Star Wars: Новое восстание

–  Всегда можно сбежать, - заметил Хэн.
– Вон там лестница.

–  Верно, это если мы до нее доберемся. Но его горячие парни все время меня останавливают.

–  Это потому, что ты плохо все продумал, - наставительно сказал Хэн.

–  А ты?
– Нандриесон наклонился, взбаламутив воду.
– Ты здесь всего несколько минут, Соло. Думаешь, сможешь обвести меня вокруг когтя?

–  Не вспотев, Нандриесон. Ты - жадный, прожорливый и не особо умный. Будь у тебя хотя бы половина мозгов Джаббы Хатта, ты бы правил Ходом.

–  Я правлю.

–  Не-а. Иначе бы я не смог набрать команду.

–  А ты и не набрал, - Зиен держал его за руку. Хэн повернулся и увидел, что прямо ему в лицо смотрит бластер Афита. Малыш держал под прицелом Чубакку. Винни натягивала тетиву самострела.

–  Ничего себе спасение, - булькнул Ландо.
– Замечательно. Парни, это лучшее спасение, в котором мне приходилось участвовать.

–  Я тебя предупреждал: прекрати иронизировать, - вздохнул Хэн. Он покосился на Чуи. Вуки, похоже, ничего не соображал от изумления.

–  Знаешь, Соло, - сказал Нандриесон, - ты прав. Моему желанию утопить Калриссиана не хватает оригинальности. Этот человек слишком медленно умирает. Я устал. Давайте-ка ускорим события?

Хэн поднял руки:

–  Эй, я не это имел в…

Как только началась стрельба, он нырнул в бассейн.

32

Люк не отыскал бакта-камеру, но он нашел кое-что получше: целительную палочку. Он даже забыл, что именно Пидир славился этими палочками. Ими пользовались задолго до того, как бакта вошла в широкое употребление, и многие считали, что палочки гораздо лучше.

Он нашел ее на втором этаже. Палочка была тонкая, длинная и белая. Если ее тереть о поверхность, оставался белый след. Компьютер заверил, что именно этот след и обладает лечебными свойствами. Что Люк узнал наверняка, когда отважно приложил палочку к раненой спине, так это то, что боль начала понемногу стихать.

Если бы еще вылечить руку! Но здесь ни бактой, ни палочкой не обойдешься. Большую часть синтетической плоти он ободрал, и теперь металлический остов напоминал о цене за право называться джедаем.

Он почти закончил натираться палочкой, когда почувствовал всплеск. Знакомое присутствие в матрице Силы. То же самое, что на Телти, то же самое, что возле Алмании, то же самое, что на Корусканте.

Ученик. В этом он был более чем уверен. Он гордился способностью запоминать всех своих учеников, но это имя почему-то все время ускользало из памяти. Ведь если быть честным, он-:помнил лишь тех, кто заканчивал образование. Те, кто уходил раньше, становились тенями без имени и, облика, и Лея всегда говорила, что однажды они превратятся в сухие строчки статистики.

Он отложил палочку и взял найденную рубашку. Лазерный меч он с пояса не снимал. Люк посмотрел в зеркало: весь перемазан в белой гадости. И белая гадость пузырилась. Компьютер.предупредил, что после процедуры следует полежать. Люк надеялся, что получит шанс отдохнуть.

Он захромал вниз по ступенькам. Тело слушаться не хотело, казалось, что вместо мускулов - сгустки боли. Розовые прожорливые пузыри здорово его ослабили, потому что на ожоги и раны он тратил слишком много сил. Да будь у него процентов десять прежней мощи, он был бы в порядке.

Размеры значения не имеют…

Ладно, будем надеяться, что он сможет правильно распорядиться тем огрызком Силы, что остался у него.

Он прислушался. Ткань мира шла волнами, он чувствовал мощь, которой не встречал ни в одном человеке со времен Императора. Среди учеников никто не обладал такой силой, в этом он был уверен. Кем бы ни был таинственный незнакомец, он стал сильнее с тех пор, как покинул Явин.

Бракисс обладал столь мощным талантом, что сам Император отобрал его у матери несмышленым ребенком, чтобы, лично обучить. И Бракисс боялся.

Лея однажды спросила: как можно почувствовать, не находится ли рядом с тобой тот, кто ступил на Темную сторону? Ответить он не сумел, вспомнив, как не мог ощутить присутствие Дарта Вейдера, когда тот не хотел, чтобы Люк о нем знал. Йода этому не научил. Впрочем, он многому не научил молодого джедая. До всего пришлось доходить собственной головой, и Люк время от времени подозревал, что не до всего он дошел правильно.

Сейчас бы он мог рассказать, что при этом испытываешь.

Как будто в прекрасный мирный полдень на тебя обрушивается ураган. Как будто порыв ледяного ветра пронизывает тебя в нагретой комнате. Как будто умирает тот, кого ты любишь.

Он отследил ощущение. Чем ближе к источнику, тем сильнее. Люк схватил первую попавшуюся трость и заковылял прочь из дома под жаркое солнце Пидира. И остановился.

Посреди улицы стоял человек. Он был выше, чем Люк, но этим его не удивил: очень многие люди были выше Скайуокера. Человек был закутан в черный глухой балахон и обут в военные сапоги. Под плащом угадывались доспехи. Необычным было только лицо - человек носил маску смерти. Люк видел такие в музее, но на лице у кого-нибудь - никогда. Генданиане надевали подобные маски, когда достигали почтенного возраста, отчасти для того, чтобы скрыть свои годы, отчасти - чтобы и после смерти сохранить воспоминания. Маска хранила информацию. Теми масками, которые видел Люк, ни разу не пользовались.

Маска на высоком человеке - белая с черными метками - была словно сплавлена с кожей. Глазницы были пусты и черны, рот - узкий и твердый. В уголках век сверкали крошечные кристаллы. Как раз там и записывалась информация, если память Скайуокера не подводила.

–  Все еще не узнаешь, учитель Скайуокер?

Голос был очень глубок и раскатист; он звучал незнакомо. Знакомыми были лишь интонации. Голос взрослого человека, говорящего, словно ребенок. Он знал только один такой голос.

–  Дольф?
– спросил он.

Рот маски слегка приоткрылся. Люк почувствовал удивление собеседника. Дольф считал себя неузнаваемым.

–  А ты лучше, чем я предполагал, - звучный голос заполнял улицу. Сухой ветер играл складками черного балахона.
– Но теперь мое имя - Куэллер.

Все зависело от того, как будут сыграны следующие ходы. Дольф, бесспорно, был очень талантлив, но в его сердце всегда жила тьма. Необычная тьма. Всем ученикам приходилось сражаться с собой, с тем, что никому не сделало бы чести. Многие побеждали в бою. Но Дольф не стал задерживаться на Явине, не успел развить свой талант, не захотел рассеять мрак. Он ушел среди ночи, получив известия из дома.