Старушки

– Колбасу режь покрупней, Коля у нас зубастый.

Все они сидели босые, и Клавдия Петровна смотрела на их громадные ступни, глубоко погруженные в песок вместо пола в павильоне был прибрежный желтый песок. Клавдии Петровне вдруг страшно захотелось тоже посидеть босой, и она начала искать, кого бы попросить расстегнуть ей перепонку на туфлях. Неподалеку возилась в песке девочка лет пяти в полосатом сарафанчике. Клавдия Петровна позвала:

– Детка, подойди ко мне.

Девочка подошла и, запрокинув голову, начала смотреть на Клавдию Петровну. У девочки были очень большие синие глаза, а губы перепачканы шоколадом.

– Детка,- сказала Клавдия Петровна,- расстегни мне пуговички на туфлях... Присядь, только аккуратненько, не помни сарафанчик.

Девочка присела, прикоснулась к пуговицам, но петли были очень тугие.

– Один пальчик подсунь под ремешок, а вторым нажимай на край пуговички,говорила Клавдия Петровна.

Девочка пыхтела, наконец ей удалось повернуть пуговицу и воткнуть ее в петлю, пуговица теперь торчала вдоль петли. Клавдия Петровна нажала носком другой туфли на задник, и пуговица отлетела.

– Молодец,- сказала Клавдия Петровна,- умница... Теперь этот... Ты, как Гришенька, хорошая... Возле меня живет мальчик Гришенька, он мне зимой снег в ведерке приносил...

– Тебе ножки болят?
– спросила девочка.

– Да, детка, - сказала Клавдия Петровна,- ох, какая ты умница... Кушай пирожное. И дала ей липкое, растекающееся на картонной тарелке пирожное.

В это время появилась женщина в таком же, как у девочки, полосатом сарафане и с такими же голубыми-голубыми глазами.

– Где ты взяла эту пакость?
– крикнула она, вырвала у девочки пирожное и кинула его в песок. На песке пирожное имело действительно отвратительный вид, оно сразу покрылось песчинками, точно сыпью, из лопнувшего теста вывалился белый крем, и по нему зашныряли муравьи.

Девочка заплакала, а женщина приподняла ей сзади сарафанчик и сильно хлопнула по розовым трусикам. Девочка вырвалась и побежала, плача, куда-то за павильон.

– Грызло собачье, сказала вдруг Клавдия Петровна и посмотрела на женщину. Она сказала это грубым голосом, просто по-мужски, даже босые маляры заинтересовались.

– Я милиционера позову, - взвизгнула женщина,- вы не смеете. Старая ворона... Вернее, ведьма... Яга, яга...

Быстро подошла Марья Даниловна.

– Что случилось?
– испуганно спросила она.

– Эта старушка с вами?
– крикнула женщина.- Ваша знакомая, да? Я ее научу.

– Грызло собачье,- вновь повторила Клавдия Петровна, глядя прямо на женщину.

– Мама,- сказала Марья Даниловна.- Разве можно оскорблять людей... Вы извините, у нее склероз...

– Ты, Машка, молчи,- крикнула Клавдия Петровна,- тебя не спрашивают... Ты мне не дочь...

Женщина глянула на одну старушку, потом на другую и вдруг расхохоталась. Она смеялась, придерживая рукой грудь, а потом, так же хохоча, убежала за павильон.

– Я ее знаю,- сказала Клавдия Петровна,- это Надьки-американочки дочь... Они при Николае дом содержали с публичными девками.

– Какие глупости,- сказала Марья Даниловна.- Зачем ты выдумываешь?

– Ты еще сопливая,- сказала Клавдия Петровна.- Ничего ты не знаешь. Здесь реки не было, узенький ручей был. Огороды кругом. А там подальше купальня стояла.

Из-за павильона показались женщина и девочка. Женщина вела девочку за руку, и они не смотрели на старушек, но говорили между собой громко, чтоб старушки слыхали.

– Бабка тебя заставляла ей туфли раздеть,- говорила женщина,- глупая бабка... Покажи бабке попку..

Женщина приподняла сарафан сзади, а девочка наклонилась, выставила зад в розовых трусиках. Потом девочка повернула голову, скорчила гримасу и высунула язык.

– Пойдем,- тихо сказала Марья Даниловна.
– Зачем ты раздела туфли... Я только сейчас заметила, что ты босиком.- Марья Даниловна опустилась на колени, надела туфли, поднялась и некоторое время сидела, тяжело дыша.
– Зачем ты пуговицы оборвала?
– спросила она, но тоже тихо, без крика, скорей даже ласково.- Туфли ведь слетать будут...

Они вышли из павильона и пошли вдоль берега, обе усталые, сгорбленные. Но едва они отошли шагов на двадцать-тридцать, как Клавдия Петровна рассеялась, а потом даже повеселела. Они подошли к серому из шлака забору и вышли в ворота. Здесь уже начиналось поле, все в рытвинах. Слева были огороды, впереди лодочный помост и дощатая будка какой-то небольшой лодочной станции. Марья Даниловна вошла в будку, а Клавдия Петровна уселась рядом на скамейку. Вдали виднелся противоположный берег, и там, вдоль частокола крошечных телеграфных столбиков, изредка поднимались желтоватые облака пыли, минуты через две к городскому берегу подкатывались волны, и лодки, причаленные к помосту, гремели цепями и стукались друг о друга. На помосте, у самого края, сидели две девушки, свесив ноги в воду.

Клавдия Петровна поправила атласную ленту, посмотрела на девушек и улыбнулась. Подошел лодочник с веслами, босой, в закатанных по колени брюках и солдатской гимнастерке навыпуск, без пояса. Рядом с ним шла Марья Даниловна и сердито трясла головой.

– Не положено,- говорил лодочник.

– Я буду жаловаться,- говорила Марья Даниловна.- Вы принадлежите коммунхозу, ведь верно?

– Не положено,- повторил лодочник,- такса тридцать копеек в час. И все. Гребцами мы не обеспечиваем.

Марья Даниловна махнула рукой, повернулась и подошла к скамейке.

– Видишь, мама,- раздраженно сказала она.- Я ведь говорила... Ты меня уже сегодня замучила... Зачем тебе лодка? Всегда у тебя фантазия...

Клавдия Петровна молча улыбалась.

– Невеста, - сказал лодочник и хохотнул.

Темноволосая девушка встала с помоста, подошла к лодочнику.

– Я помогу погрести,- сказала она.

– С ума сошла,- подбегая, шепнула ей подружка-блондинка,- она ненормальная, разве не видно... И на танцы опоздаем...

– Не опоздаем,- сказала темноволосая девушка.- Я погребу.

Лодочник снова хохотнул и принялся отвязывать лодку.

– Я вам очень благодарна,- засуетилась Марья Даниловна.
– Мама, - крикнула она,- идем, девочка нашлась. Девочка погребет...

Она взяла Клавдию Петровну об руку и осторожно повела ее к воде.

– Минутку, - сказал лодочник.
– Я сейчас ее посажу.

– Только не сделайте ей больно, - испуганно сказала Марья Даниловна.

– Порядок будет, - сказал лодочник, осторожно взял старушку одной рукой под колени, другой за спину и посадил в лодку на корму.