяться за ложку: в последние дни сонливость нападала на него, начиная душить с обеда), когда ему позвонил Гришин:

– Общий сбор.

– Понимаю.

– Знаю, что понимаешь. Королёв здесь. А вот это ты понимаешь – зачем он здесь?

– Эксперимент входит в завершающую стадию. Нам предстоит пережить сатанинскую ночь.

– Через десять минут в аппаратную пожалует делегация во главе с доктором. Прикажи доставить трупы из холодильника в порт выдачи.

– Слушай, мне надо на пять минут отлучиться к себе в комнату. Я быстро, успею.

– Что ещё?

– Да ничего, просто надо мне.

– Опять?? Только не сегодня, терпи. Даже в туалет не думай отлучаться. Ясно?

– Да понял я, понял, не нагнетай.

Гришин отключился. Однако Маркову становилось совсем хреново, невмоготу. Что делать? Так и доктора можно не дождаться, заснуть прямо за пультом, на глазах у своих подчинённых.

«Хорошо же, хорошо. В башке нарастает вой, защитные барьеры слабеют. Не впервой, выдержу. Сделаем так», – с этими мыслями Марков опустил свои накаченные руки под стол и, взяв мизинец левой руки в кулак правой, сжал до прекращения кровоснабжения, стиснул зубы, нажал. Кость пальца он взял на изгиб, сразу приложив максимум усилий. Кранк! Мизинец сломался, как сухая веточка. Идеальный перелом – острая боль. Голоса в голове затихают, сонливость уползает в нору душевного разлома.

Королёв зашёл в аппаратную прямо к началу, после отбойного сигнала, шабаша. Верхний свет только погасили, и багровые тени психов заметались по клоаке. Поздоровавшись со всеми присутствующими, доктор со свитой приник к экранам.

– Ага! Так, хорошо. Я это и предполагал. Настоящий эмоциональный перегрев, неизбежно переходящий во всеобщую резню судной ночи. За-ме-ча-те-ль-но.

На Маркова, который никогда не видел доктора, Королёв произвёл двоякое впечатление. С одной стороны он привлекал харизмой личности, энергичностью поведения, а с другой, с внешней – походил на циркового уродца: помятый череп огурцом, невыразительная челюсть, лоб в каких-то шишках, большие уши, тонкий длинный нос, неестественно алый рот и сверкающие болезненным блеском глаза, утопающие в фиолетовых синяках нервного переутомления. Да и эта его причёска с выбритыми висками и затылком, подчёркивающая все его физические недостатки анатомического строения черепа. Игорь не мог прочитать этого человека. Проникнуть к нему в душу оказалось ему не под силу. Как он ни старался, энергетический щит, защищающий Королёва от проникновения в его психику извне, выдержал. Самое тревожное, что доктор не оставлял следов в эфире, пожелай того Марков, и он не в состоянии был бы его отследить. С таким субъектами раньше ему сталкиваться не приходилось. Все живые существа оставляли ментальный запах, у кого-то он был сильнее, у кого-то слабее, но пахли все. Доктор же словно вышел из некого стерилизатора мыслей. Так, наверное, мог пахнуть ничем киборг, недавно сошедший с конвейера, но никак не человек.

Доктор Королёв, не присаживаясь, склонился над монитором наблюдения, чуть ли не воткнув в него свой длинный нос, с алчным интересом разглядывая отдельные детали судной ночи, закипающей драками в клоаке.

Бутоны садистской натуры маньяков, получив наркотическую подкормку, закусив тремя дневными убийствами, раскрывшись в гнилую могильную красоту пакостной мухоловки, требовали утоления голода. Все против всех – модель современного общества. Инфракрасные камеры передавали на мониторы изображения негативов с красной аурой, мечущихся в кубе клоаки, летающих в ней крылатым безумием. Осьминоги семеек, начавшие резню, разваливались каждую минуту на отдельные щупальца убийц, продолжающие сокращаться в поиске жертв. О продуманной организации резни не могло идти и речи: хаос сел на трон садистского убийства. Если у кого-то из особо продуманных бесов до начала ночи существовали планы, то с выключением света все они полетели к их лукавому господину, в подземное царство боли.

