Старатель

Облегченно вздохнув после длительных поисков и рытья плотного грунта, я положил руку на пояс в том месте, где по обыкновению висела моя баночка с плесенью: она была на месте. Сняв ее с пояса и бережно открыв, я запустил свои грязные пальцы в безвкусное месиво и с наслаждением отправил его себе в рот. Пожевав немного, я выплюнул ее обратно в банку, закрыл ту и повесил обратно к себе на пояс. Обвал имел под собой такую же почву, что и обычно, то есть это был не гранитный пласт, а лишь небольшой его фрагмент, что мог обвалиться лишь в результате частых и однотонных вибраций над ним. Такие вибрации могут идти лишь от внешних туннелей по которым некогда перемещались субпоезда отправляя людей и различные грузы (хотя, и люди тоже были вполне себе различные) из одной точки планету в другую, за считанные часы. Значит над моей головой был именно такой туннель. И он был рабочим!

– Странно все это, – произнес я вслух, вытирая обильный пот с грязного лба, не переставая окапывать над собой пятно гранита.

– Ничего странного. Абсолютно. Человечество эволюционировало в дождевого червя, бытие которого представляет из себя лишь бесконечное поедание земли, разбавленное редкими потугами, чтобы землю эту из себя выдавить через задний проход, дабы освободить место в желудке для новой порции глины.

Не переставая работать руками, словно одержимый, я брезгливо ухмыльнулся, но все же заставил себя обернуться себе за спину: там никого не было, лишь непроглядная тьма, разбавленная едва-заметным голубоватым огоньком накопителя. Комья грязи неумолимо летели мне в лицо, раздробленная, частыми звуковыми вибрациями, твердая порода просачивалась сквозь плотно сомкнутые губы, забивала и без того сопливый нос. Приходилось время от времени дышать ртом и тогда каменная пыль забивала поры легких.

Спиной я почувствовал, как яркий луч фонаря облизнул мою испачканную спину, ушел в сторону отплевавшись, вернулся обратно. Я замер в безразличном ожидании.

– Ну! – раздался за моей спиной грубый мужской голос. Ну конечно же – мужской. Разве дождешься, в этой богами забытой клоаке, женщину! Ну, или хотя бы подобие женщины. Пускай и жалкое подобие, но все же! – Что ты здесь делаешь? Думаешь, мы тебя не видим?! – Голос робко приблизился. Раздался посторонний шепот. Что делаю… Полы крашу вот. В слух же я произнес совершенно иные слова. Откашлявшись и полностью выползнув из вырытого туннеля, я принялся отряхаться. Стоя по-прежнему к пришельцам спиной. Поворачиваться желания не было никакого. Не очень-то мне и хотелось прождать потом несколько часов в чарующем ожидании, когда к моим глазам вернется зрение. К Вальку вон, до сих пор возвращается, а уж с месяц как луча словил от таких вот.

– Как дела? – спросил меня уже другой голос и, как мне показалось, знакомый.

– Сахар белый, – ответил я, сплюнув себе под ноги.

– Чай черный, полы крашены… Ладно, Стас, погнали дальше колобродить, – ответил все тот же голос, увлекая своего товарища за собой и я словно бы видел, как тот, что первым обратился ко мне, нехотя противится, словно бы его друг от драки отговаривает, а тот, как бы идет на уступку товарищу, соглашаясь. Хех, а забавно все же вышло с полом. Интересно так совпало. Хотя, какой вес имеет это событие в моей жизни?

– Да никакого! Да уж, это точно – никакого.

Тем не менее, мой червячный переход был вполне себе завершен и, мало того, получился довольно-таки широким. За те несколько долгих и темных лет после катастрофы я научился ловко и шустро рыть любую нору, обходить заторы, углубляться. И кому это только нужно… Бестолковая обреченность – это все, что нам оставило разгневанное Солнце, пред тем, как расколоться на маленькие части, одно из которых сейчас курсирует на орбите моего дома.

