Старик Хоттабыч (илл. Ротова)

Не успел ещё Вандендаллес сделать по рынку и десяти шагов, как убедился, что не зря поднялся в такую рань. Прямо на него шёл молодой курчавый парень, весьма бедно одетый, и держал в руке роскошный кожаный чемодан. Уж можете поверить, господин Ванденталлес знал толк в чемоданах! Это был в высшей степени красивый и оригинальный чемодан. Просто незаурядное произведение кустарного искусства: кожа изумительной выделки, с тончайшим цветным тиснением, великолепная ручка была прикреплена гвоздиками со шляпками, которые нельзя было отличить от золотых, потому что они и на самом деле были золотыми. Угольники радовали глаз превосходной гравировкой — на них были выгравированы рыбки, птицы и какие-то арабские письмена.

Не надо только думать, что Джованни (этот курчавый парень и был, как вы уже догадались, именно он) отправился на рынок, не предприняв необходимых мер предосторожности. Чемодан был в чехле из какой-то старой дерюги. Но такому человеку, как Гарри Вандендаллес, достаточно приметить один уголок чего-нибудь, чтобы сразу раскусить, нельзя ли это «что-нибудь» выгодно купить и ещё выгодней продать.

— Спроси его, — быстро приказал он своему телохранителю, — спроси, сколько он хочет за свой чемодан.

— Эй ты, пентюх! — окликнул Чезаре молодого рыбака. — Мой американец спрашивает, сколько ты хочешь за твой драный ящик.

— Сам ты пентюх, — ответил Джованни. — А чемодан я не продаю. Он мне самому нужен.

— Уж не собираешься ли ты ехать с ним в Ниццу? — насмешливо осведомился Чезаре. — Там по таким, как ты, соскучились все князья и графы Европы.

— Скажи им, чтобы не скучали. Как только представится первая возможность, я обязательно съезжу в Ниццу, — пробурчал в ответ Джованни и прибавил шагу. — Будет время — мы все туда приедем, и им придётся немножко потесниться.

— Эге, да ты, кажется, красный!

— Я? Синий в горошинку и зелёный в крапинку. А ну, не трогай чемодан! — крикнул Джованни, ударяя по руке Чезаре Санторетти. — Не трогай, слышишь!..

— Ах, ты драться? — прошипел Санторетти, потирая ушибленную руку. — Говори скорее, сколько ты хочешь за свой облезлый сундук, или тебе не поздоровится... Ты знаешь, кто этот американец? Это гость его преосвященства епископа генуэзского и нашего синьора префекта.

— Вот пусть они ему и продают свои чемоданы. Италию они уже американцам продали.

— Значит, вот какой разговор! — вскричал Чезаре Санторетти. — Карабинер!

Подбежали два карабинера. В толпе уже раздавались негодующие возгласы. Многие знали Джованни как доброго и честного малого: ещё больше генуэзцы знали Чезаре как старого муссолиниевского шпика, и никому не внушал добрых чувств этот краснорожий американец, из-за которого сейчас весь сыр-бор и загорелся.

— Возьмите его в полицию! — приказал Чезаре. — Этот прохвост украл чемодан синьора американца!

Он выхватил чемодан из рук побелевшего от возмущения Джовании и сорвал с него убогий самодельный чехол.

— Пусть он скажет, откуда у него такой роскошный чемодан! — крикнул Чезаре, обращаясь к сгрудившемуся вокруг них люду.

— Мне его подарили, синьоры!.. Честное слово, подарили! — сказал Джованни и увидел, что никто ему не поверил. — Клянусь честью!..

Было очень обидно, но, кажется, этот проклятый шпик на этот раз говорил правду. Да-а-а! Значит, совсем плохие времена наступили, если бедняга Джованни — честнейший парень — пошёл на воровство.

Толпа медленно разошлась, а карабинеры повели Джованни в полицию.

В нескольких шагах позади шли мистер Вандендаллес и его преданный телохранитель. В руке своей Чезаре нёс злосчастный чемодан…

— Откуда у тебя этот чемодан? — спросил инспектор полиции молодого рыбака.

Он раскрыл чемодан, чтобы посмотреть, как он выглядит внутри.

Джованни обомлел: вот сейчас на паркет вывалится полсотни килограммов рыбы! А потом ещё и ещё!.. Пропал тогда ни за что ни про что чудесный подарок вчерашнего старика!

Но, сверх всякого ожидания, чемодан оказался пуст. Читатели уже, вероятно, догадались, что рыба в нём появлялась лишь тогда, когда его раскрывали Джованни, Пьетро или Христофоро. Для остальных он был обыкновенным чемоданом — правда, совершенно исключительной работы.

— Мне его подарили, — но вздохнув.

— Ах, подарили? — издевательски подхватил инспектор. — Так-таки прямо и подарили?

— Ну да, — простодушно подтвердил Джованни.

— Когда подарили?

— Вчера вечером.

— Кто?

— Один старик подарил.

— Ах, старик? А как зовут твоего щедрого старика?

— Не знаю.

— И где он проживает, ты тоже не знаешь?

— Нет, не знаю.

— И чем он занимается, тоже тебе неизвестно?

— Нет, неизвестно.

— И давно ты с ним знаком, с этим загадочным стариком?

— Мы с ним познакомились вчера вечером, синьор инспектор.

— И он тебе сразу подарил этот драгоценный чемодан, это чудо человеческих рук?

— Сразу, синьор инспектор. Только он мне не один подарил, а…

Тут Джованни смекнул, что сболтнул лишнее, и замолчал. И сколько инспектор не бился, он не смог больше заставить Джованни говорить.

— Мне всё ясно, — сказал тогда инспектор, вытирая пот со своего полного лица (оно было у него нездорового, жёлтого цвета; густые седые брови торчали на нём, как усы). — Никто тебе чемодан не дарил. Ты его просто украл у нашего уважаемого гостя.

И он почтительно кивнул головой в сторону Вандендаллеса, который сидел на бархатном диване, шумно отдувался и опрокидывал в себя стакан за стаканом воду из большого графина.

— Как вы имеете называть меня вором! — полез на инспектора с кулаками Джованни. — Я никогда в жизни и пальцем не тронул чужого добра!

— Ах, ты, оказывается, не только вор, но и хулиган! — с удовольствием отметил инспектор.

Он распорядился, чтобы Джованни отвели пока в тюрьму, и сел писать протокол.

ХLIX. Сосуд с Геркулесовых столбов [1]

На этот раз Хоттабыч оказался точным. Он обещал вернуться через два-три часа, и действительно — без четверти девять его сияющая физиономия вынырнула из воды.

1

Г е р к у л е с о в ы с т о л б ы — древнее название Гибралтарского пролива.