StarCraft: сборник рассказов

Джейк глянул вниз.

Предмет мерцал, как золото. Ярче золота. Мерцал светом столь же красивым, сколь и неестественным. Осколок чего-то металлического, но и не совсем похожего на металл.

Сначала Джейк подумал, что наткнулся на лезвие ножа или даже меча, но у предмета был изящный изгиб. Джейк наклонился, чтобы изучить его получше. Он подтолкнул его ногой. Он присел перед предметом, громко выдохнул и уставился на него с неподдельным раздражением. Его раздражал не сам предмет, а то, что означало его наличие.

Джейк осторожно потыкал предмет, прекрасно понимая, что тот может быть каким-нибудь устройством, ждущим активации. По форме предмет был похож на отломанную верхушку слезинки.

— Вашу мать, — сказал Джейк. — Вашу ж мать еще раз.

Он присел на корточки и осмотрел предмет, желая, чтобы он не являлся тем, чем казался, или хотя бы лежал где-нибудь на другой планете. Не бушуй снаружи шторм, он бы немедленно улетел из пещеры. Он бы на всех парах мчался к лагерю, загрузил бы вещи в челнок и умчался бы обратно на колонизационный корабль. Джейк уже сейчас обдумывал отлет. Он намеревался покинуть этот остров, эту планету, эту систему.

Предмет был Джейку знаком. Он знал, что это такое. Он видел подобную вещь в музее боевых реликвий. Не точно такую же, но сделанную из такого же странного металла, который был не вполне металлом. Она светилась таким же перламутрово-желтым светом и сияла столь же ярко. Ни ржавчины, ни царапин, ни следов от огня. Просто сломанный обломок чего-то, что погнулось и в итоге треснуло из-за нагрузки.

Металл протоссов.

Джейк был не один на этой планете.

Он сделал глубокий вдох и досчитал до десяти. Потом до двадцати. Потом до ста восьмидесяти. Возможно, он поторопился с выводами. Возможно, всему было другое объяснение. Металл протоссов не ржавел, не разрушался. Может быть, этот кусок лежит здесь годами, столетиями или даже тысячелетиями. Может быть, протоссы были на этой планете, не нашли здесь ничего полезного и улетели дальше.

Джейк поднял мерцающий обломок и рассмотрел его, снова и снова крутя в руках, одетых в перчатки. Нет. Его тут явно не забыли. Его бросили, согнули и сломали, как те предметы из боевого музея. Только у этого лезвия на боку были вмятины и царапины. Это было похоже на следы зубов и когтей.

— Вашу мать, — произнес Джейк. — Вашу мать в третий раз.

Он громко сказал:

— Я тут не один. Здесь были протоссы. Они с кем-то сражались и потерпели поражение. И этот кто-то тоже здесь.

Его колени начали болеть от сидения на корточках. Он выпрямился, по-прежнему держа в руках этот не вполне металлический обломок. Он мог бы продолжить путь наверх, вглубь вулкана… или вернуться в «Стервятник» и рискнуть вылететь навстречу сверхбуре. А мог бы и сидеть здесь, парализованный нерешительностью — той самой нерешительностью, которая заставила его неделю сидеть за пультом управления колонизационным кораблем, прежде чем спуститься на планету.

Если он спустится вниз, то уже не узнает, что за угрозы могут таиться в горе. Не узнает, что вызвало тот полуночный крик. Если же пойдет дальше наверх… что ж, по крайней мере, узнает, с чем имеет дело, реши он потом хоть остаться, хоть улететь.

Если выживет.

— Вашу мать, — повторил Джейк.

Он мог бы выразиться и по-другому, но именно это казалось ему наиболее подходящим к ситуации.

Следующие несколько метров подъема были круты, но затем наклон лавового туннеля уменьшился, и Джейк очутился в огромной пещере с высокими сводами. Фонарик рассеял темноту своим синим лучом. Пол был усеян камнями, потолок представлял собой гладкий блестящий купол, но внимание Джейка привлекло не это.

