Старик Хоттабыч

Наконец он пробился, потеряв все до единой пуговицы своего пиджака, и, задыхаясь от непривычной физической работы, проговорил, обращаясь к Хоттабычу:

– Я… из управления госцирков… Очень прошу вас в кабинет директора цирка… Нам нужно экстренно переговорить с вами об ангажементе… Турне по СССР! Турне по Западной Европе! Турне по Северной Америке! Согласны на любые ваши условия…

– Оставьте старика в покое! – сказал с досадой Волька. – Вы разве не видите – он болен, у него повышенная температура.

Действительно, у Хоттабыча был сильный жар. Старик здорово объелся мороженым.

Больница под кроватью

Тот, кто никогда не возился с заболевшим джинном, не может даже себе представить, какое это утомительное и хлопотливое дело.

Во-первых, возникает такой вопрос: где его держать? В больницу его не положишь, и дома на виду его тоже держать нельзя.

Во-вторых, как его лечить? Медицина рассчитана на лечение людей. При лечении джиннов медицина бессильна.

В-третьих, заразны ли для людей болезни джиннов?

Все эти вопросы были тщательно обсуждены ребятами, когда они на такси увозили бредившего Хоттабыча из цирка. Было решено:

1. Хоттабыча в больницу не везти, а держать его со всеми возможными удобствами у Вольки под кроватью, предварительно предложив ему для безопасности сделаться невидимым.

2. Лечить его, как лечат людей от простуды. Давать на ночь аспирин, поить чаем с малиновым вареньем, чтобы он хорошенько пропотел.

3. Болезни джиннов людям, очевидно, не передаются.

К счастью, дома никого не было, и Хоттабыча удалось спокойно уложить под кроватью. Женька с Сережей побежали в аптеку и гастроном за аспирином и малиновым вареньем, а Волька пошел на кухню подогреть чай.

– Ну вот и чай готов! – весело сказал он, через пять минут возвращаясь из кухни с кипящим чайником в руке. – Будем пить чай, старина, а?

Ответа не последовало.

«Умер!» – ужаснулся Волька и вдруг почувствовал, что, несмотря на все неприятности, которые уже успел доставить Хоттабыч, ему будет очень жалко, если старик умрет.

– Хоттабыч, миленький, – залепетал он и, встав на коленки, полез под кровать.

Но старика под кроватью не оказалось.

– Вот проклятый старик! – рассвирепел тогда Волька, сразу позабыв о своих нежных чувствах. – Только что был здесь и уже успел куда-то запропаститься!

Неизвестно, какие еще горькие слова произнес бы Волька по адресу старика, если бы в комнату в это время не ввалились Женька и Сережа, с шумом волоча за собой Хоттабыча. Старик упирался и бормотал себе под нос что-то несвязное.

– Вот чудак! Нет, ты подумай только, что за чудак! – возмущался на всю квартиру Женька, помогая укладывать больного на место. – Возвращаемся это мы сюда, смотрим, а Хоттабыч-то твой стоит на углу с мешком золота и все норовит всучить его прохожим. Я у него спрашиваю: «Что ты делаешь здесь на улице с повышенной температурой?» А он мне отвечает…

– Нет, это он мне отвечает, – вмешался Сережа. – А он нам отвечает: «Я, мол, чувствую приближение смерти. Я, мол, хочу по этому случаю раздать милостыню». Тут мы ему говорим: «Чудак ты, чудак! Кому же ты собираешься раздавать милостыню? Расхватают у тебя золото жулики, и все». А он тогда мне…

– Нам, – поправил Сережа.

– А он тогда мне, – продолжал Женька раздраженно, – а он тогда мне и говорит: «В таком случае, я пошел домой». Вот я его…

– Мы его!

– Вот мы его и привели. Лежи, лежи, старичок, поправляйся. Умереть всегда успеешь.

Хоттабычу дали лошадиную дозу аспирина, скормили ему с чаем всю банку малинового варенья и, укутав получше, уложили спать.

Старик, полежав некоторое время спокойно, вдруг заволновался и собрался вставать, чтобы пойти к покойному Сулейману ибн Дауду извиняться за какие-то давнишние обиды. Потом он заплакал и стал просить Вольку, чтобы тот сбегал в Средиземное море и Индийский океан, разыскал там на дне медный кувшин, в котором заточен его дорогой братик Омар ибн Хоттаб, освободил его из заточения и привел сюда.

– Мы бы так чудно зажили здесь все вместе, – бормотал он в бреду, заливаясь горючими слезами.

Через полчаса старик пришел в сознание и проговорил из-под кровати слабым голосом:

– О юные мои друзья, вы не можете себе вообразить даже, как я вам благодарен за вашу любовь и дорогое ваше внимание! Окажите мне, прошу вас, еще одну услугу: завяжите мне покрепче руки, а то я во время горячки такое наколдую, что потом и сам ничего не смогу поделать.

Старика связали, и он моментально заснул как убитый.

Наутро Хоттабыч проснулся совершенно здоровым.

– Вот что значит вовремя оказанная медицинская помощь! – удовлетворенно сказал Женя.

Надо заметить, что Женя давно мечтал по окончании школы поступить учиться на медицинский факультет.

Старик Хоттабыч и гражданин Хапугин

– Благословенный Волька, – сказал спустя три дня Хоттабыч, блаженно греясь на солнышке, – все время я делаю тебе подарки, по моему разумению ценные, и каждый раз они тебе оказываются не ко двору. Может быть, сделаем так: ты мне сам скажешь, что бы тебе и твоим достойным молодым друзьям хотелось от меня получить, и я почел бы за счастье и честь немедленно доставить вам желаемое.

– Подари мне, пожалуйста, большой морской бинокль, – ответил, не задумываясь, Волька.

– С радостью и любовью, о превосходный Волька…

– Нам тоже бинокль, если можно, – застенчиво сказали одновременно Женя и Сережа.

– Бесспорно можно, – радушно отвечал Хоттабыч, и они всей компанией пошли в магазин случайных вещей.

Магазин, расположенный на шумной и узкой улице в самом центре города, буквально кишел покупателями.

Хозяйственные горожане уже примеряли зимние вещи, хотя июнь был еще в самом разгаре.

Наши друзья с трудом протиснулись к прилавку, за которым торговали настолько случайными и разнообразными предметами, что их никак нельзя было распределить по отделам, потому что тогда пришлось бы на каждую вещь заводить особый прилавок.

– Покажи мне, о Волька, как они выглядят, эти бинокли, угодные твоему сердцу, – весело сказал Хоттабыч и вдруг побледнел и затрясся мелкой дрожью.

Он горестно взглянул на своих ничего не понимающих молодых спутников, заплакал, гробовым голосом сказал им: «Прощайте, друзья мои» – и, направившись к пожилому покупателю, стоявшему около самого прилавка, растолкал локтями публику и бухнулся перед ним на колени.