Старшая школа Йокай 2

— Слам, милейшая, — ближе к середине дня на центральном рынке Тильки нашел какую-то скромную лавочку, откуда призывно тянуло специями и дымком. — Мне бы казы, но чтобы пересылку пережили.

— Слам, ахай, — всплеснула руками немолодая татарка с удивительно открытым лицом, — казы у меня много! Куда пересылаем?

Тильки шепнул. Она пару раз хлопнула глазами.

— Ой, ой… — протянула она. — Как бы Татарстан не посрамить перед такими гостями!

Ей в голову пришла замечательная идея.

— Эй, молодежь!

Мы обернулись.

— Здравствуйте, я тут вместо переводчика, — улыбнулся я.

— И тебе слам, красавчик. Да я подумала: а давайте я вам нарежу казы, и вы попробуете, а потом решите, что домой заберете? — ее тон не терпел возражений. Она уже доставала огромный тесак и разделочную доску. — А то как представлю, что в Японию наши казы уйдут — это ж важность международная! — ее руки ловко шинковали край уже третьей палки конской колбасы. — И мне за наши казы ничуть не стыдно, но вы хоть попробуйте! Они же разные!

Я перевел идею. Лица просветлели сразу и у всех. Аккуратно выстроившись в маленькую очередь, гости Татарстана брали предложенные им кусочки колбас, жмурили глаза, строили кривые, зато искренние фразы на русском и откладывали себе палку за палкой. Тильки взялся переслать по указанным адресам всё и всем.

Пока мы расплачивались, я попросил блокнот у Кавагути и написал там два слова. Мы дождались, когда всё смолкло.

— Зур рхмт! — выдали мы хором. В ответ на попытку татарского «большого спасиба» зааплодировала наша продавщица и еще несколько соседних лавчонок. Дядька был доволен импровизацией. Нам выдали по зубочистке на дорогу, и нагруженными ишаками мы потащили прорывающиеся пакеты в метро.

Всего два дня. Я был счастлив тем, сколько за них можно успеть. Полуденный поезд должен был унести нас в самый странный пункт назначения. Все адреса, по которым нужно было рассылать сувениры, остались лежать на кухонном столе. Дядька отказался брать с нас деньги, отшутившись, что еще с туристов три шкуры не драл.

— И вот этого красавца еще не пропускайте мимо, — Тильки ткнул пальцем вверх. Мы послушно подняли голову. Станция метро Кремлевская провожала нас огромной мозаикой Зиланта, растянувшегося на потолке.

Мы махали руками в окно, пока перрон не скрылся. Изаму вытянул ноги. Уэно деловито заправляла кровати, быстро освоив эту нехитрую науку. Проводница смотрела на нас как на полных дебилов, увидев, куда я тащу толпу японцев, оснащенную только ручной кладью. Ехать было чуть меньше суток.

— Есть один минус, — я старался не ржать, думая над точкой назначения. — Границу Европы и Азии мы не увидим, будет еще темно, она не слишком подсвечивается.

— Константин-кун, — Томоко до сих пор недоумевала. — Я не совсем понимаю. Вот есть Москва, столица России. Есть Сант-Петерсбург, северная столица. Есть исторические города и столицы республик. А в Челябинск-то нам зачем?

Я не выдержал и все-таки рассмеялся.

— Доброе утро, мои блиннолицые друзья! — я был неприлично доволен. Компания проспала всю дорогу. А учитывая, с какой скоростью менялись люди в вагоне, я мог позволить себе вообще забросить контроль ауры на волю случая и не открывать глаза. Или открывать их, только чтобы влить в рот очередную порцию сладкого чая.

— И тебе доброе утро, Константин-кун, — Уэно протянула мне стакан воды раньше, чем я попросил, и я благодарно улыбнулся. — Мы не ночуем в этом чудо-городе?

— Упаси высшие силы. Утром выпали из поезда, день погуляли, вечером упали обратно и еще сутки дороги.

Изаму опять перекосило. В пути мы были уже не первый день. За это время по его меркам можно было поперек оббежать Японию чуть ли не пешком. Мы дожевали последние эчпочмаки и пошли покорять Южный Урал. Первым делом нужно было найти табличку «Я люблю Челябинск». Иначе абсолютно никто не поверит, что нас сюда вообще занесло.

— Сейчас мы находимся на Южном Урале. Примерно в начале восемнадцатого века на месте урочища Селябэ заложили Челябинскую крепость…

— Константин, а что есть urochische? — с трудом воспроизвела слово Уэно. Русские шипящие давно ломали ей язык.

— Это любая часть местности, которая отличается от остальных участков, — пояснил я. — Например, лесной массив среди поля, болото среди леса или какой-то участок местности, являющийся естественной границей между чем-либо.

— Спасибо, — отозвалась лисичка.

— Так вот, — в этот раз экскурсовода не было, и я отдувался за него, — зачем им здесь нужна была крепость? Из одного города в другие шли обозы с продовольствием, а местные башкиры на эти обозы радостно нападали и всех достали. Поэтому подумали, что крепость решит проблему.

— Удачно? — Изаму оглядывался. В таком месте ему еще не приходилось бывать.

— К счастью, да. У каждой крепости есть свои правила жизни. Так, например, сначала внутри крепостей селятся те, кто несет службу. Потом рядом вырастают слободы — это рабочие улицы. Сапожники на одной улице, а гончары на другой, вроде того. Со временем рядом, если позволяет почва, разводят натуральное хозяйство, и рано или поздно всё это разрастается в город. Челябинск стал городом уже через половину века после закладывания крепости. И императрица Екатерина утверждает герб, на котором появляется, извиняюсь, навьюченный верблюд, потому что через эту местность шли караваны Великого Шелкового пути и другие торговые маршруты.

— А почему здесь на каждом углу пахнет чугуном? — вопрос от Кавагути был внезапен, но в тему.

— Эхо войны, — отозвался я. — Во время Второй мировой Челябинск стал тыловым городом. Сюда эвакуировали не только граждан, но и предприятия. В итоге город обзавелся неофициальным названием Tankograd и начал производить, как вы уже догадались, танки и дизеля. Они сумели освоить массовое производство Т-34 за тридцать три дня!

Я также рассказал, не без гордости за страну, что здесь клепались тяжелые машины, «Катюши», дизель-моторы, боеприпасы, электрооборудование и вообще в этом небольшом городе произвели одну пятую от всего, что использовалось СССР во время войны.

— А потом они решили, что недостает только танкового училища, и его тоже построили.

— Мощно, — до Томоко дошло, почему эта страна вышла победителем Великой Отечественной.

— Ага.

Мы успели обойти Государственный исторический музей Южного Урала, сфотографироваться с памятником профессиональному нищему, сделать селфи на фоне нулевого километра, посмотреть в зеркало рядом с бронзовой статуей модницы, узнать историю о подковавшем блоху левше в моем исполнении (понятия не имею, что здесь делает эта статуя, но раз уж к слову пришлась), а также послушать байки о метеорите и даже купить пару украшений с ним (для пущей важности к каждому полагался сертификат; Уэно очень обрадовалась скромной подвеске, на которую засматривалась аж с уличной витрины). Уральские пельмени оказались вкусны, а конфеты в виде пельменей — еще и зрелищны. Челябинский Арбат подошел к концу. Наступал вечер. На одной из сторонних улочек мы умудрились потерять Томоко.