Стартовая площадка – Земля
Шрифт:
Сглатываю. К стыду своему, приходится унимать приступ совершенно несвойственного мне верноподданнического восторга.
— Виктор, пожалуйста, присаживайтесь, — увещевающий голос Антона проходит как-то мимо сознания.
Зато заставляет прийти в себя голос Президента:
— Занимайте своё место, Виктор, а то я вас и не вижу.
Бушуев под смешок Президента делает мне глаза. Иду на отведённое место, удивляясь самому себе. Что за ступор на меня напал? Никогда такого не было и вдруг! Искин, выручай!
После краткого замешательства от нетипичной задачи искин с пробуксовкой предлагает идти от противного и даёт навскидку несколько вариантов:
1. Спеть хором «Боже, царя храни!»;
2. Опять же пропеть «К нам приехал, к нам приехал Владимр Владимрыч дорогой!»;
3.
4. Любой из вариантов сопроводить бурными, продолжительными аплодисментами и восторженными выкриками.
Удаётся! Не полностью, однако сажусь и разворачиваюсь лицом к видеокамере — Антон удачно расположил её так, что изображение Президента на видеодоске находится сразу за ним, не придётся смотреть в сторону, — уже подавляя ехидный смешок.
Пауза затягивается, и я уже раскрываю рот, но тут же захлопываю.
— Приветствую вас, дорогие друзья… Вить, ты что-то хотел сказать? — Президент тонко улавливает мои намерения.
— Мы вас тоже приветствуем, — надо же, голос не отнялся… — Нет, я как раз хотел предложить вам начать.
На меня косятся с удивлением, и больше всех оно у Костюшина: когда этот юнец успел познакомиться с первым человеком в государстве? Некое осуждение улавливаю — де прыткий какой!
Мне как-то случайно прошлым летом попалась на глаза забавная книжка. Читать очень люблю, хотя в последние годы времени всё меньше. За время учёбы в МГУ учебников прочёл в разы больше, чем нормальной художественной литературы. Так вот, нахальный в своей фантазии автор той книжки подарил главгерою особую ментальную способность. Парень с именем-фамилией уморительного сочетания Такидзиро Решетников умел считывать эмоции и чуть ли не мысли по лицу собеседника. Вроде бы способность фантастическая, однако автор давал намёки и ссылки чуть ли не на существующие учебники.
«Невербальные сигналы дофаминовой системы», — так это называл Решетников и утверждал, что способен к их расшифровке. И далее по тексту творил чудеса, как и положено в фантастической литературе.
Сильно удивился, когда обнаружил, что термин «дофамин» действительно существует. Опять же есть Булгаков: « Язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и она замечена, а вы пойманы». Два совершенно разных источника говорят об одном и том же. Есть и другие свидетельства, например, профессиональные игроки в покер, которые по мимике и выражению глаз противника способны с необыкновенной точностью вычислить силу полученных им на руки карт. Железное основание хотя бы для проверки. С тех пор в крейсерском режиме постоянно упражняюсь в наблюдениях за мелкой моторикой лица всех собеседников. Иметь в запасе дополнительный источник информации не повредит.
Иногда, как сейчас, всё видно невооружённым глазом. Наблюдатели в духоподъёмном настроении, Костюшин благодушествует и наслаждается ситуацией, за непробиваемостью Антона прячется скука. Видимо, ему не впервой заниматься коммуникацией разной публики с большим шефом и наблюдать одни и те же реакции.
— Вы затеваете большое дело, я, как президент, не могу пройти мимо.
Улыбка медленно уплывает с лица Президента, оставляя за собой свою тень. Де не скучайте, я тут, рядом.
— Давайте поступим так. Вы максимально кратко излагаете суть дела. Для начала разговора. А там посмотрим. Только у меня сразу вопрос: Вить, ты уже передумал становиться главой Роскосмоса?
Улыбка с насмешливым оттенком возвращается на лицо Президента, а я, честно говоря, впадаю в замешательство.
— Э-э-э, видите ли… — Президент почти открыто смеётся, Наблюдатели верноподданно поддерживают своим оживлением. — Я, конечно, заявку такую делал, но простите, просто не мог реально брать в расчёт такую возможность. К тому же…
Обретаю уверенность, искин мне в помощь. Даёт подсказку.
