Старые, добрые

– Ева... А это бабушка... Валя.

– Ты написала мне письмо и пригласила в гости. Вот он я - пришел. Ты расскажешь мне стишок?

– Спрятались фонарики за спиной ребят! Где же вы фонарики вот они горят!
– на одном дыхании выпалил ребенок пристально вглядываясь мне в глаза. Под шубой и пальто было так жарко, что пот переливался из трусов прямиком в валенки. Или это был не пот? Лишние мысли прочь!

– А давай Дедушке Морозу споем песенку?
– предложила бабушка. Ребенок с энтузиазмом закивал головой и тут же запел "В лесу родилась елочка". Бабушка еле сдерживала смех. Сестра с бойфрендом, тоже ошарашенные, уставились на мой наряд. Супруга все еще сползала по косяку.

– Дедушка Мороз! Ты подарки нам принес?
– прервавшись на середине песни, взял быка за рога ребенок. Она все так же пристально пыталась заглянуть мне в глаза. На пол упала еще одна накладная бровь. Бабушка незаметно для ребенка подняла и засунула в карман.

– Ну конечно же! Ты какой подарок хочешь?
– спросил я запихивая ногу постоянно вылезающей черепахи обратно в мешок.

– Черепаху! Вон она! У тебя в мешке!

– Вот твоя черепаха!
– я достал эту дурынду из мешка. Ребенок тут же уселся в ожидании продолжения развлечения.

– Где твоя мама? Для нее у меня тоже подарок.

– Мама! Мама! Там Дед Мороз тебе подарок принес!
– я достал красочно упакованную коробку с помятыми бантами и вручил супруге. Черт! Билеты в театр во внутреннем кармане пальто. Где я оставил рукавицы Деда Мороза? На подоконнике у лестницы? Украдут ведь, жалко. Мысли прочь!

– А это вам подарок!
– я достал из мешка еще одну красочно упакованную коробку с помятыми бантами и вручил сестре. Мешок был пуст. А где подарок бабушке? Видимо в кармане пальто.

– Внученька, ты напишешь мне письмо?
– доколебался я до бедного ребенка.

– Да!

– А маму с папой будешь слушаться?

– Да! Я послушная девочка. Ты придешь еще, Дед Мороз?

– Пригласи меня и я обязательно приду на следующий год... до свидания внученька! До свидания бабушка. До свидания всем!

– Дедушка Мороз не уходи! Дедушка Мороз, а где мой папа? Давай играть дедушка, - ребенок потянул в свою комнату. Ноги в коленях подгибались и я стоял только благодаря высоким валенкам.

– Дедушка Мороз!

– Чо тебе внученька?

– Дедушка! У тебя папины глаза! Ты... папа?

– Да что ты, внученька! Я самый настоящий и взаправдашний Дедушка Мороз! До свидания внученька!
– придерживаясь за стены я поковылял к выходу. Ранее намеченная программа полетела к черту. Но и экспромтом вроде получилось.

– До свидания, дедушка!

Я выбрался на лестничную клетку. Под костюмом было как в турецкой бане - жакро и мокро. Прислонился к стене. Я выступал перед тысячами людей на семинарах и так не волновался, как перед собственным ребенком! Я учил риторику и никогда язык не повиновался мне так плохо, как две минуты назад!

Из последних сил начал снимать шубу. Открылась дверь лифта. Соседка.

– Ой. Вы простите меня... Вот пятьсот рублей, вот подарок. Сходите к моему сорванцу пожалуйста, - надо было видеть ее умоляющие глаза и шикарную грудь.

Я снял шапку. Вытер ею пот. Снял парик и бороду. Переоделся в ботинки. Упаковал в пакеты костюм. И протянул соседке.

– Держите мадам, и дерзайте! Нет ничего приятней в этой жизни, чем самому, собственными руками, доставить своему ребенку удовольствие.

Соседкины глаза стали как банки из под пива, она с сомнением взвесила пакет в руке.

– Спасибо. Я верну... завтра.

Я спустился к машине и трясущимися руками прикурил сигаретку.

Я обещал ребенку Деда Мороза! И он пришел. Я боялся. Волновался. Ноги-руки ходуном. Сплошь импровизация.

Но я сделал это! И глаза дочки были мне самой большой наградой.

Шаг вправо

Душный вагон метро, рывок по лестнице, гусеница эскалатора, снова рывок, почти бегом, люди вокруг.

Есть у меня привычка: когда идет кто-то навстречу, я всегда принимаю вправо. Каждый попадал в ситуацию, когда встречный начинал обходить с той же стороны, что и ты его. Отклоняешься в одну сторону, он туда же. Ты в другую, он за тобой. В итоге стоят два дебила-пингвина и переминаются с ноги на ногу.

Я всегда иду вправо. До конца. Даже если тот кретин, что навстречу, тоже идет вправо. И тоже до конца.

Москвичи вообще – дурные от рождения создания. Все бегут с выпученными глазами. Лицо в пол уставят и шпарят. Даже лимитчик с трехлетним стажем уже бежит. Бабульки с тележками в восемь утра – тоже бегут. Скажите мне - куда? Все вокруг спешат постоянно. С работы – домой. Из дома в клуб. Из клуба – на работу. Как заводные. Словно мертвые. Это вирус такой. Мрачного и серого города. Главной кузницы хрустящих бумажек.

Бегу. Перепрыгиваю сумки-тележки, ноги попрошаек и ширпотреб разложенный на полу, и тут... Она!

Неспешно поднимается навстречу. Грустные глаза, отрешенность и может быть даже – опустошенность, а главное, безграничная усталость, сквозящая в каждом движении.

Схватив одним взглядом ее образ и быстро разобрав в уме, я еще не понимая, что именно делаю, начинаю отклоняться вправо, чтобы обойти. Девушка тоже смещается вправо, я забираю еще правей, она тоже. В ее глазах зажигается злость, в моих непонимание и досада остановкой. Правее отклоняться некуда, скорость уже потеряна, народ плавно начинает обтекать слева, шурша плохо вычищенной обувью и носами.

– Вы курите? – спрашиваю я первое что пришло в голову.

– Нет... Но с удовольствием покурю... И выпью кофе, – ответила девушка голосом, в котором чувствовалась хрипотца простуды.

Сказать, что я обалдел, это значит не сказать ничего. По ее глазам вижу – он удивлена не меньше моего собственным ответом.

Живая река людей подхватила нас под руки и понесла наверх. Мы шли, иногда касаясь друг-друга одеждой и взглядами из-под бровей. Сами не понимая, что хотим и ждем от вместе выкуренной сигареты и выпитой чашки кофе, шли навстречу дневному туману… Адам и Ева. Меня охватило смятенье и немного досада, радость и нотка отчаянья, в общем - типичная буря чувств, для опаздывающего человека.

Пропускаю ее вперед на эскалатор в ожидании, что она повернется. Девушка остается стоять спиной. Считаю квадратики рисунка ее полупальто. Светло-коричневого цвета, с высоко поднятым разрезом полупальто, краешек юбки, светлые чулки и зимние полусапожки немного заляпанные высохшими кусочками уличной грязи.

Копна рыжих и развевающихся волос из под шапки – щекотит чувства ожиданием.

Стеклянные двери выхода, зычные голоса околометрошных торговцев, колючий воздух мороза заставляет прятать лицо в высоком воротнике. Девушка уверенной походкой идет к палатке торгующей хотдогами и шаурмой. Брезгливо передернув плечами, следую за ней.