Старость аксолотля

…Выше определенного уровня, чтобы двинуть вперед прогресс, требуются системы, которыми правят законы высшего порядка, невыводимые из законов низшего порядка – так же, как из химии не вывести социологию или психиатрию.

– И эти высшие законы – вы их знаете?

– Мы как раз пытались их открывать. Среди них находится – как мы предполагаем – закон «стопа». У этой области науки даже еще нет названия. Доксология? Прогрестика? Мы подобны биологам за мгновение до эволюции из химического бульона первых органических систем.

Я нацелился сигаретой в Навигатора. (Рука дрожала.)

– Почему нас еще не посетили чужие цивилизации, находящиеся на высших уровнях развития, владеющие своими чудесными технологиями, науками, развивавшимися миллионы лет? Не потому, что чужих цивилизаций нет, – но потому, что нет высших уровней развития. Это, – я глухо ударил по стальной стене, хлопнул по толстому стеклу испорченного потолочного экрана, – и есть высшая степень, последняя степень. Они летают в своих системах на таких же медленных грузовиках, так же таращась на звезды и с тоской глядя на галактику.

– Но, собственно… почему? Они пытались придумать нечто большее – и что?

– И пытаются, и пытаются, и пытаются. У природы множество тайн для познания – вот только охватить и формализовать их может лишь такая система обработки информации, которая нарушала бы именно те законы, каковые она хочет познать.

Он все еще не мог уложить все эти идеи у себя в голове.

– Ну а на практике, как на практике выглядит этот «стоп»? Физик, например, садится за уравнения Эйнштейна, хочет рассчитать условия локального обхода барьера скорости света – и что? И у него в мозгу срабатывает некий предохранитель?

– Одно из двух: либо он не способен осмыслить качественно высшую теорию, и тогда, естественно, он ее не открывает; или способен, и тогда с ним случается то же, что с силачом, который достиг такой мышечной массы, что могла бы поднять рекордный вес, но скелет его уже не способен удержать эту гору мышц. Это не вина реальности как таковой: она наиболее рациональна по своей природе. Познание возможно. Невозможен познающий.

…Причем, как я уже говорил, проблема не в биологических или химических свойствах, но в самой структуре этой «сверхсложной» системы управления информацией, так что это касается и людей, и каждого…

Он вскочил.

– Ага! И вы считаете, что Астромант…

– Да.

– Так разве они хотели чего-то дурного? Инженер и другие? Вы сами говорите, что Капитан сошел с ума, – он протянул руку и, опередив меня, поймал вращающийся в воздухе термос. Открыл, понюхал, прикусил губу. – Вижу, вы очень плохо себя чувствуете, Доктор. Вам нужно выспаться, у нас есть время, я понимаю, что после всех этих драматических событий вы боитесь и предпочли бы…

Я закашлялся. Он замолчал, пережидая мои страдания, слегка обиженный, что я столь низменным способом заткнул ему рот.

– Боюсь ли я, – прохрипел я, – или скорее хотел бы увидеть сломленными все барьеры «стопа», увидеть собственными глазами необузданный Прогресс?.. – Свет снова резал глаза, я опустил веки. – Когда я услышал об Астроманте, сперва в виде неясных слухов от Инженера, потом уже слегка догадываясь на основе того, что мы находили в развалинах, и наконец из слов Капитана и Инженера там, в «акуле», из их планов – какую картину я представлял в воображении? Именно некий иной по своей природе конструкт, возникший не в процессе эволюции и не из планов разума, конструкт, никак не связанный законами «высшей науки». Но когда я взглянул в его пылающее око, в бычий глаз Прогресса, налитый холодной машинной кровью драгоценный камень, – меня пробрала дрожь и под череп вонзилась ледяная игла. Я заглянул ему в глаз и увидел нескончаемый ряд цивилизаций, следующих друг за другом, подобно бессчетным степеням в алефе, и каждая цивилизация все могущественнее и могущественнее… увидел, и…

– Вы испугались чудовища Прогресса, – похоже, Навигатор хотел улыбнуться, но улыбка замерла на его губах, превратившись в гримасу. – Но теперь, когда вы уже знаете…

– Что я знаю? – я криво оттолкнулся от синтезатора Флудса. – Что в Астроманте нет ни единой значащей мысли, лишь мешанина из нулей и единиц, а все его шумы-приказы – лишь ниагарские водопады противоречащих друг другу идиотизмов, которые, возможно, ответственны и за эту войну? Да! Разве это не вариант? Нет Мыслей! Нет Разума! Есть лишь всепожирающая бестия, рассевшаяся посреди хаоса и хаос источающая – и, видимо, именно этим путем, именно оттуда он приходит, когда уже не может прийти мозговой дорожкой – из безумия – Прогресс!