До моего чуткого слуха все чаще и отчетливее стал доноситься грохот проносящихся вагонеток. Я с упоением замирал, наблюдая, как дрожат гранитные крошки. Временами жутко хотелось пить. Старый извращенец научил меня пить прямиком из земли. Для этого всего то и нужно было докопаться до самого сырого куска земли и, скатав в руке шарик, закинуть его себе в рот и начать пережевывать. “Земля сама даст тебе влагу” – твердил тот старый безумец. Похоже, что кроме влаги ничем более необходимым она наградить не могла. Благоразумием, например. На кой черт мне сдалась эта влажная почва, что наполнила мой и без того грязный рот? Тем более что это вполне могло оказаться мочой какого-нибудь проходимца, на вроде меня или же стайки кротов. Плевать. Я просто пережевывал землю, кусок за куском и с отвращением сплевывал ее себе под ноги. Закончив с этим, я вытер свои грязные до безобразия руки о плотную кожаную куртку и, увесисто вдарив пару раз по тускнеющему фонарику, принялся за дальнейшие раскопки. Временами, благодаря лишь наигранной концентрации мыслей, мне удавалось увидеть всю эту нелепую ситуацию сверху. Причем в буквальном смысле. Я немыслимо копошился в зловонном комке грязи, в жалкой попытке выкарабкаться на фальшивый свет предательских энергетических полос, коими был устлан Великий Туннель Великих белых Людей. Расы высшей знати, что топтались над нашими грязными, забитыми глиной, головами. До нас, червеподобных людей, им не было абсолютно никакого дела. Зачем смотреть вниз? Ведь там нет ничего, кроме грязи.

Подобного рода мысли стали посещать меня все чаще и чаще не давая здравому смыслу передохнуть и правильно отсортировать подобную ересь от реального, осмысленного и логического хода текущих событий. Я буквально ощущал каждой извилиной своего пока что еще не вконец прогнившего мозга, как он наполняется этой омерзительной массой перегноя и затхлой бесплодной земли…грязи. Временами меня неистово рвало. По началу, в такие моменты я хоть как-то пытался скрыть содержимое своего прогнившего желудка, брезгуя результатом переваривания почвы и плесени. Потом я уже перестал церемониться сам с собой и попросту блевал куда ни попадя. Когда рвотные спазмы в своем болевом эквиваленте переступили всякие допустимые нормы по моей личной шкале блеванометра, я, не выдержав подобной экзекуции, словной кусок ленивого дерьма, вывалился из клоаки собственного производства, чем здорово рассмешил, разыгравшееся по этому поводу, воображение.

Собственный смех еще долгое время раздавался за моей спиной, позади меня. Такой назойливый и временами он казался мне даже мерзким. Взобраться обратно в туннель оказалось сложнее, чем я думал. Хотя, по правде сказать, я ничего на этот счет совершенно не думал. Я просто полез в этот маленький земляной сфинктер. Вот, если бы кто помог мне, подперев мои тщетно трепыхающиеся ножки… Комья мокрой глины не давали продвинуться мне далее, просачиваясь промеж моих костлявых пальцев. Спустя несколько часов одержимых стараний, мне все же удалось укрепиться на прежнем месте. Передохнув некоторое время и в какой-то степени слившись с почвой, словно сгнивший червь, я, с неким подобием радости, вновь ощутил знакомые мне вибрации, которые хоть и происходили достаточно далеко от меня, но, тем не менее – я их слышал телом. Это придало мне сил, и я принялся за прежнее с удвоенной силой. Я знал, что копать мне оставалось совсем не много: старик сказал, что в этом месте Туннели особенно близко расположены к нам…низшим существам. В лицо вновь посыпалась гранитная крошка. Мой самодельный бур, который мне вручил старик именно для гранитного слоя, уже в который раз намекал на то, что пора бы ему сменить зубья. У меня был всего лишь один комплект с собой, но я планировал произвести замену лишь стоит мне достигнуть нижней фольгированной части Туннеля. Но где же гарантия того, что мне удастся докопаться до этого? А кому-нибудь вообще это удавалось? Да и почему вообще старик спохватился заняться этим именно сегодня? Почему я?

