Старуха 5

Но от прочих «путей сообщения» товарищ Каганович умело отбоярился, организовав (выделив соответствующие подразделения их состава МПС) Министерство речного транспорта и министерство воздушного транспорта. Еще в сорок восьмом выделив, причем очень грамотно — поэтому и речной, и воздушный транспорт тоже стали развиваться очень быстро. Причем речной развивался главным образом как грузовой, а воздушный — почти полностью был теперь пассажирским.

Правда, развитие их теперь шло (главным образом из-за усилий Веры) совсем иначе, чем «в прошлой истории». Еще на совещании сорок седьмого года к Вере разные наркомы выдвинули много претензий по поводу «внезапной переориентации заводов» на выпуск совершенно иной продукции, в частности, несколько крупных речных верфей потеряли заказы на постройку множества речных судов. Не все верфи, но многие: Вера просто заказы эти перераспределила таким образом, что больше половины этих заказов достались уже иностранным судостроителям. По этому поводу ее Иосиф Виссарионович даже «допросил с пристрастием»:

— Вера Андреевна, я что-то вас узнавать перестаю. Вы много лет подряд на каждом углу кричали «поддержим отечественного производителя», а сейчас передали огромное количество заказов на суда за рубеж. Можете мне причины такого вашего решения прояснить?

— Легко. Строить жестяные коробки с моторчиком, именуемые самоходными баржами, нетрудно и недорого. То есть в таком строительстве мы должны платить за работу низкоквалифицированную. Так что иностранцы тут гор златых не получат. А вот наши заводы высвобождаются для выполнения работ сложных, дорогих — и руководители заводов просто вынуждены будут рабочих дополнительно обучать, квалификацию их повышать. Но им лень, или они просто на такое не способны, поэтому из или пинать нужно, или просто с работы гнать. Мы посмотрим, как они с этим делом справляются, а если не справляются, то почему — и чуть позже сделаем соответствующие выводы… и примем соответствующие меры. Но это лишь внешняя канва, а суть заключается в том, что у нас в стране просто не хватает рабочих, и я решила слегка попользоваться рабочими иностранными, заодно и финансово помогая зарубежным госпредприятиям, что укрепляет социалистические центры их экономик.

— Опять агитация?

— Нет, голая экономика: мы получим гораздо больше товаров, чем сами можем произвести. Те же суда речные: немцы и венгры их нам в следующем году построят втрое больше, чем могли бы мы сделать сами. И корейцы тоже, но они уже больше по морскому транспорту и рыболовецкому флоту, а мы тем временем выстроим остродефицитные плавучие краны, ледоколы, другую экзотику. Мы же уже связали Каспий с мировым океаном, так что те же астраханские краны мы в любой реке и в любом море уже сможем использовать.

— Ну хорошо, с этим более или менее понятно, а вот по поводу удобрений…

— С удобрениями еще проще: в стране нашли огромные залежи природного газа, но азотные удобрения мы пока делаем в основном из угля. Из газа из делать дешевле, почти в полтора раза дешевле — однако там потребуются совершенно другое оборудование. Проблема в том, что такое оборудование еще только разрабатывается — но вот угольное продолжать производить особо смысла я не вижу. Своими силами не вижу: нам нужно заводы, которые такое оборудование изготавливают, серьезно перестраивать, чтобы они могли производить оборудование уже газовое. Поэтому есть смысл пока старое оборудование заказывать у иностранцев — но чтобы темпы роста выпуска удобрений не сдерживать, а свои заводы — не заводы удобрений, а заводы, оборудования для этого выпускающие — мы тем временем обновим. Честно говоря, там проще старые заводы снести и новые выстроить… но, чтобы народ не пугать излишне, мы такую перестройку будем поэтапно делать.

— Я что-то раньше не замечал, чтобы вы об испуге народа думали…

— Это лишь форма речи, у нас просто средств нет для одномоментной перестройки всех нужных заводов. Не денег — ресурсов пока нет. Но тут опять с ресурсами нам иностранцы существенно так помогут, и снова скажу: наши, социалистические иностранцы в основном.

— Ну да, шведы разные, австрийцы — куда уж более социалистические-то, так?

— Вы сильно удивитесь, но именно так. В Швеции две трети заказов ушли предприятиям, находящимся в совместной собственности меня и короля Густава, то есть, как ни крути, предприятиям государственным: номинальная форма собственности тут роли не играет ни малейшей. А треть — это просто субподрядчики, которым тот же Густав руки выкручивает чтобы они цены не задирали, так что на чистый капитализм там гроши остаются.

— А австрийцы? У тебя же там нет своих заводов?

