Старая тетрадь

Когда мама ушла, я не спала до самого утра и с первыми лучами солнца вскочила с постели. На столе лежали цветы и толстый конверт. Я так обрадовалась, подумала, что это письмо от папы, но там оказались только деньги. Этих денег, при той скромной жизни, к которой я привыкла, мне хватило бы на несколько лет, но конверты с деньгами появлялись на столе в моей комнате каждый месяц и суммы всегда были одинаковые. Я даже не успевала их тратить, как ни старалась. Я покупала себе самые дорогие вещи, стала ужинать в дорогих ресторанах, а денег становилось всё больше и больше, и я стала их просто складывать в старенький чемодан, оставшийся от мамы и жить, хоть и безбедно, но привычной для меня жизнью. Нужно было учиться, ведь у меня впереди выпускной класс, а после школы я собиралась поступать в институт.

Трудности самостоятельной жизни

Вот отзвенел последний звонок, сданы экзамены, отшумели выпускные вечера, и я стала свободной девушкой с аттестатом об окончании школы в кармане. Теперь главное поступить в ВУЗ!

Институт я для себя уже давно выбрала, ну, конечно же, «Иняз»! Из всех школьных предметов мне лучше всего давался иностранный язык. Начиная с восьмого класса, я участвовала во всевозможных олимпиадах по английскому языку, занимала призовые места, награждалась бесплатными путёвками в лагеря с усиленным обучением языку и практикой в живой среде, поэтому поступить в институт для меня было делом плёвым, но для начала нужно было окончить школу и получить аттестат.

В нашем городе института иностранных языков не было, нужно было ехать в Энск, но если ехать, то нужно было брать с собой все свои скромные пожитки, потому что я была уверена, что поступлю в институт с первого раза и возвращаться сюда, в наше убогое захолустье, больше уже не собиралась.

Вещей набралось на два чемодана и одну огромную сумку, вот только что делать с деньгами я не знала, - не тащить же мне полный чемодан денег с собой, в другой город! В пути разное может случиться - могут и обворовать, и даже убить из-за денег могут, а если милиция проверит, вообще не знаю, что будет. И мне пришла в голову идея обменять все рубли на доллары, но где же их обменять, ведь сумма-то не маленькая!
– задумалась я, но, порасспросив девчонок из нашей школы, узнала, что возле нашего ЦУМа стоят менялы, у них всё можно быстро обменять.

И вот в субботу, с утра пораньше, я взяла свой чемодан и поехала к ЦУМу. Пока я присматривалась, выбирая «менялу» посолидней, ко мне подошли двое крепких парней.

– Что интересует красивую девушку?
– спросил один из них.
– Доллары, или, может, марки?

– Доллары!
– уверенно ответила я.

– И сколько же нужно долларов девочке?

– Много нужно!

– Много - это сколько? Сколько у тебя рублей?

– Целый чемодан!

– Ты шутишь, или ты ненормальная?
– посмотрел на меня меняла как на идиотку.

– Я могу показать, пожалуйста!
– поставила я чемодан на пол и уже собралась его открыть, как вдруг меня за руку взял какой-то незнакомый мужчина.

– Не здесь! – внимательно посмотрел он на меня. – Послушай, малая, а ты случайно не дочь Барсука?

– Да, я Вика, - нерешительно ответила я.

– Бля!
– скривился мужчина.
– Тише дыши с этими фраерами!
–

оглянулся он по сторонам, сплюнул сквозь зубы и тихо сказал: - Недаром умные люди говорят, что природа отдыхает на детях! Видишь вон ту тачку? Тащи туда свой «угол», нехер тут тусоваться. А вы, - повернулся он к парням, – звякало разнуздаете – бебики в раз потушу! Я доходчиво разжевал?

– Значит так, запоминай!
– сев в машину, стал поучать он меня.
– Когда тебе понадобится капуста, маякнёшь на этот телефон. Вот здесь, на бумажке, я записал твой банковский код и пароли, храни их как зеницу ока. Дашь расклад, и тебе капусты отвалят столько, сколько скажешь, хоть в сто раз больше чем ты тут этим фраерам пыхтела поменять. А сейчас - угол свой бросай, прыгай в люльку и вали домой! Бабки на тачку есть, или подогнать? Тогда всё, давай!

– Подождите!
– вдруг опомнилась я.
– Но мне не капуста нужна, мне нужны доллары!