Я тяжело дышал.

Навигатор подплыл ближе, оттолкнувшись от стола.

– Хватит, достаточно. Идем. Вам нужно отдохнуть, Доктор. Оставьте это, вы пьяны.

Он потащил меня в коридор. С тихим жужжанием вспыхивали лампочки. Металлические кишки «Бегемота» гостеприимно расступались перед нами.

Вероятно, я все еще бормотал себе под нос эхо последних мыслей («из безумия – Прогресс!»), поскольку Навигатор раздраженно дернул меня за руку, вытряхнув из пальцев сигарету.

– И что с того, если из безумия? Даже если и так? Что с того? И хорошо! У нас будут лучшие, более быстрые космолеты! Мы преодолеем барьер скорости света! Вырвем у природы ее тайны! Колонизируем галактику!

– Ага. И почему же ни одной цивилизации не удалось этого раньше?

– Откуда вам знать, что не точно так же…

– Оно уже началось! Уже развивается! – я ритмично бил кулаком по головкам заклепок и винтов, по герметичным фланцам люков. – Не видишь? Оно идет рука об руку с Прогрессом – как грусть с мудростью, недомогание со старостью. Астромант одной рукой дает изобретения и открытия, а другой – хаос, безумие, роршаховский шум. И эта бессмысленная война – первый симптом раковой опухоли.

– Тогда что? Уничтожить его? Но зачем тогда прятать его на тайной орбите? Капитан был последовательнее.

Я качал головой, хотя скорее это голова безвольно колебалась на моей шее.

– Я не могу сам принять такое решение… Возможно, второй Астромант никогда больше не возникнет. Возможно, он не возникал никогда прежде в истории Вселенной. Раз в миллиард лет, вопреки термодинамике… Он бесценен! Но нет, нет, по другой причине – он является точкой отсчета, второй стороной уравнений. Где-то между ним и мозгом обезьяны проходит граница, на которой включается «стоп» Прогресса. Он миновал ее, поскольку не поднимался по ступеням растущих возможностей, а сразу образовался из хаоса – человек тоже может возникнуть из случайного танца атомов, если достаточно долго подождать. Если бы мы знали спецификацию подобной логической системы…

– То что? – Навигатор развернул меня к моей каюте и слегка встряхнул. – Доктор, Доктор… Выспитесь. Вы сами себе противоречите. Я ведь слышу, что на самом деле вы хотите все того же самого – исследовать его, познавать. То есть открывать. Толкать науку вперед. Исследуя природу вписанного в законы Вселенной запрета прогресса – вы совершаете прогресс. Как вы намерены вырваться из этого парадокса? Сами раздумья о границе познания отодвигают эту границу.

– Возможно, ты прав… – я обмяк в дверях, дыша еще чаще. Невесомость, однако, в немалой степени маскировала мое состояние, на Земле я бы просто свалился. Я вытянулся через порог, теряя чувство вертикали. – Ибо, видишь ли, с той, с этой, с той стороны лежит темная пропасть. Бездна. Но если я полностью отвернусь от Прогресса, что мне останется? Ну что? Я не такой, как Капитан. Я так не могу. Пусть даже прогрестика… – Навигатор толкнул меня к койке, и я поплыл, неуклюже изогнувшись, хватаясь за свет и тень. – Ибо если мы на века, навсегда остановимся в этом месте, на последней ступени перед эшафотом, – то что вместо? Что станет двигателем для будущих поколений, что заведет их дух, какой мотор даст энергию деяниям человека, зачем нам вообще тогда жить, что нам останется, что, что, что?