Старшая школа Йокай

Мононокэ бились друг с другом как заправские сумоисты, выпихивая себе подобных из реальности. Их осталось четверо.

— Может, тотализатор откроем? — до меня быстро дошло, что мои попытки исследовать природу барьера больше похожи на имитацию бурной деятельности.

— Бьюсь об заклад, что барьер ставили не они, — Ичика явно не была сильна в пари.

Внутри барьера бились двое. Металлический лязг, чавканье псевдоплоти, посвист ложноножек и омерзительный рёв стали громче. Так не вопила даже целая стая, когда она еще здесь находилась.

Барьер испарился со звуком разбитого каленого стекла. Посреди сквера стояло одно существо, похожее на очень пухлую неповоротливую змею. Тело, сложенное крупным кольцом, распрямилось и зашелестело чешуей, плавники по бокам затрепетали. Аякаси подняла голову и качнула рогами. Женское лицо строго взглянуло на нас.

— Познакомься, Константин-кун, это дзиндзя-химэ.

— Здравствуйте, дзиндзя-химэ, — воспитанный я гайдзин или где? Как вырасту, сделаю татуировку «сарказм». Или научу Карачуна выскакивать с соответствующей табличкой. Или сделаю заклинание-фейерверк. Или…

Казуя, хорошо размахнувшись, хлопнул нижней частью посоха по брусчатке, и волна, которая прошла под ногами, внезапно взметнулась, образуя барьер — ровно такой же, который здесь был ранее. Только мы оказались уже внутри.

— Давайте не затягивать? А то мне в прошлый раз не очень понравилось.

— А мне-то как, — уверила меня Ичика.

— Громовая…

— Ледяная…

Полыхнуло ярким светом. Пока Казуя отвлекал шаровыми молниями нашу ночную гостью, Ичика сосредоточенно промораживала землю. Казалось, оба шинигами не двигаются с места.

Дзиндзя-химэ была недовольна. Могу ее понять. Кому по душе ползать по мерзлой почве? Паммм — плавник на хвосте полетел в сторону шинигами, стоящих за своим лесом сакур. Я отбил его одним движением. Змея обнаружила третьего врага и сосредоточилась уже на мне. Плавники молотили передо мной, но раскрученная глефа была неплохим щитом. Я успевал, но определенные усилия все равно требовались. Ускорение ки очевидно работало не так, как планировалось. Союзники выручали.

Холодно, как будто я был в родной тайге. Казуя занял более удобную позицию на фонаре и осыпал аякаси градом молний, стоя сверху. Судя по тому, насколько медленнее становилась змея, мороз действовал на нее как на любое другое существо.

Нужный момент был здесь и сейчас. Оба лезвия глефы исчезли, и выросло одно длинное.

— Сдохни, зараза, — я даже повышать голос не стал. Противник был слабаком. Хватило одного удара, нанесенного бледно-зеленым лезвием.

Разорванная аура тянулась наверх, и ее клочья будто всасывались в ночное небо.

Казуя снял барьер и убрал посох.

— Что, никто даже не запыхался?

— Да с чего б? — побледневший от мороза шинигами не очень успешно шевелил голубыми губами. — На такой холодрыге только движение спасет. К тому же нам повезло: аякаси только возникла и в полную силу войти не успела.

Кажется, вместе они не сражались — и было очевидно, почему.

Точнее, не они вместе, а кто угодно рядом с Ичикой. Кроме меня.

Вечерняя прогулка была позади. Я задумчиво шинковал овощной салат, попутно пытаясь при помощи ки жонглировать бататами. Бататы периодически шмякались на стол, но ничуть не страдали. За это я их любил отдельно. Мысли бродили и вязли в голове, как будто она была налита густым киселем.

Мне срочно нужно было за монеткой. Салат никуда не убежит.

— Карачун, я сегодня не буду тренироваться. Мне нужна еще одна башка, чтобы думалось эффективнее.

— Скучный ты. Ну давай, — от целого скелета он оставил лишь висящий в воздухе череп.

— Я сегодня попробовал усилить ки нервную систему. Это было не очень эффективно.

— Да, согласен, получилось так себе.

— А почему здесь я делаю так, — я подпрыгнул на пять метров и легко приземлился на место, — а там так не делаю?

— Ты же сам всё только что сказал. Там вам не тут.

Меня озарило. Карачун ухмыльнулся.

— Ты заходи, если что.

Жареная курица покрывалась румяной корочкой. Кисель в голове схлынул, и мысли забегали как надо. Обучение ки не просто так проходит во внешнем мире. Будучи рядом с Карачуном, я оперирую напрямую душой. В реальности же я представляю собой конструкт, а это дает немалые ограничения из-за слабого навыка контроля. Даже здесь, на Востоке, где каждый прохожий знает теорию внутренней энергии, этому учатся с детства и совершенствуют до старости.

Но я не хотел жить здесь до старости.

Смартфон снова завибрировал. Да чтоб тебя, мне начинает надоедать. Каждый раз не новости, а хрень какая-то.

«Костян, я завтра с утра прилетаю, от аэропорта Токио до Сайтамы недалеко. Где-то в 9 часов встреть у дверей общежития, чтобы по запаху ориентироваться не пришлось».

Ох, бать, увидел бы ты, насколько тут, в Японии, мне не до девушек в последнее время — не похвалил бы.

Глава 16

В 8:45 я стоял у дверей общежития, бодрый как никогда. Весеннее солнце пригревало, кто-то чирикал в близлежащих кустах, и в целом утро было неплохим.

— Костян, чота ты вымахал.

Разнежившись, я как-то пропустил тот момент, когда он прошел от ворот до дверей. Мы обнялись — не как люди, не видевшиеся годами — и направились к моему жилищу.

— Пойдем, я тебе матрас подтащил. Извиняй, вторую кровать ставить особо некуда.

— Я вообще думал гостиницу поискать, но это сразу полдня займет. Спасибо, матрас так матрас. Кстати, Костя, а зачем ты рунами так обвесился? На тебя же вся окрестная монстра агрится.

Я застыл прямо посреди лестничного пролета.

— А, ты не заметил? Или подумал, что так и надо? Пойдем-пойдем. Сейчас починю.

Матрас увеличенной длины я прикупил на сэкономленное, как только папа изъявил желание мне помочь. Весной в Токио очень сложно найти жилье: туристы то смотрят на сакуру, то участвуют в местечковых фестивалях, то у них случается турнир по сумо, то еще какая напасть. Было бы намного проще поселить его у себя, благо правила общежития позволяли, а комендант лично изъявила желание поздороваться с гостем при случае. Вещей у Кощея Кощеевича было немного, один рюкзак.

Вторая постель заняла львиную долю свободного пространства, но отец был не в обиде и сразу пошел знакомиться с кактусом, отдельно отмечая его упитанность. Кажется, золотой баррель пока оказался единственным существом, которому было все равно, в Яви жить или в Нави.

Он совсем не изменился: внешностью мы различались мало. Груз прожитых веков никак на нем не отметился, будто и вовсе не было. Располагающее открытое лицо с прищуренными глазами, высокие скулы, достойный при его худобе размах плеч и отличная осанка — Кощеев-старший был известным сердцеедом. Интересно, буду ли я внешне похож на него лет через, скажем, двести? Или у моего табла своя судьба?