Stargate Commander: История "Рассвета"

– Всё хорошо? – спросил «Ёкай» и взглядом указал на девушку.

«Жить будет», – хотелось ответить мне, но моего армейского чёрного юмора могут не понять.

– Более или менее, – подтвердил я. – На всякий случай проконсультируемся с медиком, но откровенных причин для паники нету.

Без обид, Максимыч. Хоть мы с тобой, как выяснилось, вместе прошли Даккару, но врачебная тайна есть врачебная тайна. Если Юлька захочет – расскажет сама. Я не настолько отбитый, чтоб без спроса доверившегося мне пациента разглашать его тайны направо и налево. Врач – история отдельная. Но электрик тут ничем не поможет.

Точнее, может. Но это мы оставим на самый крайний случай…

– Ладно. Спасибо, что просветил. Мы как раз на верфи лететь собирались. Не в курсе, Томка у себя? Или бегает муравьём, как и все?

– Посмотри в медсанчасти. Она занималась подготовкой к переброске медоборудования.

***

Беляева обнаружилась у себя возле лазарета, с увлечённым видом пересчитывающая сумки, баулы, тюки и мешки. Их в изобилии было не только земных: немалую часть этой тары, оказывается, успели пошить из шкур крупных животных, добытых на этой планете. А грузить в них и впрямь было, что. И разобранные конструкции с «Колыбели зла», и оборудование с неё же (начиная от банальных осветителей и заканчивая фильтрами), и хренову гору мебели. Одних только операционных столов с панорамными осветителями с корабля демонтировали пять штук.

В руках медика ручка плясала по планшету, отмечая подсчитанное, упакованное и подготовленное к перемещению. Мимоходом порадовался за Томку, что в её ведении остались только неодушевлённые позиции: с появлением в лагере трофейного саркофага гоа`улдов надобность в выхаживании раненых отпала автоматически, и подруга детства получила возможность вздохнуть свободней. Львиная доля нагрузки с неё спала.

– Привет свидетелям Гиппократа, – махнул ей, появляясь в поле её зрения. – Как жизнь?

Томка улыбнулась мне в ответ.

– Шутишь? Смотрю, у тебя тоже жизнь бьёт ключом.

– Ага, разводным. По башке и наотмашь. Есть чего успокоительное?

Малозаметным жестом показал на Юльку, потерянной походкой следующую за мной.

Медик, окинув оценивающим взором девушку, заинтригованно изломила бровь.

– Вы чем там двое занимались?

– Не поверишь, – хмыкнул я. – Библиотеки с «Колыбели зла» выкачивали. Но если тебя интересует именно наблюдаемая картина – то баловались с лабораторией на борту «Авроры». Анька далеко, кстати?

– Работает, – нахмурилась Томка. – Я её попросила перепроверить опись вложений к…

Пришлось прервать подругу детства. В данной конкретной ситуации детали меня волновали меньше всего. Хоть опись вложений, хоть вложение описей. Чем бы Рыкова-старшая не занималась, ей определённо стоит присоединиться к нашему разговору.

– Пошли. Есть разговор.

Юлька тихо подошла со спины и нерешительно потянула меня за рукав кителя.

– Дядь…, – негромко, едва слышно прошептала она. – А, может, не надо…?

– «Надо, Федя», – вздохнул я. – Ну… надо!

У Томки полезла наверх вторая бровь.

– Да что у вас там, на хер, происходит?!

– Узнаешь.

Аньку Рыкову нашли в старом помещении покоя больных, где раньше лежали раненые. Там, рядом с кучей, не побоюсь этого слова, барахла, на коврике-пенке лежала бывшая люсианка, всем своим видом показывая, что происходящее её не касается. Вырвиглазным бельмом на глазу выглядел её китель: аккурат напротив сердца зияло обожжёнными краями входное пулевое отверстие. Весь передний левый борт кителя активно семафорил херово застиранной кровью. Лишь поверхностное, но заметное взглядом дыхание выдавало, что биолог спит. При любом другом раскладе неподвижно лежавшая доктор сошла бы за покойницу. Разве что, цвет морды лица не такой бледный, каким мог бы быть.

– Подъём в космических войсках, – я подошёл к биологу и легонько ткнул её ботинок своим. – Доктор, мы к вам на приём. Дело срочное, поэтому без записи.

Анька открыла глаза и посмотрела на меня отсутствующим взором. Вроде бы, и в сознании человек, и осоловевшей спросонья её не назовёшь, а всё равно в глазах ни капли жизни не видно. Как будто и впрямь неживая.

– Ты как? – поинтересовался у неё. – Жива-здорова?

Биолог отозвалась ненормально хриплым для неё голосом:

– Мне пистолетом в упор разнесли сердце и вернули к жизни с того света. Это можно считать жизнью и здоровьем?

Изречение по своей бронебойности можно приравнять к философским диспутам. Но мне зарплату платят не за это. Вот я ещё доктором филологии и философии не подрабатывал…

– Ты это…, – буркнул я. – Кончай симулировать. Дышать дышишь? Еду ешь? Питьё пьёшь? Дырки есть? Я имею ввиду от пули.

– Вообще-то, пулевые отверстия…, – начала было Томка, но быстро умолкла.

– Это у вас, хирургов, они отверстия! – перебил я. – И входные, и выходные! А у нас, троечников-ПТУшников, любое отверстие – дырка! Вне зависимости от результатов итоговой аттестации и решения квалификационной комиссии!

Мордашку Юльки подёрнула лёгкая тень улыбки.

Анька тяжело вздохнула и поднялась с коврика.

Достала из нагрудного кармана кителя сложенный лист А4 и передала его Томке.

– Всё проверила, как просила, – произнесла биолог. – Согласно описи, всё на месте. Ничего не пропало и внезапно не прибавилось. Что жаль.

Беляева забрала лист и бегло пробежалась глазами по его содержимому.

– Спасибо, – поблагодарила врач. – А то уж подумала, что крышей тронулась, считать разучилась. Спасибо, что помогла с перепроверкой.

Рыкова-старшая посмотрела на меня.

– Ну? И на кой ляд я тебе понадобилась?

– Не мне, – усмехнулся я и отошёл на шаг в сторону.

Потянул за плечо Юльку и подвёл её ближе к бывшей люсианке.

По враз потяжелевшему взгляду старшей и опустевшему взору младшей стало очевидно, что обе догадались обо всём сами. Не требуется иметь звание магистра по психологии, чтоб сообразить: дальнейшие комментарии излишни. Но только для тех, кто, что называется, в теме.

– Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

Глава 73. Да, бл9ть, серьёзно.

9 марта

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

– Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

Этот вопрос, заданный в условиях практически идеальной акустической обстановки, бесконечным эхом отозвался в подсознании. Задан был буквально монотонным голосом, лишённым каких бы то ни было эмоций и проявлений чувств, без интонаций. Но в мозгу будто бесконечной петлёй на изношенной виниловой пластинке только он и слышался. По сути своей, он был фабулой чуть ли не всего нашего злоключения с момента прибытия в эту галактику.