Старшая школа Йокай 2

— Ёсиро-кун, а ты что думаешь? Влияет ли школьная популярность на общественные настроения в пределах отдельно взятого учебного заведения настолько, как утверждает Кадзэ-кун? — Кицуки Казуя, которому даже в официальном костюме не было жарко, обернулся к тэнгу.

— Я думаю, не просто влияет, а прямо воздействует, — Ёсиро старался не болтать без нужды. — Клан Кицуки создал школу, чтобы интегрировать йокаев в общество, и двадцать лет пропагандирует либерализм. Каждое действие не может не порождать противодействие.

— Я вас услышал, — Казуя не изменился в лице. Разговор подходил к концу. — Мне пора. Спасибо, что заглянули.

— Доброго дня, Кицуки-сан, — отозвался паук. — Ёсиро-кун, пройдемся?

Компания цутигумо была не особо приятна. Однако могущество этого старого клана в действительности превышало и власть Акаги, и их влияние на общественное мнение. Отказаться вариантов не было.

— Ты же понимаешь, что как только мы выпустимся, кто-то должен продолжать гнуть линии? — Горо Кадзэ моментально растерял официоз и стал высокомерно-дружественным.

— Разумеется. У меня есть младшие братья, пусть у них голова болит, — попытался съехать с темы тэнгу.

— Если сейчас потерять влияние на тех, кто в школе первый год, то старые кланы однозначно перестанут контролировать ситуацию, — рассуждал паук.

— Но есть еще средняя школа, — попытался протестовать Ёсиро.

— Если бы от нее еще хоть что-то зависело, — усмехнулся Кадзэ. — Мне на перекрестке налево.

— Мне прямо.

— Тогда до встречи.

— До встречи, — Ёсиро пытался скрыть облегчение. Вроде бы получилось.

Придя домой и первым делом смыв с себя липкое ощущение невероятной гадливости, он заперся в комнате и отключил всю технику. Нужно было подумать.

Если паук Кадзэ прав, то старые кланы стремительно продалбывали все доступные полимеры. Влияние шинигами, держащих школу, трудно было переоценить. Весь этот либерализм, который они долго и старательно насаждали, постепенно отравлял молодые умы. Представители семей, не склонных к сотрудничеству и уверенных, что люди занимают катастрофически много места, будто бы уделяли слишком мало внимания популяризации своих точек зрения.

Выглядело уныло. Вот встал ты к плите, будучи великим кулинаром. Отгрохал рамен, кучу шашлычков, разносолы и три коробки пирожных напоследок. Сел за стол, саке открыл, а гостей-то позвать и забыл.

Откуда молодежь будет знать, что они выше по праву происхождения, что они лучше и сильнее по сравнению с хомо сапиенс, если им об этом никто не скажет?

Вот и сидишь ты, представитель старого клана, перед накрытым столом. Грустно лакаешь саке в одиночку. И никто не знает, насколько ты на самом деле крут. Потому что кое-кто существенно недооценил экстремальную важность просвещения и пропаганды.

Старики торчат в своих кулуарах, воспитание подрастающих йокаев делегировали двести лет назад. Образование тоже делегировали, у всех школы, у всех воспитатели, всем не до молодняка. Передача ценностей заржавела как процесс.

Ёсиро побурчал на знакомую тему. Вроде попустило.

Оставалась диспозиция. Он достал шахматную доску, чтобы визуализировать происходящее.

Белыми поставил фракцию старых кланов. Черными — «демократов», чтоб их в чане с говном утопило. Жаль, коричневых фигур не завезли.

Как-то надо было обозначить имеющиеся проблемы…

Он достал набор го и придирчиво осмотрел фишечку. Годится.

Посреди доски появился камушек. Пусть это будет клан Горо и его единственный отпрыск.

Еще одно смущало…

Второй камушек.

