Стань моей Верой

В комнате повисла тишина. Андрей Евгеньевич размышлял над сказанным, смотря в одну точку.

— Пап, ты же сам знаешь, что времени в обрез осталось, — Костя смотрел в упор, пытаясь донести верность своих слов. — Мы и так тянули долго. Мама в случае чего не выдержит.

— Как она? — голос всё-таки сорвался, стоило вспомнить о жене. Они не виделись уже полгода, что не придавало сил, а наоборот отбирало.

— Ждёт, — просто ответил Антон.

Это был самый главный аргумент в пользу нового решения.

— Начнём через месяц или два, — Орлов старший прикрыл глаза, пытаясь вернуть здравый смысл в нужное русло. — Сильно не высовывайтесь. Максу привет от меня и пусть там поосторожнее. И… — мужчина открыл глаза и с тяжёлым вздохом встал на ноги. Прощаться не хотелось. Он слишком давно их не видел, чтобы прощаться сразу. — Маме письмо отдайте, попросите за меня пусть не усердствует, — сердце лихорадочно стучало при мыслях об их уходе, прозвучал звук открываемой двери, резанувший, словно по живому. — Спасибо, что пришли.

***

Вера подошла к окну в глупой попытке разглядеть въезд во двор. Она подходила уже не в первый раз за этот вечер, ощущая неприятную дрожь страха по коже. Сердце нервно трепыхалось в груди, и женщина не могла найти себе места в огромной квартире.

Было слишком тихо для неё одной. Вера не хотела такую тишину. Не хотела её чувствовать на себе, когда мысли уже переливались за край.

Она ведь даже не слышала, как он ушёл. Проснулась от очередного воспоминания, возникшего во сне. Марат, про которого она благополучно забыла, решил напомнить о себе во время сна.

События, произошедшие несколько лет назад, влекущие за собой массу последствий в настоящем.

"Раздевайся, детка."

Он всегда так говорил, когда они оставались вдвоём. Ему не важна была малолетняя дочь, о которой он прекрасно знал. Простое понимание другого человека отсутствовало напрочь.

Веру передёрнуло. Всегда говорят, что первый секс с мужчиной не забудешь никогда. Вот и она не забыла. До конца дней клеймо жертвы насилия и балласт в виде ничего не значащего перепиха с начальником.

Светлым лучом выбивался из этой гнили Костя, которого сейчас рядом не было…

Женщина взглянула на часы, подавляя вздох и горькость во рту.

Он ей был нужен сейчас. Да и вообще всегда, она уже не видела смысла скрывать это от себя. Впервые мужчина был так важен, что приходилось пальцы сжимать в кулаки и пытаться занять себя хоть чем-нибудь только протянуть время до его возвращения.

Одна единственная усталая кошка заскребла на душе, вскрывая только-только затянувшиеся раны, не забывая выть и плакать. Раны начали кровоточить. Зря она о Назарове вспомнила. Его прикосновения, до сих пор оставшиеся в памяти, не приносили удовольствия ни тогда, ни сейчас…

Как же было тихо.

Прикрыла глаза, желая с концами пропасть в темноте, которая уже полностью заполнила квартиру. Вера не торопилась включать свет. Дождётся его так.

Так было легче…

В замочной скважине провернулся ключ, разрывая резким глухим звуком пустоту.

Она сама не знала, как оказалась возле двери, ожидая его появления, словно верная собачка, встречающая хозяина.

Сердце замерло, когда Костя зашёл в прихожую. С губ сорвался облегчённый вздох.

— Привет, — прошептала тихо-тихо, словно боялась, что он исчезнет.

Шагнула вперёд первая, не отрывая взгляда от серых глаз, которые сейчас были самым важным на свете.

Сейчас ей не нужен был секс. Нужен был поцелуй, да и просто он весь, целиком. Чтобы почувствовать его пальцы в своих волосах, нежные мягкие губы, благодаря которым она, кажется, поверила в нечто запрещённое. Чтобы просто задохнуться, забыться… Избавить себя от дня слепого ожидания и просто ощущать, уже знакомое, горячее дыхание на коже, а потом тихо, чуть срывающим голосом спросить: "Как дела?" и получить в ответ усталую, но очень-очень родную улыбку, что бы потом, еле сдерживая слёзы от внезапно нахлынувшего счастья, прижаться к мужской груди. Обнять так сильно насколько это было возможно, а затем почувствовать такие же сильные руки на спине и окончательно пропасть. Раствориться…

Она бы стояла так вечно, слушая, как бьётся его сердце и пытаться подстроить своё под его ритм.

Раствориться… Очень хотелось раствориться..

Глава двадцатая

Как-то громко в последнее время сердце стучало в груди. Ей казалось, что каждый слышал эту барабанную дробь, и от этого становилось не по себе. Даже щёки покраснели и горели теперь. И напряжённо было внутри. Хотя Вера привыкла к этому чувству. Оно заполняло её уже несколько дней и, казалось, проходить не собиралось. Наоборот, росло с каждой секундой, проникая всё глубже, заставляя её поверить в то, что больше не оставит её ни на секунду…

Прикрыла глаза, ощущая приторную сладость во рту, не давая горечи добраться до вкусовых рецептеров. Только не сейчас, ни когда ей было так хорошо.

"Он мне немного нравится, мам" — голос дочери звучал в ушах. Немного не уверенный. С нотками, от которых у Веры почему-то мурашки по кожи пробежались. А может, это и не от них… Может, от того, что ей самой тоже "немного нравится"…

Она даже не вздрогнула, когда тёплые ладони опустились на плечи. Знала ведь кто рядом… Кого смогла подпустить настолько близко…

— Давно сидишь?

— Нет, — женщина отрицательно качнула головой и улыбнулась, когда тёплые губы коснулись щеки. — Минут десять назад зашла… — прервалась на несколько секунд, когда губы спустились ниже. — Пока осмотрелась… — не удержалась, первая крепко поцеловала и чуть приподнялась со стула, обхватывая широкие плечи руками.

Она его целый день не видела, от чего неприятно что-то внутри сжималось. И не важно, что утром прощалась точно так же с прикосновениями, взглядами, поцелуями… Сейчас уже по другому… С каждой секундой всё становилось иначе.

— Ой, — телефон соскользнул с колен и с глухим звуком упал на паркет.

— Ты с кем-то разговаривала? — спросил Константин, поднимая с пола сотовый и протягивая ей.

— Спасибо, — она вновь не удержалась, чмокнула коротким поцелуем, словно завершая предыдущий. Прижалась к мужской груди, стараясь дышать равномерней и еле сдерживаясь, от того что бы обнять ещё крепче и так прилипла уже, как банный лист, не оторвёшь. — Сашка звонила, — мужские руки скрестились за её спиной. — Рассказывала, как у неё дела.