Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2

Пусть даже Катенька вышла замуж за чиновника с высоким положением; пусть она блистала в свете или рожала детей. Но нельзя себе представить, чтобы время от времени она не вспоминала молодого задумчивого чиновника, ради нее решившегося на величайшее кощунство — поджог Правительствующего Сената.

«ВНЕЗАПНО СГОРАЕМЫЕ ТЕЛА»

«Г-жа Ругон совершенно явственно видела теперь обнаженное тело, из которого поднимался маленький голубоватый огонек: легонький, колыхающийся с места на место, как пламя на поверхности зажженной пуншевой чаши. Мало-помалу он стал как будто укореняться и разгораться. Кожа растрескалась, и жир из-под нее начал вытапливаться.

Из груди Фелисите вырвался невольный крик:

— Макар!.. Макар!..

Он все еще не шевелился. Он, очевидно, напился до полной бесчувственности. Тем не менее он был жив: грудь его медленно и равномерно опускалась и подымалась…»

………………………………………………………………

«Дым стоял в воздухе мрачной, вонючей тучей… Что же сталось с самим Макаром? Перед стулом на вымощенном плитами полу образовалась целая лужа жиру. Рядом с нею виднелась небольшая куча пепла. Тут же лежала коротенькая черная трубка, даже не разбившаяся от падения. Весь дядя Макар был здесь, в этой щепотке мелкой золы, в рыжем облаке дыма, вылетавшего теперь сквозь открытое окно, и в слое сажи, выстилавшем всю кухню, мерзостной сажи, обволакивающей все, вонючей и жирной на ощупь».

………………………………………………………………………

«Доктор Паскаль, к собственному своему изумлению, сказал:

— Мамаша, вы были в это время у Макара: в кухне осталась ваша перчатка. Отчего же, мамаша, вы его не потушили?

Г-жа Ругон-старшая побледнела, как смерть…»

* * *

Не знаю, как вы, а я, в юности моей, читал эти строки из «Доктора Паскаля» [234] и неотрывно, и с великим ужасом. Сам доктор Паскаль считал недостаточно правдоподобной старинную теорию, допускавшую, что в человеческом теле, пропитанном спиртом, вырабатывается еще неизвестный химикам газ, который может загораться сам собою на воздухе и без остатка сжигать мясо и кости живого человека. Эмиль Золя уверяет, что раньше его дяди Макара точно так же сгорела жена башмачника, большая охотница выпить, и что от нее остались только кисть руки и стопа.

234

«Доктор Паскаль» (1893) — роман Э. Золя.

Роман «Доктор Паскаль» был написан в девяностых годах, значит, уже после того, как ученый Либих [235] , по случаю процесса графини Герлиц, написал знаменитую книгу «О самосгорании человеческого тела» (1850 г.) и такую возможность отверг. По обыкновению, ученые лавры достались на долю европейца, а между тем по всей справедливости должны были достаться русскому ординарному академику Петрову [236] , доказавшему обратное, но не собравшему достаточного материала для своей книги исключительно по малой понятливости земских исправников.

235

Либих Юстус (1803–1873) — немецкий химик, иностранный член-корреспондент Петербургской Академии наук.

236

Речь идет, вероятно, о Василии Владимировиче Петрове (1761–1834), русском физике и одном из первых русских электриков.

Так как читатель нынче пошел недоверчивый, то сошлемся прямо на папку дел управления гражданского штаб-доктора, стол 2, от 21 июня 1829 года, за номером 2099 и на циркуляр Министерства внутренних дел губернаторам, в данном случае ярославскому, от того же года, за номером 352. Не доверять таким документам было бы просто чудовищным и непатриотическим поведением.

* * *

«Ординарный академик императорской Академии наук Петров предоставил конференции сей Академии первые главы предполагаемого им к изданию сочинения под названием: „О многих событиях внезапного загорания и действительного сгорания тел живых людей, а особливо пристрастных винопийц, с положением вероятнейших причин сего достопримечательнейшего и купно плачевного явления“; просить о доставлении ему официальных подробных сведений о всех приключениях сего рода, кои в государстве нашем происходили, дабы через то он мог получить некоторые пояснения по сему предмету, и чтобы врачебные управы и градские полиции в донесениях своих о событиях внезапного сгорания тел излагали:

год, месяц, день,

самое место события,

образ прошедшей жизни человека,

его звание и лета от роду,

повреждение горючих веществ, находившихся в одном месте со сгоревшим телом,

остатки оного,

очевидных свидетелей при самом начале событий и проч.,

а также, чтобы таковые сведения свидетельствуемы были, по объявлении, членами врачебных управ и полицейскими чиновниками и письменными донесениями доводимы были до сведения высшего своего начальства, в архиве которого оные могут надежнее сохраняться для какого-нибудь полезного употребления в свое время.

