Станция

Татьяна сжала тонкими пальцами виски. Заказанное доми (теперь она стала называть питательную плазму правильно) мерно вливало силы, но всё же бессонная ночь путала мысли.

— Совместно проведённая нейротерапия — наш с ним способ узнать друг друга поближе, — наконец, заговорила она. — Доктор Ту-Ганн проводит манипуляции чётко, не задумываясь — это говорит о высоком профессиональном уровне, навыках, доведённых до автоматизма. Он всячески подчёркивает своё главенство в клинике — что указывает на некоторую авторитарность мышления и, возможно, фанатическую преданность работе. Кстати, насколько я успела заметить — клиника находится в прекрасном состоянии, оборудование отлажено, все указания выполняются незамедлительно. Но — возможно, мне показалось — к пациентам он относится, как к... дровам.

Ларрил склонил голову к плечу — словно Бим, ждущий печенья.

— Неживым объектам, — невольно улыбнулась Татьяна. — Вещам... механизмам. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул проангел. — Но это, действительно так. Религия ту прямо указывает на создание живых существ высшим разумом Майрами с целью развлечь себя. Такой взгляд не подразумевает сострадания к «игровым фишкам» бога, в том числе, к себе самому. Ту-Ганн предан клинике, и не раз доказывал это. Лучшего врача на станции ещё не было. И думаю, когда он вернётся на Майрами, там не будет лучшего Трактователя Священных текстов Туманного Айсберга.

— Тогда я не понимаю, что он делает здесь? — пожала плечами Татьяна. — Он мог бы совмещать эти функции в родном мире, не покидая его.

— Самое интересное! — рассмеялся Ларрил. — Ту-Ганн утверждает, что послан сюда Майрами и будет призван обратно, когда придёт время. А пока его служение Туманному Айсбергу — здесь, на М-63. Тебе будет проще его понять, если ты примешь его таким, каков он есть. Иногда он ужасно раздражает, любит язвить или сказать в лицо что-нибудь неприятное. Но я знаю, что если что-то случается — я могу на него положиться... А теперь расскажи мне про узел Би-2.

Татьяна воззрилась на него, забыв отнять от губ стакан с доми.

— Я думала, ты забыл!

— Я не забываю, — пожал плечами проангел. — Рассказывай!

На мгновение рядом очутился не близкий и понятный Ларрил, а командор станции — властный офицер, которого однажды она увидела, сидя в этом самом месте рядом с Лу-Таном. Татьяна вздохнула и... подчинилась.

— Спасибо, что объяснил мне особенности психологии Ту-Ганна, — сказала она. — Мне, действительно, проще понять то, что произошло во время нейротерапии. Помнишь, как-то ты сказал, что он — ортодокс. Подобное поведение подразумевает мышление по чётко направленному, единственному для верующего вектору. Когда мы начали процедуру, Ту-Ганн повёл себя в соответствии с этим утверждением. Клиническая картина пациента Гиши казалась самой обычной: нейросигналы в травмированных органах и системах проходили медленно, может быть, чуть медленнее, чем должны были — но это можно объяснить обширностью и тяжестью полученных травм. Поэтому Ту-Ганну и в голову не пришло проверить нейропроводимость здоровых участков системы. Зачем, если всё идёт, как в учебной программе?

Ларрил прищурился.

— А тебе пришло?

Татьяна кивнула.

— Лу-Тан всегда учил проверять все возможные гипотезы, даже самые неправдоподобные, но мне просто стало любопытно. Я хотела сравнить характеристики сигнала травмированных участков и здоровых с учебными матрицами программы Лу-Тана. Первая странность — скорость сигнала в здоровых конечностях Гиши оказалась выше скорости в сломанных, что естественно, но ниже той, которую принято считать нормой для юмбаи его возраста и телосложения. Вторая — та же картина возникла при изучении выборочно взятых участков и систем его организма. У меня сложилось впечатление, что это — какая-то остаточная реакция...

Татьяна внезапно замолчала. Вспомнились собственные ощущения после загадочных приступов — брадикардия, заторможенная реакция, общий упадок сил.

Ларрил за подбородок поднял её лицо к себе.

— Мне не нравится то, что я слышу, Лу-Танни, — сказал он. — И не нравится выражение твоего лица. Я хочу узнать всё о твоих подозрениях!

— Не могу! — Татьяна отвела его руку. — Прости, мне надо проверить кое-что. Скажи, часто ли происходят подобные несчастные случаи на станции?

— Бывает. М-63 — высокотехнологический объект...

— ...Повышенной опасности, — нетерпеливо перебила Татьяна. — Я уже знаю. Но часто ли случаются такие происшествия с юмбаи? С теми, чьи конечности эволюцией назначены хвататься за всё, что хоть отдалённо напоминает древесную ветку?

Ларрил активировал туммер, просмотрел информацию.

— Энергетические удары, отдавленные конечности, несчастные случаи, связанные с погрузчиками — это всё не то! А ведь ты права. Гиши — первый юмбаи, который умудрился упасть и при этом ни за что не зацепиться!

— Его переломы таковы, словно он пытался хвататься за ступени, но конечности были слишком слабы, чтобы держать вес тела, — пояснила Татьяна. — Нарушенная нейропроводимость так же может быть следствием заболевания или травмы телесного мозга. Но чтобы установить это, мне придётся провести расширенные исследования.

Ларрил, нахмурившись, смотрел на неё. Татьяна узнала этот взгляд — так смотрят охотники, встающие на след дичи. Неожиданно вспомнилось, как часто они с Артёмом обсуждали на маленькой кухне интересные операции, в которых доводилось участвовать Татьяне, или странные происшествия, отмеченные Артёмом во время дежурства на скорой. Один такой случай надолго оставил в душе Татьяны Викторовны тяжёлый, какой-то безнадёжный осадок и чувство иррационального страха, который не пропал даже после приобщения к чудесам межзвёздного сообщества. Тогда на его глазах умерла молодая женщина, и обстоятельства, сопутствующие смерти, не поддавались рациональному объяснению. Вернувшаяся с работы Татьяна, застала мужа на кухне. В воздухе витал тяжёлый запах перегара, а перед ним стояла наполовину опустошённая бутылка водки и стакан. Однако глаза Артёма не были осоловелыми, и когда он заговорил — голос был негромок, но чёток.

— Она умерла, и я ничего не смог сделать, — сказал он. — Только смотреть вместе с её мужем и сынишкой, как её выворачивает рвота, и скручивают судороги. И эта вода... Везде... бесконечные потоки воды...

Татьяна достала из буфета хрустальную стопку, принадлежавшую ещё её бабушке, тоже налила себе водки, выпила и села напротив, сцепив пальцы и положив на них подбородок. И тогда он начал рассказывать. Как получил вызов к женщине тридцати пяти лет с признаками отравления и неукротимой рвотой. Как вместе с фельдшерицей поднялся в чистую ухоженную квартиру, где их встретил мужчина, оказавшийся мужем пациентки. Женщина сидела в ванной, на полу. Худенькое тело сотрясали судороги, из носоглотки извергались потоки воды. Столько воды в подобной ситуации Артём не видел никогда. Это не были рвотные массы — прозрачная, практически чистая жидкость в количестве, которое никак не могло поместиться в человеческом желудке. В гостиной комнате плакал малолетний испуганный парнишка. Подвывал, вцепившись зубами в диванную подушку — чтобы не рыдать в голос.

Артём измерил женщине давление и температуру, прослушал сердце и дыхание, обратил внимание на суженые зрачки, которые не реагировали на свет. Сделал несколько уколов — противорвотное, антишоковое. Позвонил на подстанцию, описал ситуацию. Конечно, ему сначала не поверили. А когда поняли, что доктор не шутит — соединили с заведующим отделением реаниматологии. Пациентку продолжало рвать водой. И по всем признакам уже около часа она могла считаться мёртвой. Но женщина была в сознании, в перерывах между приступами пыталась говорить, звала сына и мужа, и плакала — тихо и жалобно, испуганно и безнадёжно. Было принято решение об экстренной госпитализации. Муж, при помощи Анны Сергеевны, фельдшерицы, с которой Артём работал вместе уже давно, собрал сына и поехал за машиной скорой помощи на своей. Пациентку довезли до больницы, причём ситуация ухудшалась с каждой минутой. И уже в приёмном покое, несмотря на весь комплекс реанимационных мероприятий, она скончалась в присутствии Артёма и бригады, вызванной из отделения. Хотя вода ещё около получаса продолжала подтекать с угла рта, сочиться из ноздрей. Тело отправили в морг, была назначена расширенная экспертиза. Артём вышел к её близким вместе с врачом-реаниматологом, чтобы сообщить о смерти. Видел глаза мужа и, что хуже, маленького сына. И теперь не мог понять — раз за разом прокручивая в голове прошедшие события — что он сделал не так? Чем мог помочь? И, самое главное, что произошло, каков мог быть диагноз? Артём собирался позвонить потом патанатому, который должен был производить вскрытие, и узнать результаты. Но не успел...

Татьяна с силой потёрла виски, изгоняя воспоминания. Бассейна Лу-Тана не хватало ей — вот что могло бы помочь! Снять усталость, смыть тягостное ощущение чего-то, непонятного и непоправимого, что птичьим крылом коснулось сознания.

— Поплавать бы! — тоскливо пробормотала она.

Ларрил поднялся, потянул её за собой.

— Это можно устроить, Танни! Если ты всё мне сказала!

Она непонимающе уставилась на проангела. Тот не шутил — действительно, готов был слушать и дальше её рассуждения, если понадобится.