Старшеклассники

Валерка Гаврюшин жил в одном подъезде со Светлым. Светлый на первом этаже, а Валерка на втором. Он жил в отдельной двухкомнатной квартире с отцом, матерью, очень старой бабкой и старшей сестрой Тамарой с мужем Семеном. Отец работал в одном управлении министерства, где служил и отец Светлого. Мать не работала, как и все жены министерских работников, имеющих детей. Детских садов не было, и занимались "воспитанием" своих чад, которые старались находиться на улице днями и ночами. Тамара и Семен были лабухи. Они играли в известном Московском эстрадном оркестре. Тамара на аккордеоне и скрипке, а Семен на трубе. У Валерки Светлый примерил, все эти музыкальные инструменты на себя и понял, что лабухом ему не быть, в отличие от Валерки, у которого оказался прекрасный слух, и он легко освоил игру на трубе, а позже на тромбоне и играл несколько лет по вечерам в джазе на веранде в "Отрадном". Когда приехали Гаврюшины в дом на Бутырском хуторе, Валерку стали звать во дворе Гаврила, позже Рила. Его мать каждый вечер ровно в десять часов кричала в форточку на весь двор: "Лера, домой!" Кричала три раза. Потом форточка закрывалась, и Гаврила полчаса оставался с ребятами, которые потихоньку расходилась по домам к одиннадцати часам. Кричала на весь двор только мать Гаврюшина. Упорно, как кукушка в настенных часах каждый вечер! В старших классах его стали звать Лебро, производное из Леры.

Гавриле в тринадцать лет единственному во дворе купили подростковый велосипед, на котором катался весь двор, выстраиваясь в очередь. В очередь вставал и сам хозяин, не ропща на судьбу. За не жлобство ему прощали крики матери на весь двор: "Лера-а-а-а, домо-о-о-о-й!" За высокий рост, за покладистость и готовность стоять на задних лапках перед слабым полом, нравился всем девчонкам в школе. (Молодой бабий угодник). Учился он, как и Шнейдер в основном на тройки. Мать постоянно опекала его драгоценное здоровье. Ходил с горлом, вечно закутанным теплым вязаным шарфом и в ботинках с галошами. Во дворе среди пацанов считался маменькиным сынком. Спортом не увлекался, но был подвижен, играл во все дворовые игры. Ездил на каток в парк Горького вместе с друзьями Светлого, приглашая то одну, то другую девчонку со двора или из школы. Постоянной подруги не имел.

К началу учебного года в девятом классе, постепенно сложилась компания из Гали Корчевой, Иры Сокольской, Люси Черкинской, Милады Легуты и Валерки Гаврюшина, Володьки Шнейдера, Светлого и Лёвки Иванова. Все из одной школы из параллельных классов. Компания подобралась стихийно. Все учились средне. В ней не было отличников. Пожалуй, в девятых классах, да и в десятых такой сплоченной команды больше не было. Не совсем понятно, как и по каким принципам, она подобралась, но все оказались из хорошо обеспеченных семей. Скорей всего им хотелось жить не так как основная серая масса и выделиться из однообразия существовавшего вокруг.

Только-только появились на улице Горького "стиляги", которые одевались, подчеркнуто строго по сложившейся моде. Узкие брюки "дудочки", клетчатые пиджаки, ботинки на толстой подошве "платформы", яркие галстуки с пальмами и обезьянами на них, цветные, вызывающе яркого цвета рубашки, набриолиненные коки на голове ребят. Девушки одевались в узкие юбки и брюки, платья яркие в цветной крупный горошек. Эталоном становился западный образ жизни, американский джаз и танцы. Появился особый сленг. Себя они называли "чуваки" и "чувихи". Хата, кадрить, кадр, фалавать, динамить, динамистка, баруха, стилять, хилять по Броду (прогуляться по улице Горького от Пушкинской площади до гостиницы "Москва". Обязательно по левой стороне в сторону Центра. Чувак прогуливался со своей подругой, не обнявшись или под руку, а положив ей правую руку на шею).

Гимн стиляг 50-х годов:

Изба-читальня,

Второй этаж.

Там буги-вуги,

Там твист и джаз.

Мы все за мир,

И мир за нас.

Кто против мира,

Получит в глаз.

Стиляга Робсон

Взял саксофон,

И песнь о мире

Заводит он.

Москва, Калуга,

Лос-Анжелос

Объединились

В один колхоз.

