Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2

Сей новый ужас рассказать недоступно! Одно скажу: в последнем несчастии люди находят средства оправдать несбыточную надежду неожиданными путями. Уже прежде мы оба пытались колотить в потолок над нашими головами, чтобы дать знать о себе верхним жителям, но не получили ответа. Когда же встала перед нами сия неминуемая гибель в развалинах лопнувшей печи, в морозной воде и в соседстве страшного пришельца, то силы наши удесятерились. Не жалея более спасенных голов сахару, зачали мы колотить ими в над-главный потолок в надежде пробить нетолстые доски. И действительно, бия что было сил в одно и то же место, удалось расшатать доску, сначала сняв с укрепленных гвоздей, потом и расщепив конец оной на некотором расстоянии. Эту часть отломивши и тем сделавши первое гнездо, принялись новыми головами, острой частью, бить в образованное отверстие, норовя пробить и следующий слой.

Что бы сказал нас видевший и не согрешил ли бы неуместным смехом в сей страшный час близкой нашей гибели? Ибо от ног до головы были покрыты осколками сахара, залепившего очеса и заполнившего уши. От усилий и пота липко было за пазухами, волосы же обратились в сладчайший колтун. И удивления достойно, как моя мать попадья, женщина всю свою жизнь хозяйственная и строгая, сама усердно поглощала сахарную пыль и мне приказывала, чтобы хотя ел осколки пропадающего добра, подкрепляя утраченные силы и запасаясь ими впредь. Но до того ли было! И, однако, в скором времени добились значительного успеха по святому слову: „Толците, и отверзется вам“ [211] . И в то же время полпечи отвалилось и рухнуло в волны, грозя и дальнейшим. Между тем вода сбывала медленно, производя странное и располагая ранее плававшие предметы на не предназначенных им местах. Именно так мы даже и не знали, узнали же лишь днем позже, что из нашего подполья, имевшего закрышку в кухне, поднялась неполная бочка с квасом, проплыла в спальную и там угнездилась на нашей с попадьей семейственной кровати. Удивляться ли сему, когда на нашем острове целый дом переплыл из 21-й линии в 14-ю, где и остался стоять.

211

«Стучите, и откроется вам».

Молитвами ли нашими или же вне заслуг, милостью Творца, но только в самую последнюю минуту были мы с попадьей спасены как своими руками, так и участием верхних жильцов, услышавших наши старания и поспешивших со своей стороны поднять половицы. Первою втащена была мать попадья, которой я подсоблял поднятие снизу в виде значительной, от Бога данной полноты тела, а затем передал и оставшуюся в целости последнюю голову сахара. Когда же добрые люди способствовали извлечению и моей грешной духовной особы, то счастливо успели то сделать, так как печка, словно бы дождавшись случая, внезапно и окончательно разрушилась и ушла из-под ног в то время, как меня тянули из оной страшной пропасти, отчасти придерживая за власы. В сем положении библейского Авессалома пробыв недолго, был доставлен наверх, где и переждали мы убыль досадных и жестоких вод, как в некоем новом ковчеге на вершине Арарата…»

* * *

Дальше в рукописи идет рассуждение по поводу изданного в том же году, по настоянию митрополита Серафима [212] , указа о небритии усов духовенству. За отсутствием свободного места ограничиваемся лишь приведенным страшным рассказом.

ПОВЕСТЬ О НЕКОЕЙ ДЕВИЦЕ

Фигурантка Настя-Коралек, так прозванная за округлость форм и отменный румянец, неистово визжала в театральной уборной и не сдавалась ни на какие уговоры. Перед этим она нахлестала пощечин своей сопернице Авдюше, тоже маленькой балетной пешке, за то, что та выклянчила себе место в кордебалете виднее Настиного, хотя также, конечно, «у воды». Подоплекой тому делу было большое расположение к Авдюше начальника балета, который предпочитал худышек девушкам пышной зрелости — таков был его вкус. А раньше, между прочим, был у него вкус иной. Настя и глаза бы выцарапала Авдюше, да ей помешали. И теперь визжала, как одержимая, пороча Авдюшу нехорошими словами, начальнику же делая явные намеки на его переменчивость.

212

Митрополит Серафим (Стефан Васильевич Глаголевский, 1757–1843) — с 1821 г. митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский.

Кончилось это неблагополучно: Настю-Коралька уволили из балета будто бы за развратное поведение — хотя не было ее поведение хуже, чем других. Просто — надоели начальнику и она сама, и ее вечные скандалы.

Грозилась, рыдала, исцарапала самой себе щеки, кричала, что дойдет до губернатора, но кончила тем, что, собрав свой небогатый скарб, уехала в родной Новгород к сестре, женщине почтенной и набожной.

* * *

В трех верстах от Нова-Города гремел славою Юрьев общежительный мужской монастырь [213] , и был в нем игуменом младой старец, авва [214] Фотий [215] , архимандрит, в мире Петр Спасский.

213

Юрьев-Георгиевский монастырь в Новгородской губернии; основан в 1030 г.

214

Духовный отец (церк.).