Сильные резали тех, кто послабее, слабые нападали исподтишка; кучка, терзающая одного, получившая в награду смерть жертвы, тут же пожирала саму себя. Кого-то с выпущенными кишками тащили по полу, другого с отрубленными кистями имели в закутке баррикады, построенной из кроватей. Нелюди липли на соседей присосками кровососущих насекомых, поедали живьём, убивали сталью и голыми руками.

Из клоаки сквозь толстые метровые стены до аппаратной доносились лютые вибрирующие на одной низкой ноте злобные крики. Боль, ненависть, ужас и ещё что-то непонятное, но пугающее своей чужой бесконечностью пропасти, развернувшийся прямо за порогом твоего дома, оказывали физическое воздействие на персонал объекта. Офицеры, присутствующие в аппаратной; рядовые, охраняющие тюрьму; часовые, стоящие на вышках вне самого куба, – все они попали под удар: из них будто большой злой невидимка вытягивал душевные жилы, наматывая их на колючую проволоку – состояние шизофреника во время кризиса. А Королёв либо, обладая знанием специальных психотехник, обезопасил себя заранее, либо имел исключительную выдержку, граничащую с гениальностью или безумием. Марков держался из последних сил, наглухо забаррикадировавшись в крепости своего разума, он вёл пассивную оборону. Ворота замка трещали, стены крошили ядра, башни горели; на штурм его личности шли полки душевной болезни. Он и сам не понял, как сломал себе все пальцы на левой руке. Боль помогать перестала.

Через час просмотра антитерапевтического сеанса насилия, Королёв, оторвавшись от ранящего мозги зрелища, проговорил:

– Скиньте им остальные трупы.

Перенесённые из холодильника в порт выдачи тела ранее убитых маньяков выбросили в клоаку через люки. Когда люки открылись, трое из семи солдат потеряли сознание, у остальных из глаз и горла хлынула кровь. Настолько опасным оказался для здоровья нормального человека прямой контакт с реальностью чудовищ. Маньяки сварились в одну общую массу побулькивающей воплями и стонами протоплазмы.

После того как упавших в клоаку мертвецов разобрали на запчасти, Игорю показалось, что доктор потерял интерес к происходящему шабашу. Отвернувшись от монитора, он будничным тоном, натянув костлявыми пальцами нос на губу, сказал:

– Объект необходимо покинуть. Объявляется всеобщая эвакуация.

Марков со всеми остальными сотрудниками проекта «Держатель» отъехал на вездеходах за вертолётную площадку и теперь, с расстояния в километр наблюдал за подсвеченным зелёным светом кубом объекта. Внутри куба не осталось ни одного психически здорового существа. Там, в самой сердцевине росло и крепло непонятное братство сатанинских тварей. Дракон пожирал свой хвост.

Эвакуация не означала, что объект бросили. Им продолжали управлять дистанционно. Став простым зрителем, Игорь заметил, что немного в стороне от сгрудившихся в кучу служебных вездеходов стояла машина на гусеницах, гибрид танка и РЛС. В ней, помимо операторов, сейчас обитал доктор – он направлял, а подчинённые исполняли.

У подножия куба, с южной стороны, из-под земли стали подниматься струйки пара. Марков не мог знать, что происходит, а там, под землёй, в плавильных бункерах разогревалась лава психопластиналя, новейшего изобретения доктора. Обычный пластиналь использовался в строительстве, как синтетическая замена бетону. Психопластиналь получали путём добавления в углеводородный пластиналь токопроводящих органических добавок, имитирующих цепочки нейронных связей. Зёрна добавок имели внешнюю твёрдую оболочку контейнера, покрытую слепыми отверстиями, закрытыми пробками, постепенно растворяющимися в жидком горячем растворе пластиналя. В отверстиях содержался гель псевдонейронов. Когда раствор пластиналя остывал, пробки рассасывались и к моменту его затвердевания поры отверстий открывались, высвобождая гель. Псевдонейроны соприкасались с остывающим токопроводящим пластиналем: так образовывалась нейронная сеть. Токопроводящие добавки обеспечивали реакцию – обмен слабыми низкочастотными токами. При таком раскладе не хватало лишь катализатора, с которым психопластиналь начинал впитывать и транслировать энергии. Выбор доктора Королёва пал на своеобразный материал для создания катализационного ядра, поставив его в зависимость от своих целей. Разбуженные в извращённом естестве маньяков дремучие инстинкты, возможно не характерные для человека вообще, а привитые ему кем-то, делали серийных убийц идеальным катализатором.