Мда…

Кощеев Константин. Причем сам по себе, без семьи за спиной. Акаги Ёсиро хорошо знал, что эта самая семья есть, и поддержка ее сильна. Однако парень со всеми своими проблемами справлялся в одиночку.

Камушек-Горо остался посреди доски. Его позиция была неизвестна. Кадзэ, гаденыш, умудрялся болтать буквально на любые темы, но не выдавал при этом ни единой оценки. Возможно, преследовал какие-то свои цели. Цутигумо были едва ли не самыми закрытыми семьями. О них не удавалось выведать вообще ничего.

Камушек-Кощеев отправился к коричневым… тьфу, черным.

Три долбаных года он, Акаги, гнул свою линию, если пользоваться выражением паукана. Финал выброшен в утиль. Эта партия, которую он так старательно играл, условно слита. Не бездарно, просто Кицуки Казуя — слишком сильный соперник. Если даже братья Акаги продолжат семейную традицию аккуратной пропаганды среди учащихся, скорее всего, следующий год тоже будет проигран — на место Казуи, которому пора выпускаться, встанет Ичика. Такую фигуру уравновесить нечем. Казухиро Курода, помнится, на все намеки и даже на открытое предложение поучаствовать в таком полезном деле формирования общественного мнения продемонстрировал, насколько всё это его не касается. Мол, камаитачи я, взятки с меня гладки, мое дело маленькое.

Белый ферзь аккуратно перекочевал к стану черных фигур и встал рядом с камушком. Хорошо бы в качестве подобной фигуры поставить Кощеева. Абсолютно неясно, как русскому удалось подмять под себя Айсонаку Уэно. Наверное, на кицунэ зря сделали ставку. Да, ее влияние в театральном клубе неоспоримо. Но если возлагать надежды на ее возвращение, то обратно затаскивать к белым придется уже две фигуры. А это больше, чем одна. Без Кощеева она с места не двинется. А ведь здравомыслящая баба была.

Ёсиро отпил воды. Голова начинала болеть. Продолжать партию было необходимо. Но проигрывать два поколения подряд уже нельзя, слишком высока цена. В этом случае школа окончательно перейдет под контроль и влияние новых йокаев, которые радостно интегрируют всех в человеческое общество и будут абсолютно довольны этим непритязательным счастьем бегать у людей на посылках.

«Идзанами-ками-сама, это ж какой херней я вынужден забивать башку вместо того, чтобы медитировать в горах и постигать дзен».

Бай Гуан склонилась над крупным блокнотом, куда законспектировала итоги майской драки шинигами и новорожденной дзиндзя-химэ. Наконец-то у нее появилась идея. И идея была хороша.

Однозначно нужно было еще поработать в этом направлении. Например, если печати, сдерживающие неведомую хтонь, располагались на территории клана Кицуки, это одно. Уравновешиваем конкретных шинигами специально рожденными аякаси, и пока они друг с другом грызутся, быстро ломаем заклятия, клац-клац, и готово, пусть всё рушится и взрывается на здоровье, когда рухнет главная печать. А если окажется, что они были умнее и разбросали опоры еще где-нибудь? Как вообще предлагается выставлять боевую силу, если не знаешь, с чем имеешь дело?

Пока что Бай Гуан могла позволить себе разве что представить достойного противника для самих Кицуки. И план был отличным. С чего бы эти ребята так дружно обзавелись вишневыми посохами? Должна же быть причина, по которой они все так неравнодушны к сакурам?

Время свериться с литературой по этому вопросу. Вообще какой шанс, что в Японии живет то, что ей, лисице, требуется?

Повезло, повезло…

«Кодама — сильный йокай, воплощённая душа дерева. Жизненная сила тесно связана с жизнью их дерева, и если умрет один из них, другой также не сможет жить, — Бай Гуан водила пальцем по строкам. — Они, по легендам, несут ответственность за рождение эха. Увидеть кодаму очень сложно. Проще услышать ее: как правило, в месте проживания кодамы эхо будет возвращаться немного позже, чем обычно».