Стальные боги

– Потому что я видел, как ты на нее смотришь, видел, как она смотрит на тебя, и понимал, что не смогу править без головы.

Я хохотнул. Его слова о Лунаре оживили ее в памяти. До чего же удивительная женщина; словно Лат создала ее из глины другого мира. Ее волосы сверкали ярче чистого золота, но кожа загорела от тренировок на солнце, а маленькие ладони огрубели, сжимая рукояти сабель.

Через комнату прошел янычар, зажигая свечи и замысловатые висячие лампы, так что стало светлее.

– Она умерла, Кева.

– Почему вы так уверены?

– Потому что она смотрела на тебя как на главную награду. Как будто страдала и сражалась только ради тебя и вашей будущей жизни. Она не могла от тебя сбежать.

Я едва сдержал слезы и, наверное, показался шаху слабаком.

– Насколько я помню, – сказал шах, – она пропала спустя несколько дней после моего восхождения на трон. У всех нас было слишком много врагов, сосчитать невозможно. Должно быть, кто-то застал ее врасплох среди ночи, перерезал ей горло и выбросил тело в канаву.

– Нет…

– Очнись! – Шах Мурад топнул по полу, чуть не опрокинув кальян. – Я бы тебе врезал, но слишком восхищаюсь человеком, который помог мне занять трон. Нельзя сейчас, когда так много стоит на кону, впадать в уныние. Если мы не объединимся, крестесцы нас покорят. Вот на чем тебе сейчас нужно сосредоточиться, а не на какой-то мертвой женщине!

Шах мог приказывать моему телу, но не сердцу. Мне было плевать на войну. Я не хотел очнуться. Все, что у меня осталось, – это грезы о счастье.

– Зачем вы привезли меня в эту заброшенную кофейню? Почему именно сюда?

– Потому что во дворце всем заправляет Эбра. Перед двором и янычарами он рисует меня импульсивным дураком, а себя – мудрым и спокойным штурманом, который правит кораблем. Вот почему он не ввел тебя в курс дела – хотел, чтобы у тебя ничего не вышло, тогда мне больше не на кого было бы полагаться, кроме как на его подхалимов. – Шах перевел дыхание. – Когда Крестес высадит на наши берега пятьдесят тысяч паладинов, мы увидим, кто из нас дурак.

– Если вы не доверяете Эбре, сместите его.

– Для тебя все вот так просто, да? Металл не бывает ровным. – Шах рубанул по воздуху, словно у него в руке молоток. – Поэтому нужно ковать его, пока не распрямится. Если я лишу Эбру должности и привилегий, он сбросит свои шелка, наденет домотканую шерсть и присоединится к возмутителям спокойствия. А если казню, преданные ему янычары вывесят мою голову на дворцовых воротах и отдадут корону моему сыну. Эбра много лет меня переигрывал, и обращаться с ним следует с осторожностью.

Я поерзал на подушке – разболелась спина. Какое мне дело до дворцовых интриг? Именно из-за этих склок я и уехал так далеко.

– И чего же вы хотите от меня?

– Я понимаю, что ты раздобрел, и размяк, и больше не можешь убивать, как прежде. По правде говоря, я попросил тебя принести мне голову мага, чтобы проверить твою верность. Чтобы сражаться с врагами, внутренними и внешними, мне нужны самые преданные люди, но не подхалимы. А грань между ними тонкая.

Не особо тонкая. Преданный янычар знает, когда льстить, а когда говорить откровенно.

– Вот способ решить ваши проблемы, – сказал я. – Разрешите вонючему народцу из Балаха увидеть их шейху.

– Ох, Кева. – Шах скрестил руки на груди и откинулся назад. – Неужели ты считаешь меня таким глупцом? Я бы даже освободил ее… Если б знал, где она.

Я окаменел. Как много я еще не знал в этой истории.

– Разве она не пленница в Лабиринте?

Угли в кальяне остыли. Шах Мурад затянулся, но выдохнул только сизый дым, похожий на седые волосы.

– Лабиринт – конец всему. Рано или поздно всех его пленников пожирают шепчущие джинны, которые выбираются из ворот ада. Источник отправляет туда самых отъявленных преступников, это наказание хуже смерти.

Шах снова затянулся, но не выдохнул дым. Он сунул руку в шелковый жилет, вытащил желтый шарф и бросил его мне на колени. От шарфа несло гнилым деревом и травой… Я расправил его. На нем был зелтурийский магический узор – такие носят паломники, возвращающиеся из священного города.

– С обратной стороны, – сказал шах, покрутив пальцем.

Я перевернул шарф. Слова, написанные… дегтем? Совершенно непонятные, потому что парамейским я не владел.

– Ну и? – сердито посмотрел на меня шах. – Только не говори, что не можешь прочитать.

– Мне никогда не давались чужеземные языки.

– Святая Лат! Тебя обучал один из величайших из ныне живущих эрудитов, и ты не знаешь священный язык? – Шах засмеялся, кашляя дымом и сажей. – Ты и впрямь звезд с неба не хватаешь, верно про тебя говорят. Позволь мне перевести…

Я испил из чашиИ теперь слышу гимны.В них говорится: создай мир заново,Выпусти демонов своего меча.

По моей спине и рукам прошла рябь дрожи, словно меня пощекотал джинн.

– Поэтично… но непонятно. Полагаю, его нашли в Лабиринте.

Шах кивнул.

– Я велел самым смелым из янычар прочесать Лабиринт возле входа. Они вытащили шарф из-под камня. Он принадлежал великому магу Агнее. Ты же любишь поэтов-воинов, верно? Тебе знаком этот стих?

Так и другие поэты-воины никогда не использовали слово «гимн» и не говорили о демонах и создании мира заново. В священных текстах такого тоже не было. Я покачал головой.

– Больше похоже на этосианский стих.

– Точно… Я тоже об этом подумал. Но этосианский епископ клянется, что такого в их книгах нет. – Шах положил подбородок на сцепленные руки. Насколько я помнил, в такой позе он обычно размышляет. Он мог часами так медитировать. – Кева, надвигается нечто поистине страшное. Мои кости так не ныли со времен войны за престолонаследие. Десять лет мира не остаются безнаказанными. Мне нужны верные люди, чтобы пройти через это. Люди, которые умеют не только подчиняться приказам и махать саблей. – Шах встал и отряхнул сажу с шелковой одежды. – Ты прав, ты свободный человек. Я могу в шутку пригрозить, что скормлю тебя птицам… Но я не такой, как мой брат. Ты волен уйти, если не хочешь в этом участвовать.