— Австрийцы тут вообще не причем, они по старым контрактам делают для нас аммиачные колонны. По старым, я им новых заказов не давала…

Тогда на этом «разборки» и закончились, а уже в сорок девятом половина производства азотных удобрений производилась из природного газа. А половина — по-прежнему из угля, и вовсе не потому, что на модернизацию старых заводов средств не хватало: даже с учетом новых возможностей БАМа возить удобрения на Дальний Восток было невыгодно, а газа для местных заводов удобрений пока не было. Когда страна такая огромная, вопросы стоимости транспорта становятся очень заметными. В том числе и в пассажирских перевозках.

Вера со смехом вспоминала совещание по развитию авиатранспорта, на котором товарищ Ильюшин предложил свой вариант самолета на замену серийному МП-36. По большому счету «лучшесть» предложенной Сергеем Владимировичем машины заключалась в увеличении числа мест до сорока двух и в том, что самолет мог летать уже на пять с лишним тысяч километров. Вера внимательно предложение выслушала, а затем высказала свое мнение:

— Сергей Владимирович, с такими темпами улучшений мы до приличной, удовлетворяющей нужны советского народа, авиатехники доползем лет через сто. Вы вроде и неплохую машину предлагаете, но у нас уже есть почти такая же, и ее мы менять просто не будем. А вот когда вы нам покажете проект машины пассажиров так на сто… я почему-то уверена, что вы — именно вы — нам такой проект предложить сможете уже где-то через год. А чтобы вас легче разрабатывалось, я вам передам описание нового двигателя, турбовинтового, примерно в пять тысяч лошадок.

— Ну да, а когда я вам предоставлю такой проект, вы мне ответите, что у вас уже есть почти такой же от Мясищева и Петлякова…

— Я знаю, чем сейчас занимаются товарищи Мясищев и Петляков, да и все другие конструктора НТК, и я никогда не предлагаю людям заниматься мартышкиным трудом. Сейчас таким самолетом — очень нужным стране самолетом — не занимается никто, и никто еще пару лет просто не сможет этим заняться. Если вы успеете составить проект подобного самолета к концу сорок девятого, то конкурентов у вас в этой области точно не будет.

— Вы предлагаете спроектировать самолет за полтора года?

— Ну да. Вы же вот это чудище спроектировали, если я не ошибаюсь, вообще меньше чем за полгода? И чудище у вас получилось обло озорно огромно стозевно и… в смысле, впечатление производящее правильное — но получилось оно просто поздновато. А вот предлагаемая вам машина… к тому же это будет для вас способом набраться опыта в проектировании настоящих самолетов.

— Видите ли, Вера Андреевна, я самолеты проектирую уже…

— Настоящих современных транспортных самолетов. Следующим проектом будет разработка самолета с пассажировместимостью за полторы сотни человек, летающий на десять тысяч без посадки со скоростью свыше восьмисот километров… но вот так, сразу, без промежуточных проектов никто самолет спроектировать не сможет. Ну так что, беретесь за работу?

С Ильюшиным хороших отношений у Веры так и не сложилось (да она с ним больше и не встречалась ни разу), но самолет он построил. Сначала — на девяносто шесть пассажиров, а еще через пять лет, с появлением более продвинутых двигателей, самолет «слегка удлинился» и стал перевозить уже по сто двадцать человек. Самолет так «Аэрофлоту» понравился, что уже с пятьдесят второго его строили на трех заводах, а к пятьдесят пятому из уже выпустили чуть больше тысячи штук, из которых почти две сотни бороздили небо Европы, работая в европейских авиакомпаниях. А в пятьдесят пятом в небо поднялся уже «трансконтинентальный» реактивный его самолет, перевозящий двести двадцать пассажиров на двенадцать тысяч километров. Почему-то вообще не похожий на знакомый Вере Андреевне Ил-62…

Но все же Вера сама работала больше «на оборону»: ведь американцы даже после «оглушительного провала» своей плутониевой программы от идеи сделать атомную бомбу не отказались и весной сорок девятого в пустыне Нью-Мексико взорвали бомбу урановую, мощностью под двадцать килотонн. И, похоже, были готовы работу эту и дальше продолжать, но товарищ Сталин выступил по телевизору, заявив буквально следующее:

— Как нам стало известно, в Соединенных штатах Америки были проведены испытания оружия огромной разрушающей силы: урановой бомбы. И правящие круги Соединенных штатов могут ошибочно предположить, что они получили решающее военное превосходство над Советским Союзом, однако это не так. От лица Советского правительства я заявляю, что США не располагают монополией на такое оружие, и любая попытка его применения в любой точке мира в любом государстве приведет лишь к уничтожению самих Соединенных штатов. Для того, чтобы это заявление не выглядело голословным утверждением, Советский Союз завтра произведет демонстрационный взрыв советской ядерной бомбы в международных водах акватории моря Бофорта с координатами…