В колхозе этом

Живет одна,

Во имя мира

Даёт она.

Колхозный сторож

Иван Кузьмич

Во имя мира

Пропил "Москвич".

Мы все - стиляги,

И мир за нас

В защиту мира

Лабает джаз.

Было придумано много песенок на мотив популярных западных мелодий.

( Баруха! Где ты была? Баруха! Что ты пила? Я была и там и тут, я пила один вермут. Наедине! В нижнем белье!...)

Распевали на мелодию "Чаттануга, чу-чу" из культового фильма "Серенада солнечной долины" песенку: "Я не знал, что ты такая дура, как корявый пень твоя фигура..."

"Вари - вари, выпьем в баре, под шорох твоих ресниц..."

"Зиганшин - рок, Зиганшин - буги, Зиганшин парень из Калуги. Зиганшин буги, Зиганшин - рок, Зиганшин съел сырой сапог..." "Мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза, слышны крики попугаев, обезьяньи голоса, это Вам не Аргентина, это Вам не Парагвай, в ресторане, друг мой милый, ты смотри не засыпай... "

"Всю дорогу стилем, всю дорогу стилем, всю дорогу стилем мы идем..." на мотив песенки "Чибис".

"На далеком Севере эскимосы бегали. Эскимос поймал моржу и всадил в нее ножу. Эскимос моржу поймал и всадил в неё кинжал!" Пели дворовые песни: "В Кейптаунском порту", "В нашу гавань заходили корабли", "Они стояли на корабле у борта".

Это делалось ради того, чтобы заявить: "Я не такой, как все!"; чтобы продемонстрировать свою независимость; ради того, чтобы и свои, и чужие видели: перед ними "стильный чувак"! В девятом классе Светлый, чтобы доказать самому себе стал ходить в школу и гулять на улице без головного убора при любой погоде осенью и зимой. Волосы у Светлого черные и густые в прадеда цыгана и шевелюра вполне защищала голову от морозного воздуха, но мать пугала менингитом, заставляя надевать вязаную шапку. Светлый с матерью соглашался, но выйдя на лестничную площадку, тотчас убирал шапку во внутренний карман куртки, делая по-своему. В этот период в него, как будто вселился бес, он все хотел делать, наоборот, во всем. Огрызался на замечания учителей, чего с ним никогда не было. Чувствовал себя в своей тарелке, лишь тогда, когда погружался с головой в чтение художественной литературы, забывая об окружающем мире, воображая себя положительным героем романа.

Компания не претендовала, чтобы её относили к "стильным", но кое - что внешнее из образа жизни стиляг перенимала, считая себя передовым слоем местного школьного и Бутхутовского общества, в свой круг никого не допуская. Добавилась в компанию к средине года одна вновь поступившая ученица Юдина Тамара. Она оказалась из соседнего дома, где жила Виолетта.

Рост выше среднего. Шатенка. Светло карие глаза. Красиво очерченный рот. Нос слегка вздернут, как у киноактрисы Самойловой. Неплохо сложена, как говорили: "Рано созревшая и есть за что подержаться". Коммуникабельна. Легко вписалась в коллектив класса. Училась средне звезд с неба не хватала. Зато хорошо играла на пианино и красиво пела. Спортом не увлекалась. В физкультурном зале резко выделялась своей сложившейся фигурой.

Светлый долго не обращал на неё внимания, пока однажды не пришлось поговорить по душам за жизнь, когда возвращались из школы. Оказалось, что у них много общих интересов. Читают одни и те же книги, нравятся одни и те же кинофильмы. Отец у Томки капитан первого ранга, как и у Ветки. Мать не работала. Была у Юдиной еще младшая на год сестра Анна. Жили в трехкомнатной квартире, одну небольшую комнату занимала одинокая соседка. Светлый не стал возражать, когда Милада Легута ввела Юдину в их узкий круг друзей. Его мнение уважали.

Милада по национальности чешка. Красива европейской утонченной, но холодной красотой, отличной от русских красавиц, у которых кровь с молоком. Замечательно пела красивым бархатным голосом. Брала уроки у какого-то известного постановщика женских голосов и готовила себя в недалеком будущем к поступлению в Гнесинку. Училась, как и вся компания ни шатко, ни валко. У нее много родственников в Чехословакии и ей из Праги привозили модные вещи, которых достать в Москве было невозможно. Она охотно делилась модными шмотками с подругами.