Наполняя и без того плотный воздух этими тяжелыми вопросами, я отбивал такт словам киркой по куску камня который, по всей видимости, в своем скудном составе имел частицы кремния, ибо снопы искр разлетались во все стороны, освещая мою нору. Сквозь перепачканную одежду, моя кожа вновь ощутила вибрации уже более настойчивые. Это отвлекло меня от бесполезного высекания искр, которым я занимался словно очарованный. Не бесполезным… как выяснилось спустя весьма короткий промежуток тягучего времени.

Вибрации, что я ощущал своим черствым телом, доносились до меня, словно сквозь плотный и застоявшийся воздух. Я знал, что Туннель совсем близко, но звук в тоже время был слишком уж глух. Мой бур, жалостливо скрежеща зубьями наткнулся на бетонную плиту. «Пол», – подумали я и прихожане в моей голове устроили хоровод несусветных событий. В какой-то было миг я даже замер, раскрыв в улыбке рот и смотря в пустоту, словно бы воочию видя воображаемую вечеринку. Подтянув к себе левую ногу, я отмотал веревку, что была к ней привязана. На конце ее был привязан мой вещмешок в котором по мимо двух рулонов туалетной бумаги были еще и запасные зубья к буру. С новыми ножами в комплекте – бур заработал куда проворнее. Куски бетона и щебня быстро наполнили мой раскрытый рот. Но это ни сколько не мешало мне. Пробурив отверстия удобного для себя диаметра, я просунул голову сквозь прутья арматуры и с жадностью принялся вдыхать сырой и затхлый застоявшийся воздух, что находился в этом помещении по соседству с темнотой.

Расправившись с арматурой, я оказался в тех помещении. Здесь пахло сыростью и чем-то чужим, незнакомым, от того вызывающим ничем не подкрепленный стТао и недоверие к этому месту. «Как смешно, – подумал я в слух, оглядываясь по сторонам и давая глазам возможность подружиться с здешней темнотой. – СтТао уймись! Ты же ничем не подкреплен. А даже если бы и был… Что мне терять? Пропитанное плесенью и ржавой водой тело?.. Забирай!»

После сказанного стТао испарился и словно бы ему удалось увести с собой темноту. Хотя, на самом деле это разгорелся фитиль в лампе. Мрак развеялся. Кое-где были лишь его жалкие лохмотья и те вот-вот должны были испариться. Я стоял по щиколотку в воде совершенно не отдавая себе отчета в этом. А ведь это была вода! По стенам ползли бесконечные сплетения труб, разбавленные редкими кранами и вентилями, один из которых валялся прямо у моих ног и словно бы молил меня вернуть его на прежнее место. «Какая пошлость, – брезгливо произнес я, беря в руки вентиль и, надев его на торчащую шпику, провернул винт против часовой стрелки». Тот, на мое удивление, весьма легко поддался. Но из этого ничего не вышло. Лишь забурлило в желудке. На что я, само собой, не обратил внимания.

На изучение комнаты у меня ушло минут десять. Стандартное тех помещение, коих мне довелось перевидать на своем коротком веку не мало, так как я работал… Черт, а кем же? Каждый раз, стоило моим мыслям и рассуждениям выйти на прошлое, как происходил необъяснимый затык, что-то отвлекало меня и я уже не продолжал напрягать мозг ради выуживания информации. Казалось, будто бы теперешняя жизнь с ожесточенной ревностью вытесняет мое прошлое. Словно та плесень, которой мы питаемся, медленно, но нагло заволакивает подкорку.