Вследствие такового ходатайства я поручаю Вашему Превосходительству предложить к точному и непременному выполнению всего вышеизложенного местам и лицам, до коих сие относиться будет.

Управл. Мин. внут. дел Ф. Енгель.

Испр. долж. ген. — штаб, д-ра С. Громов.

Генерал штаб-лекарь Д. Тарасов».

* * *

В кабинете господина губернатора. Полицеймейстер кончает свой доклад его превосходительству. Все благополучно, население благоденствует и благословляет предержащие власти.

— Так. А скажите, не поступало сведений о внезапном сгорании тел?

— Никак нет, ваше превосходительство.

— Но скажите… э… как же так? Министерство нас запрашивает, а у нас сведений нет. Судя по циркуляру, случаи должны быть многочисленны.

Полицеймейстер смущен:

— Прикажу усилить наблюдение, ваше превосходительство.

— Да, пожалуйста. И чтобы в порядке всех вопросов циркуляра, понимаете. И год, и звание, и прошедшая жизнь, и остатки свидетелей, всё как в бумаге.

— Слушаюсь.

— Очень, очень на вас надеюсь. Вопрос важный и, некоторым образом, способствующий процветанию наук. Так что, уж пожалуйста.

* * *

Кабинет господина полицеймейстера. Сам за столом, а против стола смущенно топчутся трое приставов, брандмейстер, уездный исправник и неустрашимого вида партикулярная личность.

— Вы мне зубы не заговаривайте. Имеется приказ от министра, и никаких отговорок быть не может. Вот ты, например, какой ты есть брандмейстер, когда ничего не знаешь? Последний пожар когда был?

— Последний пожар, ваше высокоблагородие, был третьего дни.

— Что горело?

— Горели действительно амбары купца Еремеева, и мы, значит, тушили, так что все начисто и сгорело. А чтобы человеческих тел, этого, ваше высокоблагородие, не было, Бог не привел.

— Ну, а раньше? Были же случаи, горели люди?

— В запрошлом году был случай, да нестоящий, старая старуха сгорела, лет, почитай, девяносто. Ей все равно, она бы и так скончалась.

— Свидетели были?

— Какие же свидетели! Никто и не заметил, после нашли ее под горелыми бревнами, а так особо не занимались.

— А не могло, например, случиться, что сначала загорелась сама старуха, а потом от нее, от старухи, занялся и дом?

— Этого мы знать не можем, а только загорелось оттого, что девка угли на стружки вытрясла.

— А чтобы сам человек загорел, такого не было?

— Такого не знаем. Иной, пожалуй, загорит, если, например, у костра или у печки прожжет чего-нибудь, да из-за этого пожарную бочку не потребуют.

Полицеймейстер говорит неуверенно:

— Приказ вышел такой, чтобы доносить о пьяницах, которые пьяницы сами загорятся. А разве пьяный человек загорит?

— Пьяного, ваше высокоблагородие, Бог бережет. Трезвый человек пойдет что искать, искру заронит; а пьяному человеку огня не надобно, он и так знает.

— Ну ладно, ступайте все. Да чтобы в случае чего — донести немедля!

* * *

Ученый кабинет ординарного академика Петрова. Две главы сочинения «О многих событиях внезапного загорания» давно написаны, в коих общими чертами описано купно плачевное явление и сделаны все ученые выводы; дальше-полагается дать живой и действительный материал, оные выводы подтверждающий, — а его-то и нет.

За восковой печатью пакет Академии наук. Доводится до сведения господина ординарного академика, что Академия наук извещена господином министром народного просвещения, получившим отношение господина министра внутренних дел о поступлении рапорта господина ярославского губернатора с препровождением донесения полицеймейстера о производстве дознания земским исправником в порядке исполнения циркуляра за номером 352 о нижеследующем: