Старая сказка про принцессу

— Остыла? — спросил он, когда непутевая дочь подошла поближе.

Томия упрямо мотнула головой. Ни в чем раскаиваться она не собиралась. Керен из Дома Соколов сам идиот, что решил загнать девушку в ловушку и сделать предложение при куче свидетелей и без предупреждения. На что он рассчитывал? Думал, что она настолько испугается окончательно погубить свою репутацию, что согласится?

Болван!

Нет, с отцом он явно поговорил. И с матушкой, наверняка. И с дедом, чтобы этот старый хрыч заикался три дня. И пообещал им что-то такое, что стоило упертой девчонки с так и не раскрывшимся даром. А ей не сказали потому, что прекрасно понимали — она не согласится. Потому что только совсем бесполезные женщины уходят из своего дома в чужой. Ну или безнадежно влюбленные. А Томия в этого самодовольного индюка ни за что на свете бы не влюбилась. И уходить в чужой дом ради каких-то жалких договоров о взаимопомощи она не собиралась.

Да об этих договорах забывают при первой же возможности. Историю Томия хорошо знала.

— Иди спать и думать, — мрачно велел отец. — И к обеду придумай что-то такое, чтобы я тебя простил. Иначе даже не знаю.

Томия кивнула, подтянула лиф, а потом гордо удалилась, отлично понимая, что вряд ли что-то придумает.

И в следующий раз ее могут попросту отдать замуж. По древнему обычаю. С мешком на голове и полной неизвестностью того, чьей же женой становишься.

Потому что она в любом другом качестве для семьи бесполезна. И воин средненький и маг почти никакой.

— Зараза, — сказала Томия статуэтке изменчивой судьбы, стоявшей на тумбочке у зеркала. — Вот за что ты со мной так?

Статуэтка промолчала.

Боги вообще не склонны отвечать на глупые вопросы.

Спала Томия долго-долго. Точнее притворялась, бездумно глядя в потолок и закрывая глаза, когда в комнату заглядывал кто-то из родственников.

И она ничего так и не придумала. Что тут придумаешь? Все и так понятно. Родители понимают, что толку с нее так и не будет, если не было до совершеннолетия. Она понимает, что выгодное замужество — единственное, чем она может быть полезна семье. Все эти мерзкие женихи понимают, что отдают ее только потому, что ее дар ничего не стоит. И они на это согласны, потому что кровь ценная и у ее детей с даром наверняка будет полный порядок.

И наверное следовало смириться, но Томия не могла. А все дурной характер.

Девушка печально вздохнула, посмотрела на часы и поняла, что больше не может притворяться. До обеда она до сих пор не спала. А сейчас время уже за этот обед перевалило.

Вставала Томия медленно-медленно, чувствуя себя старой, усталой, тяжелой и почти неживой. Выходить из комнаты очень не хотелось. Но надо было.

— И в конце концов, я ведь не сахарная принцесса из глупой сказки, — сказала сама себе девушка.

И, если честно, она чувствовала себя виноватой. Хотя и была абсолютно права. Вот как можно относиться к мужчине, устраивающем такие ловушки? И как он будет относиться к жене?

— Я сделала все правильно, хоть и сбежала, как та принцесса в туфельках из медвежьей шкуры, — сказала Томия зеркалу.

Уверенности все равно не появилось. Зато откуда-то взялась злость.

На богиню-судьбу, чья статуэтка красовалась на тумбочке. На родителей, которые вместо того, чтобы взять и приказать, что она бы приняла, зачем-то изобретают разные безумные планы, выставляя и женихов, и свою дочь в не очень хорошем свете. Это романтика такая, что ли? Настоящие принцессы должны падать в обморок от счастья?

— Вот за что ты со мной так? — спросила девушка у статуэтки и решительно вышла из комнаты. Неприятные разговоры нельзя откладывать вечно. Да и чем дольше их откладываешь, тем сложнее они будут.

В кабинете отца Томию уже ждали. Как назло, не сам отец и даже не мама. В кабинете сидели брат и сестра. Старшие. Сестра даже со своей горы ради такого случая спустилась. Загоревшая, в форме стрелков, уверенная.

— Заходи, несчастье, — насмешливо сказала она.

— Да, о твоем побеге нам уже рассказали. С подробностями, — столь же насмешливо сказал брат.

Томия зашла, чувствуя себя глупой пугливой ланью.

А еще она чувствовала себя жалкой половинкой. Подделкой, подброшенной в семью злыми духами, вместо выкраденной настоящей дочери. Ощущение было привычное, хотя появилось каких-то два года назад, когда Томия поняла, что шансов на раскрытие дара становится все меньше и меньше, даже не с каждым месяцем, с каждым днем. Если этот дар не раскрылся в детстве, то у взрослого он так и останется практически бесполезным бутоном.

Судьба.

— Это, наверное, было забавно, — сказала сестра и улыбнулась, широко и открыто. — Представляю рожу этого идиота… знаешь, я тебя осуждала в предыдущие разы, но сейчас поддерживаю. Этот самодовольный индюк заслуживает даже побега у самого брачного камня.

Томия кивнула, как-то сразу сообразив, что самодовольный индюк, прежде, чем попытаться заполучить в жены половинку, пытался ухаживать за сестрой с ее цельным даром.

Брат громко хмыкнул и пробормотал что-то про женщин, наверняка не сильно приятное. Потом тяжко вздохнул, копируя деда, и заявил:

— Томия, смирись с судьбой, так будет проще. Ты наша жертвенная козочка. И тебе хотя бы нити никто завязывать не будет, чтобы дар не достался чужакам, как это делали каких-то двести лет назад. Но и тогда жертвенные козочки смирялись с участью. А ты брыкаешься, словно тебя резать будут.

Девушки очень похоже фыркнули. А злость Томии только возросла. Тем девушкам приходилось жертвовать даром, чтобы остановить затянувшуюся войну. Чтобы спасти свою семью от более сильных птиц. Чтобы… А ей зачем жертвовать собой? Чтобы пошлины на два процента снизили? Как-то все очень жалко и нелепо. Еще жальче, чем возможность стать женой чужака, сильного, но безродного, которого только через жену можно в семью принять.

Да лучше бы она тогда замуж вышла. Вельт оказался вовсе не плохим человеком и одна из многочисленных кузин с ним счастлива. Детьми позавчера хвасталась…

Впрочем, Томия вовсе не была уверена, что чувствовала себя бы так же хорошо замужем за мужчиной в два раза старше, неспособным и не желающим слушать и гордящимся своей силой.

Каждому свое.

Отец пришел, когда Томия окончательно обиделась на брата, зато разговорилась с сестрой и даже стала обсуждать с ней мужские недостатки.

Пришел, мрачно посмотрел на своих детей, одним этим взглядом заставив их рассесться по местам.

Потом стал объяснять Томии то, что она и так знала. Каким-то чудом признал, что не стоило делать ей подобный сюрприз. И возможно, все бы обошлось, если бы братец опять не влез со своими жертвенными козочками. И тогда Томия вспылила, выпустив всю скопившуюся злость и обиду на родственников.

И отец вспылил, обозвав дочь непотребными словами, а потом и вовсе припомнив древний ритуал для дерзких девиц, не уважающих родителей.