215

Фотий (в миру Петр Никитич Спасский; 1792–1838) — настоятель Юрьева монастыря с августа 1822 г., церковный деятель.

Сей ратоборец с юных лет умерщвлял плоть, даже обычного пития, чая скверного, сего поганого идоложертвенного зелья, не вкушал, духа прелести и заблужденья бежал, терпел телесные удручения и житейские невыгоды и жены не познал.

Прияв юношей ангельский чин, почал прежестокую борьбу против дьявола, особенно же противу тайных масонских обществ и всяческих духовных ересей, так что в бытность его в Санкт-Петербурге законоучителем от его доношений и искусных выступлений потрясался весь град святого Петра, а князь Голицын [216] , тех вражьих гнезд апостол и пророк сатанин, не знал, как ему и быть: вести ли ему с Фотием дружбу или же властию министра духовных дел того Фотия ущемить.

216

Александр Николаевич Голицын (1773–1844), в 1817–1823 гг. министр духовных дел и народного просвещения; один из приближенных лиц к императору Александру I; мистик; первоначально способствовал возвышению Фотия. Фотий вместе с А. А. Аракчеевым составил заговор с целью отстранения А. Н. Голицына с министерской должности.

В лето 1822-го усердием Фотия и масонского перевертеня Кушелева, внушивших царю Александру Павловичу страх и опасения, вострепетало в стране неверие [217] , и столпы вражие пошатнулись: были закрыты масонские ложи, и сатана от боли восскрежетал зубами. В том помогла старцу Фотию светлая родом и житием графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская [218] , девица лет тридцати пяти от чрева матери, Богом призванная и избранная в честь, славная чистотою и милостью, изобиловавшая всеми земными благами, но искавшая лишь сокровищ небесных.

217

После ряда доносов Егора Андреевича Кушелева (1763–1826), сенатора и руководителя масонского союза Директоральной ложи Астреи, а также после приезда к императору 5 июня 1822 г. Фотия все тайные общества и масонские ложи в России были запрещены именным рескриптом от 1 августа 1822 г.

218

Анна Алексеевна Орлова-Чесменская (1785–1848) — фрейлина двора, одна из богатейших помещиц своего времени, фанатичная поклонница Фотия.

И хотя оба они, и авва Фотий, и названная дева, были млады, она лишь немногим его постарше, но была она ему яко бы дщерь, а остальному, что злые языки про них говорили, веры не придавать.

Удалившись от дел свершенных в Юрьев монастырь, в числе прочих подвигов авва Фотий изгонял также злых бесов. И вот однажды явилась к нему некая девица, из себя пышна и румяна, и, пав перед старцем, каталась по земле и дрыгала ногой неистово, моля изгнать из нее обуявшего беса.

Едва же старец Фотий прочитал над той девицей опытное заклинание, как нечистый дух закричал в той девице тонким голосом: «Выйду, выйду!» — и действительно вышел неприметным паром, после чего девица встала и заявила, что от нечистого духа чувствует себя теперь совершенно свободной.

Возрадовавшись на нее, Фотий вопросил:

— Как твое имя?

Она ответила, что доселе имя ее было Настасья, ныне же хочет зваться не иначе как Фотина и чтобы принял ее авва Фотий в свои духовные дщери. По плотскому же отцу она Павловна.

Девицу Фотину Павловну старец позвал в свою келью, но, по обычаю иноческому, в лице девицы не зрел. Девица также ему в лице не зрела, но, сидя рядом на мраморной койке старца, прикрытой лишь власяной материей, вопрошала старца, како соблюсти ей духовное девство, на что он ответствовал:

— Блюди земное — само по себе духовное цело будет. Аще скляница не разбита, а цела, то влиянная масть благовонная и все что-либо потребное сохранно будет. Аще ли скляница диру будет иметь и повреждена будет, то как умно ни стараться себя уверить, что целость есть в склянице, но она будет не в целости, а влиянное прольется сквозь и не сохранится. Ибо когда девица потеряла во плоти девство, то не может себя уверить, что она не потеряла и имеет оное.

Так они беседовали, и хотя та девица старцу призналась, что, злым бесом одержима, была она плясовицею в питерском театре, но мудрость старца Фотия усмотрела в той девице яко бы луч некоего света таинственна, в очах ее зрак душевного утешения, в словах невинность девственную. И той девице он властию игумена разрешил проживать и спасаться в Юрьевом монастыре, почасту приходя для поучения.

* * *

Как жила в монастыре девица Фотина Павловна, того мы подробно не знаем. Однако келейник игумена Иван, неоднократно ночью посылаемый старцем посмотреть, что та девица делает, докладывал, что в ее келье странный свет, ниоткуда исходящий, она же, на земле распростершись, молится истово.

И случилось, что было девице Фотине видение, как бы приказ свыше: для вящего людей спасения и славы того монастыря надобно, чтобы приходили в него все непорочные девицы, окрест монастыря живущие, на вечернее правило и чтобы одеты они были со всеми иконами одинаково, лишь с отличием, в видении указанным. Ей же, Фотине, явиться в той одежде в куполе монастырского храма, без чего разразился бы над монастырем Божий гнев.