— К тому же Ассоциацию «Кассиопея» мы создали уже два года назад. Это не считая предварительной работы, кое-какие разработки мы с друзьями начали чуть ли не на первом
курсе.— Всё равно не понимаю, как это может помешать вам прийти в Роскосмос со всеми своими идеями и разработками? — Президент внимателен и благожелателен.
— Я бы по-другому распланировал всю работу, если бы всерьёз рассчитывал возглавить Роскосмос. А так имеем что имеем, фундамент для самостоятельной работы уже создан. Бросать его — терять затраченное на него время.
— Зачем бросать? Наверное, всё можно сделать и в рамках Роскосмоса. Или я где-то ошибаюсь?
— Честно говоря, не знаю, Владимир Владимирович, — пожимаю плечами. — Наверное, как к делу подойти. Оценить последствия такого шага можно только интегральным способом. То есть охватив задачу глобально, не вдаваясь в частности.
— Интересно было бы послушать…
— Всё просто. Роскосмос — корпорация гигантского масштаба, а раз так, то ей присуща огромная инерция. Наше космическое Агентство, во-первых, пока маленькое, потому инерция мала, во-вторых, сразу нацелено в нужном направлении. Если мы начнём поворачивать такую махину, как Роскосмос, то неизбежно потеряем темп. И если для Агентства я ставлю контрольный срок в десять лет, то с Роскосмосом мы не справимся раньше пятнадцати.
— Контрольный срок для чего? — Президент мгновенно улавливает главное.
— Для достижения российской космонавтикой ультимативного доминирования над остальным миром, — чеканю слова без тени сомнения. — НАСА, ЕКА, Китайское агентство — все превратятся в пигмеев рядом с нами.
Наблюдатели и Костюшин внимательно и напряжённо слушают, стараясь не пропустить ни слова. Андрей Львович на последние слова только головой покачал. Сомневается?
— Каким образом вы это сделаете?
— Если кратко, то сначала построим сверхтяжёлую орбитальную станцию. Скажем, в три тысячи тонн. В добавок к функциям, присущим нынешним станциям: связь, наблюдение, научные эксперименты, — она станет космическим доком. Именно там будут строиться космические корабли и улетать на Луну, Марс, Юпитер, а может, и ещё дальше. Первым делом отправляем экспедицию на Луну. Сначала в беспилотном варианте, а затем создадим обитаемую лунную базу. Далее прогнозировать не берусь. После того, как мы прочно встанем на Луне, дальнейшие перспективы очень широки и заманчивы, но пока туманны.
— Как собираетесь расплачиваться с кредиторами? Я слышал, условия вы предложили весьма и весьма заманчивые.
— Луна — большой объект, наверняка там много чего есть. Не исключено, что обнаружим залежи драгметаллов, драгоценных камней. И даже если не найдём сразу, то есть масса проектов, которые принесут огромные дивиденды, — и предупреждаю дальнейшие вопросы: — Например, реклама. Мало какая корпорация откажется похвастать своей продукцией на лунной базе или орбитальной станции, первой в своём роде. Не исключаем космический туризм. Из лунных минералов, даже простой гранит подойдёт, можно организовать производство и продажу сувениров. При ажиотажном всплеске внимания к новой лунной одиссее они будут влёт уходить. За хорошую цену. Проектов много, Владимир Владимирович, и наверняка какие-то не выстрелят, но что-то сработает.
— Гладко было на бумаге, — человек с экрана пробует меня на прочность.
Наблюдатели смотрят на меня с надеждой: «Не подведи, Витя». Небрежно пожимаю плечами. Кажется, пора переходить к главному.
— Все расчёты — временные и финансовые потребности — проводились на основе уже давно отработанных технологий. Для вывода на орбиту наших грузов нам вполне хватит возможностей «Ангары», притом что мы вовсе не собираемся стоять на месте. Планируем создать собственную ракету, более эффективную. Но нам нужна будет помощь, — перехожу к главному, если уж у нас появился Президент, то выжимать надо всё и немного больше. — Нам нужна стартовая площадка, космодром. Нам понадобится завод ракетных двигателей, «Энергомаш», например, подойдёт. Видимо, понадобится авиазавод, с чем не вижу проблем. У нас их много незагруженных стоит. Без содействия правительства мы это получить не сможем, — усилием воли придерживаю разгулявшегося хомяка, которому, как кадавру Стругацких, всё мало, сколько ни дай.