– Ну, бля!
– вздохнул он.
– Вали уже нахрен! Позвонишь, тебе привезут и капусту и доллары! Что скажешь, то и привезут!

Они уехали, а я ещё долго стояла, раскрыв в недоумении рот: - «Вот, блин! Поменяла деньги!»

Общага

Вступительный экзамен я сдала очень легко, даже испугаться не успела. Один из членов комиссии спросил у меня на английском: - кто я, откуда и с какой целью поступаю. А меня хлебом не корми - дай поговорить, так я им битый час трепалась и о себе, и о школе, и о моей маме, потом ещё песни им пела и анекдоты рассказывала, хотела ещё и английский народный танец «моррис» сплясать, но они дружно замахали на меня руками: – «Хватит уже, достаточно! Вы поступили!» А я авторучку достала и спрашиваю: - «А сочинение писать нужно?». Еле выперли из аудитории.

Приехав в Энск, я первым делом нашла на привокзальной площади «бригадира» и объяснила ему, что мне нужна жилплощадь, но сразу предупредила, что «лох'aть» меня не надо, потому что я в этом бизнесе очень хорошо секу. В итоге квартирку мне подобрали довольно неплохую и совсем недорого. Денег, которые я себе оставила, хватало, чтобы пожить полгодика, пока не освоюсь в новом городе, но начались занятия, и деньги стали таять прямо на глазах. Постоянно нужно было за что-то платить или что-либо покупать, и я стала подумывать, как бы устроиться в студенческое общежитие - иначе я так долго не протяну. После нескольких визитов в «деканат» мне предоставили место в комнате на четверых.

В комнате со мной жили Катя, Маша и Надя, все они были тоже приезжие. Катя, очень скромная девушка, вечно что-то зубрила, - сидит в уголочке и что-то бормочет, уткнувшись в книгу.

В отличие от Кати, Маша была довольно привлекательной девушкой. Одевалась она всегда в яркие, модные платья, и постоянно рыскала по магазинам, в поисках купить себе что-нибудь новенькое. От её многочисленных тряпок в комнате пройти уже было нельзя, везде лежали её юбки и блузки, а трусов у неё было, наверно, не меньше сотни, - она их меняла по десять раз на день. Вся наша комната была завешана её трусами, сушившимися на верёвке, протянутой от двери до окна. Я ей как-то сказала, что надо не трусы по десять раз на день менять, а жопу почаще мыть, так она со мной целый месяц не разговаривала, но трусы свои, всё же, убрала.

Надя была родственницей какого-то высокопоставленного чиновника. Кем он работал мы не знали, зато всё время слышали: «Вот я дяде скажу, он тут порядок быстро наведёт! Они ещё узнают моего дядю!» Сама по себе Надя ничего не представляла – рыжая, конопатая, плоскогрудая девочка на коротеньких, кривых ножках, зато злая, как собака! Ей вечно всё было не так: - Катька ей мешала, потому что бубнит, Машка не так одевается, и в комнате всё время без трусов лазит. Ну, тут я с ней была полностью согласна! Иметь столько трусов и ходить по комнате с голой жопой - этого я никогда не понимала. Единственно, кого Надя боялась - это меня. Стоило меня вывести из терпения, и вся моя интеллигентность куда-то девалась. Я переходила на родной мне с детства язык, на котором разговаривала моя мама и в нашей комнате сразу же наступали тишина и порядок, никто уже никому не мешал, лишь бы я заткнулась поскорее.

Что касается меня, то жила я очень скромно. Шмоток у меня было немного. Из тех вещей, что я когда-то себе покупала, я уже давно выросла, а на новые денег у меня уже совсем не осталось. Моей стипендии едва хватало, чтобы от голода ноги не протянуть. Хорошо хоть девчонки иногда угощали меня то колбасой, то конфетами, из посылок, которые они регулярно получали из дому.

Понемногу мы притёрлись друг к дружке, стали с пониманием относиться к замечаниям своих соседей. Катька, как только кто-либо входил в комнату, сразу же закрывала книгу и уходила бубнить на кухню. Машка попрятала все свои тряпки и сняла бельевую верёвку, правда, приучить её носить трусы в комнате, мы так и не смогли. Она объясняла это тем, что вся её семья - и мама, и она, и даже её бабушка, дома ни лифчиков, ни трусов не носят, - так у них тело отдыхает. Слава богу, хоть длинный халат в общежитии носит до самых колен.