Здесь была битва… серьезное сражение. Стены пещеры были обожжены, а пол усеян кусками странного металла. Большинство кусков были золотистого цвета, часть — серебристого. Джейк не особенно разбирался в технологиях протоссов, но, кажется, узнал серебристые куски — возможно, они откололись от ног так называемых сталкеров. Другие куски, ярко-желтые, могли остаться от более крупных боевых машин, известных как бессмертные.

Протосские боевые машины могли бы вызвать в нем восхищение, даже благоговение, но этого не случилось. Вид искореженного металла привел Джейка в беспокойство. Ведь по нему можно было предположить, — нет, ясно понять — что на этой планете было что-то ужасное, что-то достаточно мощное, чтобы разорвать на части тяжелобронированных протоссов.

— Вашу мать, — опять сказал Джейк. — Вашу же мать!

Согласно статистике, отображаемой на визоре, слово «мать» стало самым часто употребляемым им с момента посадки.

Он отстегнул от пояса консоль и отправил в большую пещеру облако микрошпионов. Крошечные механизмы с пропеллерами были изготовлены по умоджанской технологии, и он дорого заплатил за них на черном рынке, не сомневаясь, что однажды они ему пригодятся. Шпионы начали медленно кружить в воздухе, сканируя, измеряя, слушая…

Пока на противоположной стороне пещеры не вспыхнул ярко-синий луч, который стал перескакивать с одного шпиона на другого и распылять их в ослепительной вспышке.

Джейк отпрыгнул обратно в тень, понимая, что это ничем ему не поможет. Кто бы ни сжигал сейчас его микрошпионов, наверняка целился и в него. Даже в момент притока адреналина, захлестнувшего живот, грудь и сердце, Джейк уже понимал, что он жив лишь потому, что этот «кто-то» хочет, чтобы он жил.

Он глубоко вздохнул — один раз, другой, третий — и вышел вперед. Пытаться бежать в такой ситуации было бесполезно.

По ту сторону пещеры, у противоположной стены, где наружу вел другой туннель (или, возможно, продолжался этот же), что-то блеснуло. Что-то высокое. И это был не человек.

В тот же самый миг Джейк внезапно понял, что ему невероятно повезло… и при этом невероятно не повезло. Он теперь был одним из тех немногочисленных людей в секторе, кому довелось лично видеть протосса вживую. Таких людей было очень мало, потому что большинство из тех, кто лично видел протосса, не доживали до конца встречи.

— Э-э… привет, — сказал Джейк и поднял правую руку в неуверенном приветственном жесте.

* * *

Лассатар осматривал существо на другой стороне пещеры. О его присутствии на острове Лассатар знал с самого первого дня. Теперь же, в этой самой пещере, он наконец-то мог изучить его.

Человек. Он защищен примитивной технологией. Считает себя могущественным. Претендует на то, что мыслит, но его мысли — лишь оболочка примитивных эмоций, в первую очередь страха. Воплощение биологического императива, вроде бы способное мыслить, даже стремящееся к истинному мышлению… но на самом деле человек представляет собой лишь органическую машину, питаемую смесью из голода, страха, гнева и неясных устремлений.

Он желал близости, но боялся общения с себе подобными. Он желал знания, но боялся открытий. Он желал перемен, но боялся действий. Он желал мира, но боялся смерти.

Он жаждал сознания, мечтал о свете, который едва мог ощущать, но боялся выйти из того животного состояния, которое держало его в клетке эмоций. Он не столько действовал, сколько реагировал.

Вот, собственно, и все.

Тот факт, что люди открыли технологию искривления и переноса, указывал скорее не на развитие биологического вида людей, а на то, что Вселенную познать довольно просто, если есть желание. Их вид еще не завершил свое развитие, и, возможно, не завершит никогда. Они скорее уничтожат себя сами раньше, чем у них появится шанс перейти в высшее состояние.